– А если я не хочу?
– Тогда тебе придется несладко. Постарайся, чтобы тебе понравилось, жить там, где все раздражит на протяжении нескольких лет невесело.
Мне хотелось спорить, скандалить и говорить наперекор, но я сдержалась. Нельзя выдавать свои искренние эмоции. Надо переждать. К тому же в последних словах моей провожатой сквозила неприкрытая угроза.
– Я постараюсь, – улыбка вышла почти искренней. Во всяком случае мирс не заметила подвоха или просто не стала акцентировать внимание на моем недовольстве.
– Отлично, – ровно сказала она. – сейчас мы с тобой пройдем в кабинет директора. Там ты подпишешь документы, и я тебя отпущу заселяться и знакомится с академией. Но прежде, чем ты пойдешь знакомиться со студентами, я хочу тебя предупредить. Тут не принято задавать вопросы про прошлое. Если студент посчитает нужным, он сам расскажет, почему тут оказался. Пытаться выяснить – признак другого тона.
А вот это ценное замечание. Мне без разницы, кто и почему тут оказался. Я все равно не собираюсь задерживаться в этом месте, даже если мне придется бежать отсюда вплавь. Это лучше, чем стать объектом мести Джаспера. Но я понимаю, какое-то время тут предстоит провести, и прекрасно, что никто не будет лезть мне в душу и выяснять, что привело меня Дарклэнд. Для таких у меня была заготовлена легенда, но я не люблю врать. Отлично, если не придется ей пользоваться.
Кабинет ректора находится на втором этаже, и чтобы попасть туда, нам приходится миновать просторный холл, заполненный студентами. Тут высокие сводчатые потолки, огромные витражные окна, на одном изображен символ школы – череп и обвивающая его змея. Жутенько.
Мирс замечает мой взгляд и поясняет.
– Змея и череп – это символично, змея обозначат знание, а череп – символ некоромантии.
Хмыкаю. Потому что символизм – это, безусловно, хорошо. Но череп и выползающая из него змея… это просто уродливо и пугает, как и сама академия. Какое место, такие и символы. С потолка свисает огромная, старинная люстра, когда-то вместо лампочек в нее вставлялись свечи, сейчас свечей нет, но от люстры все равно веет стариной, как и ото всего в этом замке.
От толстых каменных стен, от которых тянет холодом. От старинного паркета на полу, который хорошо сохранился, но все равно видно, что сделали его в прошлом столетии. От дубовой лестницы, спиралью, идущей под потолок.
Это место лишено красок и жизни, несмотря на то, что здесь много народа. Возможно, я предвзята, но меня пугает Дарклэнд.
Кабинет директора такой же, как и все тут. Серый. Оживляет его только мебель – массивная, дорогая, из дерева, покрытого лаком, но, похоже, тоже неновая. Длинные книжные шкафы впечатляют – толстые тома стоят ровными рядоми. Книги подобраны по цветам и размеру – ни одного яркого корешка, словно тот, кто наводил порядок, строго следил за тем, чтобы на полку не попало никакое современное издание.
В приемной сидит брюнетка с острым взглядом и носом с горбинкой. Лет двадцать пять – длинные ногти, слишком откровенный вырез и пухлые бордовые губы. Она выделяется здесь – слишком яркая, слишком современная. Ее красная блузка смотрится вызывающе на фоне черно-серой гаммы академии.
– Лана, мы к мирс лэ Норту. Он ждет нас, – сообщает мирс Аманда.
Лана равнодушно кивает, и мы заходим в просторный кабинет, который расположен в соседнем помещении. Интерьер тут не отличается от интерьера приемной. Та же дорогая, антикварная мебель, сдержанные цвета и идеальный порядок, из-за которого создается впечатление, что в этом месте не работают, а только лишь проводят встречи с вновь прибывшими.
– Добро пожаловать в Дарклэнд, Даниэлла.
Замираю и растерянно хлопаю глазами. Я иначе представляла себе директора. У нас в школе был невысокий и полный мирс лэ Куин. Он носил мешковатые костюмы и постоянно протирал платком потеющую лысину.
