Мы выходим на улицу и, завернув за угол, подходим к одному из моих любимых заведений. Раньше мы с Даном были здесь частыми гостями, но в последнее время я все чаще и чаще прихожу сюда одна.
Рефлекторно озираюсь по сторонам в поисках журналистов. Я, конечно, не звезда первой величины, и обычно спокойно хожу по улицам. Но я знаю, как работает медиа бизнес – после вчерашнего скандала они так быстро не оставят меня в покое.
– Возьмем кофе с собой, хорошо? – говорю осторожно, стараясь не выдать внезапной паники, но он все понимает.
– Хорошо. Подожди меня в машине, – он передает мне ключи от своего огромного джипа. – Тебе как обычно? – он спрашивает о кофе.
– Да, благодарю.
Я разворачиваюсь к парковке, Дан – к входу в кофейню. И снова мне на ум приходит сравнение с двумя незнакомцами. Как же это больно…
– Ты видела записку? – спрашивает Богдан, передавая мне в руки картонный стаканчик с латте. Наши пальцы касаются друг друга, что отдается внутри меня теплой волной. Но я быстро одергиваю руку. – Ты не отвечала на звонки и сообщения, так что я решил пойти традиционным путем.
– Я видела, – произношу тихо. – Я не смогу. У меня другие планы.
– Какие? – хмурится он.
– Не такие, какими были твои, когда тебя застукали с Эльзой, – не упускаю шанса уколоть его.
Дан явно не ожидал от меня такой резкости, потому что его лицо становится мрачным и угрюмым.
– В другой день?
– Это не имеет смысла, Дан. К чему сейчас эти демонстративные жесты? Цветы, ресторан… – я останавливаюсь, чтобы перевести дыхание.
– Если это не имеет смысла, почему ты решила поговорить со мной? В чем подвох, Лина?
– Даже осужденному дается последнее слово, – бросаю равнодушно, хотя внутри все закипает от смешанных эмоций.
– У меня с ней ничего нет, – почти по слогам произносит мой муж.
– Это фотошоп? – прищуриваюсь я.
– Нет, я действительно находился в компании Эльзы, – сдержанно отвечает Богдан.
– И как? Понравилось? – сердце в груди ускоряет свой ритм. – Хотя стой, можешь не отвечать.
– Я был там, но между нами ничего не было. И не может быть, Лина, – он опускает ладонь на мою руку, но я резко вырываю ее.
Глаза щиплет от непрошенных слез. Дан делает глоток из своего стакана, а я опускаю взгляд на свой, тем самым подавляя эмоциональный порыв.
– Богдан, а ты вообще видел те снимки? – спрашиваю я.
– Я согласен, на них все выглядит неоднозначно…
– Неоднозначно? – морщусь я. – Там все более чем очевидно.
– Ты же знаешь, как журналисты любят интерпретировать все по-своему. Не тот ракурс, не то положение ног, рук, головы… И имеем мы то, что имеем.
– Ты встречался в гостинице со своей бывшей, Богдан, – выпаливаю я. – О какой интерпретации ты говоришь? Ты находился с ней в одном номере ночью. Что вы там делали?
– Ночью я спал. Один, – уточняет он. – С ней мы виделись вечером. Не более десяти минут.
– Зачем тебе вообще понадобилось с ней встречаться? – я непонимающе качаю головой. – Что-то я не ухожу от тебя ночью и не бегу к своим поклонникам.
– А их так много? – хмурится Царев.
– Давай только без приступов ревности, хорошо? В нынешней ситуации это как минимум смешно, – холодно произношу я. – А как максимум невозможно.
– Лина, между мной и Эльзой ничего не было и нет. Да, мы общаемся. На это есть веская причина, – в его взгляде как будто мелькает сожаление. Или же я хочу видеть то, чего на самом деле нет.
– Какая же? – склонив голову набок, спрашиваю я.
– Я не могу сказать. Пока не могу.