Лэ Норт высок и красив. Темно-синий дорогой костюм, золотые запонки, ворот рубашки, открывающий смуглую шею, темно-русые волосы идеально уложены. Ему лет тридцать пять-сорок. Не больше.
Пока разглядываю мужчину, не сразу осознаю, что тишина висит в кабинете достаточно давно.
– Прошу прощения, мирс лэ Норт. – Прокашлявшись, нарушаю затянувшееся молчание. – Добрый день! Не буду врать и говорить дежурную фразой, что рада тут находиться. Не рада.
– Ценю искренность, Даниэла. – Усмехается он, но взгляд при этом остается холодным и пронзительным. Он словно пытается прочитать мои мысли. Может быть, это и правда так? С заблокированной магией, лишенная защитных артефактов, я не могу этого понять. – Подпиши, пожалуйста. Тут и тут.
Он протягивает мне лист бумаги и золотую ручку. Если и заглянул ко мне в голову, вида не подает.
– С кем у нас живет Даниэлла? – обращается к нему мирс Аманда, когда я возвращаю подписанные документы. – Мне самой решить этот вопрос? Или у вас есть какие-то пожелания? Одноместных комнат сейчас нет.
– Не стоит беспокойства. Мне только что написала Дебора… она не против, если новенькую подселят к ней.
– Дебора? Сама? – удивленно переспрашивает моя сопровождающая, а директор просто пожимает плечами. Что, демоны забери, с этой Деборой не так? И почему она хочет жить со мной? Как вообще узнала о том, что я тут? Здесь слухи распространяются со скоростью света? Пока я поднималась по лестнице, меня уже определили к кому-то в комнату? Причем без моего ведома.
– Ну… отлично… – Тянет мирс Аманда неуверенно и поворачивается ко мне. – Даниэлла…
– По вашему голосу не скажешь, что «отлично». Не уверена, что хочу жить с Деборой. Давайте, к кому-нибудь другому.
– К сожалению, выбор у тебя небольшой, – осекает она. – Точнее, его нет. Дебора – неплохая девушка. Просто, меня несколько удивило ее желание пустить кого-то на свою территорию. Вы с ней не знакомы?
– Представления не имею, – отрезаю я. – Я же ее не видела!
– Это не проблема. Сейчас увидишь, – вступает в разговор мирс лэ Норт. – Дебора уже ждет тебя в коридоре. Она проводит в вашу комнату и расскажет, где столовая. Это тебе.
Он протягивает мне толстую папку.
– Что тут?
– Информация по академии, план, правила поведения, с писок предметов. Отметь те, которые планируешь посещать. Сдать нужно завтра с утра моему секретарю. Она выдаст пропуск в библиотеку, подберешь нужные учебники. Твои вещи доставили еще вчера. Их чуть позже принесут в комнату помощники. Слуг у нас нет, так что развесить по шкафам придется самой. На минус первом этаже есть прачечная. Убираются в комнатах студенты сами. Если возникнут вопросы, можешь их задать мирс Аманде. Сегодня занятия уже закончились, завтра я тебе даю день для того, чтобы ты освоилась, забрала необходимую литературу в библиотеке, а послезавтра ты должна приступить к учебе. Прогуливать не советую. За прогулы, плохую успеваемость и прочие нарушения студенты лишаются привилегий.
– Каких, например? – скептически хмыкаю я. По мне, сама жизнь в Дарклэнде и есть лишение всех привилегий. Хуже уже не будет.
– Звонить домой, выходить за территорию академии, развлекаться. Если не хочешь, чтобы твоя жизнь походила на тюрьму и включала только две локации комнату и учебный класс, соблюдай правила. Они простые и понятные. Не пропускать, не драться, не вступать в конфликты, не нарушать распорядок и правила поведения.
– Можно подумать, здесь есть еще что-то кроме учебных классов и комнаты.
– Остров небольшой, ты права. Но на нем все же есть жизнь, а не только кладбище и академия. Студенты выбираются в город, есть несколько кафе, ресторан – это не привычная жизнь светского Горскейра, но поверь, со временем ты начнешь ценить и это. А сейчас не заставляй свою соседку ждать и постарайся найти общий язык с остальными студентами. Одиночкам тут приходится несладко.
– А это? – Я протягиваю руки, на которых мерцают сдерживающие магию браслеты. – Их же снимут?
– Пока рано, – отвечает мирс Аманда. Я смотрю на директора, в надежде на его поддержку, но он кивает, соглашаясь со своей помощницей.
– Не смею тебя задерживать, Даниэлла.
Когда выхожу из кабинета директора, то испуганно замираю. У стены стоит та самая высокая блондинка из свиты Джаспера. И судя по скучающему выражению лица кого-то ждет. Подозреваю, меня.
– Ты Дебора? – севшим голосом уточняю я.
– Угадала. – Она лениво делает шаг от стены и смотрит на меня немигающим взглядом, чуть склонив набок голову. От этого взгляда мурашки по спине. – Пойдем, я покажу тебе нашу комнату. Она находится на четвертом этаже. Оттуда открывается отличный вид. На кладбище. Очень жизнеутверждающе. Сразу проникаешься духом этого места. Помогает избавиться от многих иллюзий.
На Деборе узкие черные кожаные штаны, короткая куртка и перчатки без пальцев. Длинные волосы лежат так, словно девушка пару дней бегала по берегу и они спутались от ветра и пропитались солью. Похожи больше на спускающуюся до талии густую гриву. Странно, но это не очень опрятная прическа идет Деборе и составляет часть ее образа.
– Почему ты хочешь со мной жить? – осторожно интересуюсь я, подозревая, что правду услышу вряд ли. Мне, вообще, кажется, в Дарклэнде мало кто говорит правду.
– Я? – Она посмотрит на меня с усмешкой. – Я не хочу.
– Но… зачем же тогда? – удивляюсь я.
– Он хочет. – Дебора пожимает плечами и, отвернувшись, устремляется по коридору. Мне не нужно переспрашивать, кто «он». Конечно же, этого хочет Джаспер. Всегда, где бы он ни появился, все подчиняется его желаниям. Всё и все. Кроме меня.
Глава 2
Здание академии огромное и запутанное. Оно похоже на запутанный лабиринт. Темный и страшный, из которого нет выхода. Надеюсь, я быстро научусь тут ориентироваться. Потому что непохоже, что у кого-то из присутствующих здесь можно просить помощи. Сейчас коридор вообще пуст.
Даже Дербора, несмотря на то, что ведет себя весьма дружелюбно, меня пугает. Сложно сказать, чем. Возможно, пустым и безразличным взглядом. А, может, я просто категорически не хочу принимать тот факт, что в Даркленде могут учиться адекватные люди.
Мы с Деброй сворачиваем в сторону лестницы, когда нам навстречу выскакивает высокий, мрачный парень. У него светло-русые волосы, падающие на глаза, серьга в губе и совершенно непроницаемое выражение на породистом лице, а еще холодные, серые глаза, такого светлого неестественного оттенка, что кажутся серебряными.
Парень едва не сбивает меня с ног, я чудом успеваю отпрыгнуть с его пути, а нахальный незнакомец, как ни в чем ни бывало, проходит дальше, буркнув «Глаза разуй!», после этого хлопает дверью директорского кабинета. Как к себе домой!
От возмущения я хлопаю глазами и хочу сказать что-нибудь едкое, но Дебора, не обратив внимания на произошедшее, начинает болтать на отвлеченную тему. Похоже, тут такое в высшей степени хамское поведение – норма.
– На первом этаже у нас учебные кабинеты; несколько спортивных залов, мастерские, столовая и помещение, в котором проходят праздники и приемы, – вполне миролюбиво говорит Дебора. Это тоже меня удивляет. Думала, с подачи Джаспера, со мной тут никто общаться не станет. – На втором этаже располагаются кабинеты администрации в левом крыле, в правое – проход закрыт. Там личные покои преподавателей. Вход по карте-ключу. Попадешься – выкинут из академии, но не домой, как ты можешь надеяться, а в гораздо менее приятное место. Обычно те, кто добивается исключения из Дарклэнда, следует или в психушку, или в тюрьму. Не самая радужная альтернатива.