– То есть ты мне не можешь называть причину, но втаптывать меня грязь – милости просим? – потрясенно выдаю на одном дыхании. – Мне вообще непонятна твоя логика. Я – твоя жена. И ты предпочитаешь, чтобы я плавала в этом дерьме, а Эльза вышла сухой из воды. Так, что ли?
– Нет, не так. С журналистами я все улажу. Сделаю заявление. Привлеку к ответственности всех, кто причастен к этому сливу. Подам заявление о клевете. Мои люди уже работают над этим. Чистят паблики. Затыкают рты всем, кто много говорит. Все, о чем я прошу тебя – это мне поверить, Лина, – говорит он серьезно. – И дать немного времени.
– Вокруг тебя всегда крутились толпы девушек, я закрывала на это глаза. Но с Эльзой, Дан, – это перебор. Я не могу тебе верить, пока у меня не будет объяснений или доказательств.
– Моего слова тебе недостаточно?
– Теперь нет.
– Хорошо, я предоставлю тебе доказательства, – его голос кажется злым и раздраженным. Он не привык оправдываться, и сейчас, очевидно, наступает своей гордости на горло. – Но не сейчас.
– Тогда сейчас предоставишь развод. Спасибо за кофе, – допиваю свой кофе и, бросив напоследок разочарованный взгляд на мужа, выхожу из автомобиля.
Принятое решение о временном отъезде оказывается как раз тем, что в настоящий момент мне жизненно необходимо.
Глава 4
Глядя как за окном такси проносятся пейзажи пригорода Барселоны, я нервно верчу в руках телефон. Он все еще переведен в авиарежим, хотя в Испании я приземлилась два часа назад. Мне страшно снова выходить на связь – уверена, меня ждут десятки новых вызовов и сообщений от самых разных людей. И возможно от Богдана. А я не готова давать ему объяснения о своем отсутствии точно также, как он не был готов давать их мне сегодняшним утром.
Неужели он всерьез думал, что я куплюсь на его смехотворные оправдания? Поверить ему, а не собственным глазам? К черту!
О том, что я улетела, так никто и не знает, кроме Карины и моего программного директора Льва Николаевича Славского. Он позвонил мне, когда я уже шла на посадку, а звонки от него – большая редкость. Я сняла трубку и призналась, что улетаю. Он пожелал мне хорошего отдыха и сказал, что ждет по возвращению в офисе, чтобы обсудить новое ток-шоу. Судя по деловому тону, увольнять меня он все же не собирается. Уже что-то, учитывая, что мысленно прощаясь с браком, я прощалась и со своей карьерой тоже.
Маме я про Барселону говорить не стала – она при первом же удобном случае сдаст меня мужу. Мне это не нужно. У меня впереди несколько дней, чтобы перезагрузиться и понять, нужен ли мне вообще такой муж. Муж, которого я все еще люблю, но которому больше не доверяю. А любовь без доверия – это утопия. Ничего хорошего из этого точно не выйдет.
Так и не решившись включить мобильный, прошу таксиста отвезти меня в пригород с рекламного проспекта, который я взяла в аэропорту. Богдан при желании может узнать, каким рейсом я летела. Но вряд ли он станет искать меня в небольшой деревушке, где я собираюсь снять квартиру посуточно.
Мне везет. Хозяйка, миловидная женщина за шестьдесят, сдает мне небольшую мансарду за наличные и даже не просит паспорт. Беспечно с ее стороны, но мне подобное поведение только на руку.
Оставив вещи и переодевшись в легкое платье, иду на улицу и долго брожу в поисках места, где я смогу поужинать. Еще в самолете меня начало подташнивать, и я подозреваю, что это потому, что последние два дня я просто отвратительно питаюсь. Ну и нервы, конечно. Дан своим поступком превратил меня в невротичку, которая боится включать телефон и даже в глухой испанской деревне нет-нет, но опасается встретить знакомых.