– Зачем ты мне это говоришь? – Я хмурюсь, стараясь не отставать от своей провожатой, у которой размашистый шаг. – Что мне может потребоваться в преподавательском крыле?
– Ну… – Дебора пожимает плечами и чуть притормаживает, понимая, что я за ней не успеваю. – Многие вновь прибывшие находят красивым нашего директора и считают, что более близкое знакомство с ним, позволит быстрее распрощаться с Дарклэндом. Но потом иллюзии пропадают. Иногда, правда, после попытки проникнуть к нему в покои. Ты бы видела, в каком виде он вытаскивает девиц из своих владений. Однажды, какая-то идиотка явилась в одних трусах.
– Никому не удалось растопить ледяное сердце? – хмыкаю я, понимающе. Директор и правда хорош, но, пожалуй, я получила прививку от мужчин постарше. Вообще, от мужчин.
– Его не интересуют юные студентки, и совершенно точно он не скостит тебе срок, – с удовольствием делится Дебора местными сплетнями. – Да что говорить, если его сын практически вырос в академии? У нашего директора ледяное сердце, и пытаться его растопить – чревато.
– Сын?
– Единственный узник этого места, который действительно ничего плохого не совершил… – задумчиво отвечает она.
– А жена?
– Ее никто и никогда тут не видел. И про нее даже не слышали. Киран про нее молчит.
– Киран – это хороший сын среди плохишей?
– Киран – один из самых главных плохишей. Это место отторгает хороших мальчиков, у Кирана не было шанса стать положительным, – хмыкает Дебра. – В том, что вежливостью он не отличается, думаю, ты убедилась.
– Это был сын директора? – уточняю я потрясенно, вспомнив мрачного, едва не уронившего меня парня.
– Он самый. Кстати, они очень дружны с Джаспером.
Мне неприятна тема, которая затрагивает Джаспера, и я пытаюсь ее сменить.
– А студенты где живут?
Дебора без вопросов принимает правила игры.
– Студенты на третьем и четвертом этажах, там своя атмосфера…
Мы идем и болтаем, почти как подруги, и это меня напрягает. Я думала, Джаспер устроит мне веселую жизнь с того момента, как я сюда попаду. Сдерживать любопытство становится невозможно, и я все же решаю спросить.
– Почему ты мне что-то рассказываешь? Объясняешь? Я думала Джаспер…
– Прикажет тебя макнуть головой в унитаз? – хмыкает Дебора. – Дорогая, ты в Дарклэнде. Здесь никого не интересуют игры старшей школы, поверь.
Чего бы не значили ее слова, мне становится после них не по себе. В то, что Джаспер перерос мысли о мести… я не верю, да и его слова при встрече со мной говорят об обратном. А это значит что? Меня ждет что-то более изощрённое, чем старая добрая травля с бойкотом и порчей имущества? Я не знаю, что может придумать этот долбанный извращенец. Он и два года назад не отличался нормальностью
Наша с Деборой комната достаточно большая, и на этом спасибо. Два полукруглых окна. По широченным подоконникам можно оценить насколько толстые стены в Дарклэнде. Моя кровать слева, довольно широкая, массивная, она стоит в нише. Рядом тумбочка.
Кроме этого есть вместительный шкаф, два стола и небольшая кухонная зона, в которой есть чайник и несколько банок с чаем и кофе. Везде идеальная чистота. По моей соседке не скажешь, что она чистюля.
– Обустраивайся, – бросает мне Дебора и тут же устраивается на подоконнике. На нем разноцветный плед – единственное яркое пятно и подушка. Вид, как она и говорила, на кладбище. – Тебе, наверное, сказали, что за порядком в комнате следят сами студенты. Так вот, надеюсь, ты научишься быстро не раскидывать свои вещи и протирать стол, я не хочу налетать из-за тебя на штрафы. Нарушать правила в Даркленде чревато. Поверь.
– Поэтому в комнате такая чистота? – спрашиваю я и подхожу к окну, уставившись на серый мир, который меня теперь повсеместно окружает.