Только накормив себя отменной паэльей и запив ее бокалом легкого вина, я решаюсь встретиться с реальностью. По-детски зажмурившись, включаю телефон, а потом с ужасом смотрю на горящие иконки – пропущенные звонки, сообщения, «взорванные» соцсети. Я знала, что так будет, и все же оказалась не готова…
– Адель, это что еще за сюрпризы? – трещит в трубку мама, когда я ей перезваниваю. – Мы волнуемся, Дан тебя потерял.
– Дан меня действительно потерял, мама, – отвечаю горько. – А ты не волнуйся. У меня все хорошо. Я взяла отпуск. Вернусь – расскажу.
– Что ты такое говоришь, дочка? – возмущается мама. – Вы с Даном идеальная пара. Не дай завистникам сломать вам жизнь!
– Нам не нужны завистники. Богдан сам со всем справился. Пожалуйста, хватит его выгораживать. Он глядя мне в глаза сказал, что видится с этой женщиной.
– Но он же с ней не спит! – возмущается мама.
– Разве это имеет значение? Он врал мне. И за моей спиной встречался со своей бывшей невестой.
– Он сказал, что накажет всех виновных!
– А себя мам? – мое негодование все же выплескивается наружу, когда я вижу упорное нежелание мамы видеть очевидное. – Себя он накажет? Потому что во всем этом в первую очередь виноват он сам.
Завершив беседу с мамой, я какое-то время сижу, уставившись в одну невидимую точку на горизонте. Этот разговор, кажется, отнял у меня последние моральные силы. Не понимаю, как мама может защищать Богдана? Интересно, как бы она отреагировала, если бы папа на регулярной основе общался с одной из своих бывших пассий.
– У вас занято? – я удивленно вскидываю глаза, услышав русскую речь с едва уловимым акцентом. – Свободных столиков не осталось, так что если вы не против компании…
Напротив стоит привлекательный парень, который с улыбкой смотрит на меня. На вид ему лет двадцать пять, максимум, тридцать, русые волосы в беспорядке падают на лоб, пестрая рубашка расстегнута на две пуговицы ниже, чем того позволяют приличия, на губах блуждает жизнерадостная улыбка.
– Конечно, – отвечаю я чуть заторможенно. – Я уже собиралась уходить.
– О, останьтесь! – восклицает парень, усаживаясь на стул. – Иначе я буду думать, что вы уходите из-за меня.
– Я уже поужинала.
– Но не допили вино, – замечает незнакомец.
– Мне достаточно, – я все же поднимаюсь на ноги. В первое мгновение я подумала, что, возможно, легкая и ни к чему не обязывающая беседа с человеком, который меня не знает, пойдет мне на пользу. В конце концов, почему нет? Дану бы это не понравилось, но разве мне есть теперь до этого дело? Но потом я вдруг почувствовала, что просто не хочу сейчас ни с кем общаться.
– Меня зовут Мартин, – не успокаивается парень. – А вас?
– Аделина.
– Из России?
Я киваю.
– А я из Чехии. Но у меня мама русская, и я два года учился в Москве.
– Так вот откуда акцент, – замечаю я.
– Так заметно? – он широко улыбается.
– На самом деле нет, Мартин. У тебя превосходный русский. Хорошего вечера. Мне правда пора.
– Как жаль, – он, кажется, вполне искренне расстроен. – Ну, может быть, в другой раз.
Я вновь киваю. Вряд ли этот «другой раз» случится, но я не против сделать вид, что все возможно. Как показала последняя неделя, в жизни действительно возможно все: годовщину свадьбы я провела в одиночестве, а теперь путешествую без Дана.
Выйдя из ресторана, я снова разблокирую мобильный. Тайно надеюсь, что может быть за то время, пока я была не в сети, в медийном поле случилось что-то более скандальное, чем вчерашний слив снимков моего мужа с другой женщиной, но я не такая фартовая. Звонки продолжают сыпаться, в основном, с незнакомых номеров. Их я сознательно игнорирую, опасаясь, что это репортеры, так же как пропускаю и единственный вызов с телефона мужа.
Я не понимаю, почему он продолжает попытки связаться со мной. Разве между нами еще не все сказано? У него был прекрасный шанс сказать мне правду, но он предпочел ее умалчивать. Это его выбор. Но я свой тоже сделала. И как бы ни кровоточило внутри мое раненое сердце, гордость у меня тоже в наличии. Дан меня унизил не только публично – его нежелание говорить мне правду наедине стало для меня не менее болезненным ударом, потому что все время в браке я наивно верила, что он меня любит и я для него на первом месте. Оказалось, что все это было просто иллюзией.
Пока я не спеша возвращаюсь к дому, чтобы наконец лечь спать, перезваниваю Карине – рассказываю, что устроилась и поужинала, а она, понизив голос, сообщает, что на работе сегодня все только и сплетничали, что обо мне и Богдане, но Славский велел всем заткнуться и работать. Это меня порадовало – значит, мне не показалось, и директор действительно на моей стороне.
– Дан мне звонил, – признается Карина, когда я уже собираюсь с ней прощаться. – Искал тебя.
– Надеюсь, ты ничего ему не сказала? – мое сердце едва не выпрыгивает из груди от волнения.
– Про Испанию нет. Но мне кажется, он знает, что ты уехала из города, – говорит она задумчиво. – У него был такой расстроенный голос. Мне, знаешь, даже жалко его стало…
– Я удивляюсь, что у него хватает времени на то, чтобы названивать тебе и моей матери, – произношу, не скрывая горькой иронии. – В последнее время у него на меня не было свободной минуты, а тут он даже душу успевает вам обеим излить.
– Слушай, Лин, может быть, он правда ни в чем не виноват? – осторожно спрашивает подруга. – Сегодня шептались, что несколько пабликов удалили информацию про его встречи с той женщиной и фотографии, испугавшись исков о клевете, которыми он угрожает всем направо и налево. Ну и я сегодня еще раз свежим взглядом посмотрела на все фотографии с этой женщиной. Да, они стоят близко, но ракурсы спорные. Ты же сама понимаешь, что при желании и нужном информационном прогреве, можно притянуть что угодно…
– Карин, он с ней видится, – перебиваю я нетерпеливо, не желая слышать, как подруга оправдывает Дана. – И видится регулярно. Он сам мне это сказал.
– То есть, он признался тебе, что изменяет? – ахает она.
– Нет. Он сказал, что встречи с ней не отрицает, но озвучить их причину не может, – выдаю возмущенно. – Ну и уверял, что не спит с ней. Не знаю, на что он рассчитывал. Что я счастливо улыбнусь и как ни в чем ни бывало буду жить с ним дальше, пока он будет ездить на свидания с бывшей? Я такое терпеть не собираюсь.
– Мудак! Представляю, что было бы, если бы ты ему подобное заявила, – поддерживает мое возмущение Карина. – Это же его бывшая? Журналисты не соврали?
– Бывшая, – подтверждаю я, чувствуя, как болезненно сжимается сердце. – Судя по всему, у него к ней остались чувства.
– А вот в это я не верю, – категоричность подруги меня даже удивляет. – Он от тебя без ума. Я же не слепая, вижу, какими глазами он на тебя смотрит. И разыскивает тебя он не просто так – понимает, что теряет. Но он же мужик, а значит, кобель. Захотелось ему, видать, разнообразия, а может потешить свое самолюбие. Вот и появилась эта Эльза.
– Мне все равно, что ему захотелось.
– Значит, ты окончательно решила разводиться?
– Да, как только вернусь в Москву, найму адвоката, – говорю я, проглатывая горький ком в горле.
– Это правильно. Адвокат тебе нужен точное Вам еще столько предстоит делить.
– От него мне ничего не надо! – произношу твердо, ежась от одной мысли, чтобы претендовать на бизнес Царева. – Я сама в состоянии обеспечить себя.
– Тогда зачем адвокат? Вроде бы, без детей сейчас процедура развода максимально быстрая.
– Это если вы разводитесь полюбовно, – поясняю я. – У нас другая история.
– В смысле?