– Да. – Дебора пожимает плечами. – Никогда бы не подумала, что в уборке можно находить успокоение. Я вообще не думала, что когда-нибудь в моей жизни наступят такие темные времена… никто из нас не думал.
Это точно. Я не могла предположить, что окажусь в этом страшном месте даже три дня назад. Но не озвучиваю свои мысли. Это бессмысленно.
Прямо под окнами поросшие засохшей травой могильные холмики со старинными, покосившимися памятниками. Чуть дальше виден металлический забор и за ним несколько довольно больших склепов. Так себе, вид. Я бы предпочла, чтобы окна выходили на другую сторону, на море – оно олицетворяет для меня свободу. Где-то там за ним дом.
А кладбище? На что смотреть? Мне кажется, это символично. Отсюда есть два выхода или на погост, или в море, туда, где осталось все, что мне дорого. Туда, где свобода. Я пока любуюсь кладбищем.
Дебора молчит, просто смотрит в никуда за окно. Начинаю раскладывать вещи. Тоже молча. Я не знаю, о чем говорить, да и не хочу. Я, вообще предпочла бы остаться одна, но одиночество, похоже, теперь для меня недоступно, а мне очень хочется хотя бы выдохнуть и переварить все то, что случилось за последнюю неделю.
– И что? – подает голос Дебора, первая прерывая гнетущую тишину. – Даже не спросишь, за что я тут оказалась?
– Меня предупредили, что этот вопрос непринято задавать, – ровно отзываюсь я, пытаясь понять, если ли в моем новом гардеробе хоть какие-то цветные вещи. Хотя бы трусы. Но нет. Похоже, в моем чемодане тотальный монохром. Я принципиально не стала паковать вещи сама. Теперь жалею. Могла бы положить хоть что-то, что мне дорого. А так… у меня нет ни одной вещи из прошлой жизни. Тут все новое, с бирками и совсем не моего стиля. Никогда не любила холодную, чопорную классику.
– Умная, – тянет моя соседка. – Многие все равно не могут удержать любопытство. Но знаешь… у нас у всех заготовлен заранее один ответ. Думаю, и ты придумала похожий.
Отвлекаюсь от сортировки одежды и смотрю на Дебору с любопытством. Теперь мне, пожалуй, интересно.
– И какой?
– Мы тут, потому что наши родители, опекуны, родственники… нужное подставить не оценили нас. Мы им не нужны, от нас хотят избавиться, не любят, не ценят… и так далее. Все считают свои поступки несущественными. – Она хмыкает, а потом смотрит на меня в упор. – И только Джаспер с первого дня появления здесь говорил: «Я тут из-за одной хорошенькой белобрысой дряни… однажды она мне ответит за все…»
Замираю и сглатываю, чувствуя, как от лица отливает кровь. Дебора, кажется, наслаждается моим ступором. Она пристально вглядывается в мое лицо и ловит каждую эмоцию.
– Я не… – начинаю, понимая, что слова исчезли, а дыхание перехватило. Не знаю, что сказать и насколько уместно говорить, что я не сожалею, и не чувствую себя виноватой. Джаспер заслужил быть тут, в отличие от меня.
– Перестань! – отмахивается она с усмешкой, словно ее забавляет мой испуг и растерянности. – Мне все равно, что произошло между вами. Какая разница? Вы оба тут, и это интересно… – Она делает паузу и с заметным удовольствием добавляет. – Всем.
Молчу, потому что реально не знаю, что сказать, а она легко соскакивает с подоконника и спрашивает.
– Кофе будешь?
Такой резкий переход обескураживает, но я осторожно киваю, признавая, что острую тему лучше не развивать.
– Буду.
Пока Дебора колдует над туркой, которая подогревается над металлической нагревающей пластиной, заканчиваю разбирать свой чемодан.
Несмотря на то, что мои вещи теперь черные, серые и очень редко белые. Только эти цвета разрешены в Дарклэнде, но они хорошего качества, моих любимых брендов. Надо же, мама не стала проявлять мелочность.
