Вдруг чувствую себя женственной и прекрасной. Яркая эмоция, как резкая молния, проходится по телу, оседая в голове. Давно такого не было.
– Глаз не оторвать!
– Спасибо вам, – смущаюсь.
Выйдя из примерочной, шарю взглядом по прилавку и стенам, завешанным разноцветными вещами. Лука мирно сидит при входе, на пуфике. С целым пакетом своей новой одежды.
– Ты красивая, мам.
– Спасибо, – с теплой улыбкой оборачиваюсь и замечаю Марьям. Ловлю в ее взгляде интерес к моему новому наряду.
Алия выходит из подсобки еще с двумя платьями. Одно из них – изумрудное, шелковое. Безумной красоты. Руки к нему так и тянутся.
– Марьям. А ты как здесь?
– Я… с ними.
– С ними? – обернувшись, хозяйка магазина тут же меняется в лице. До отвращения. – А это…
Сжав губы, убирает вещи и холодно произносит:
– Расплачивайтесь и уходите. Сейчас же.
– В смысле? – уставляюсь на нее непонимающе.
– С вас пятнадцать тысяч, – она быстро подсчитывает сумму на калькуляторе.
Бьет словами, словно пощечиной.
Ничего не понимаю.
– Хорошо. Как скажете. – Ободряюще взглянув на сына, иду в примерочную за своими вещами.
– Алия, нехорошо… – слышу настойчивый шепот мамы Расула.
– Нет, нет и нет, Марьям. И слышать не хочу ничего. Новости еще какие. Зачем ты их ко мне привезла?
Я пытаюсь справиться с чудовищным унижением. Хочется поскорее уйти отсюда и кинуть в лицо этой женщине ее вещи, но во мне восстает мать – Луке понравилась одежда. Я не буду его лишать обновок.
– Оплачу картой, – убираю в пакет спортивный костюм и сдергиваю ценник с воротника платья.
С волнением подношу карту к терминалу и выдыхаю, только когда все получается. Ухожу не прощаясь. Слезы катятся по щекам, пока иду до машины.
– Почему она с нами так? За что? Что случилось? – спрашиваю у Марьям уже внутри, жалобно всхлипывая при этом.
– Ох, девочка… Странно, что ты не понимаешь…
*
Возле дома под легким моросящим дождем красуется черный внедорожник. И мне даже в голову не приходит спросить, кто именно приехал, потому что эта махина – полная копия своего самоуверенного хозяина: громадная, наглая и восхитительно красивая.
– Я накормлю твоего мальчика обедом, Таня. Если ты разрешишь.
– Хорошо. Спасибо. Лука, слушайся, пожалуйста, тетю Марьям.
Сын смотрит то на меня, то на нее, и в последний момент кивает. Соглашается. Наблюдаю за тем, как они направляются к дому, и чувствую взгляд на себе.
Резко оборачиваюсь.
Расул осматривает новое платье и отмечает глазами платок на голове.
Забив на правила приличия и этикета, срываюсь с места и заворачиваю за угол, чтобы попасть в свое крыло.
Ускоряю шаг, чувствуя, что меня вот-вот догонят.
Ноги не слушаются. Руки висят плетьми.
Я разбита.
– Уходи, – кидаю, слыша, как за спиной хлопает дверь.
Быстро убираю ночную рубашку с кровати.
– Привет, – игнорирует мою просьбу Расул.
– Я попросила тебя уйти, – повышаю голос.
Судорожно тереблю шелковую ткань и вытираю пальцами набегающие слезы.
– Просто поверить не могу, что ты так поступил со мной, – не сдерживаюсь. – Как… – срываюсь. – Как я должна здесь жить? В качестве твоей второй жены? Серьезно?
Он подходит ближе и, сделав резкий выпад, стягивает платок с головы.
– Ты все знал, да? – ничего не вижу вокруг. – Специально меня сюда затащил?
– Ты бредишь?..
Расул дышит шумно. Осматривает мое лицо. Злится.
Нет. Он в ярости.
Так же, как и я, черт возьми.
– Может, и за говнюка Салтыкова я тебя заставил замуж выскочить?
Немыслимо! Претензию мне высказывает!
Быстро оглаживаю пылающее лицо и сдерживаю трясущийся подбородок. Собираюсь с силами на ответ.
– Ах, вот в чем дело! Это месть, да? Хаджаев, как это низко! Мстить мне за то, что я не страдала по тебе десятилетиями!
Усмехаюсь. Но недолго.
Жестокая сука во мне вдруг надламывается. А под ней – неуверенная, хрупкая девочка, которая начинает бездумно причитать:
– Как ты мог, Рас? Как ты мог подумать, что такой вариант меня устроит?
– Какая разница, если вы в безопасности? – спрашивает он глухо, сверля глазами скулу. – Какая разница, если тебя больше никто не трогает?..
– Мне было лучше, когда страдало мое лицо, а не гордость! – кричу отчаянно. – Так мне больнее!.. Ты хоть раз подумал обо мне, когда решил сотворить такое?
– Твою мать! – ругается, задирая голову и зажмуриваясь.
Я с ума сойду!
Уже сошла.
Он меня свел.
– Что?.. – бью.
Точечно колошмачу каменные плечи, шею, грудь и твердый живот. Рву строгий пиджак, дернув его за лацканы.
– Ты… подумал… обо мне? – жалобно спрашиваю, успокаиваясь, когда оказываюсь в сильных руках, прижатой к теплому телу.
– Я только и делаю целыми днями, что думаю о тебе…
Глава 15. Татьяна
Думает обо мне целыми днями? Зачем?.. Он ведь сам меня бросил. Уехал, не попрощавшись лично. Так, будто несколько месяцев, проведенных вместе, абсолютно ничего не значили.
Пульс зашкаливает, но я с трудом нахожу внутри остатки смелости и поднимаю лицо. Смотрю в потемневшие от возбуждения глаза.
Тело неистово дрожит.
Расул склоняется и грубовато проезжается своими жесткими губами по моим, приоткрытым, жадно забирая с них рваное дыхание. Я издаю короткий стон.
Он делает это со мной снова. И еще. Так жадно, будто целовать меня нельзя, но ему… сил нет как хочется.
До ужаса хочется мои губы.
И я, черт возьми, снова это чувствую. Женщиной себя ощущаю. Красивой и желанной. Забытое ощущение проходится стаями мурашек от макушки до пяток и концентрируется внизу живота.
– Блядь, это невозможно!.. – бормочет Расул и нападает.
Целует!.. Он меня целует!
От напора горячего языка в голове становится пусто. Земля уходит из-под ног, поэтому я покрепче сжимаю лацканы пиджака, а руки Расула гуляют по моим волосам, плечам, позвоночнику, бедрам и ягодицам. Ласкают, сжимают.
Подчиняют и вспоминают.
Тоже вспоминаю. Только заторможенно.
После нескольких секунд искреннего замешательства робко отвечаю на поцелуй и перемещаю ладони на мужественное лицо. Царапаю кончики пальцев короткой щетиной и наслаждаюсь этим забытым ощущением.
Так вкусно…
Выгибаюсь, сильные руки требовательно стискивают талию, и я чувствую внушительную эрекцию, упирающуюся мне в живот.
Нам нельзя. Или можно?
Расул с громким вздохом отстраняется и уверенно разворачивает меня к окну, прижимаясь сзади всем телом и сцепляя руки под грудью.
– Красивое платье, – замечает, очерчивая ряд пуговиц на талии.
– Откуда я знала, что эта Алия – родственница Мадины? – жалуюсь.
Его тело еще больше напрягается.
– Вы к Дзаитовым ездили?..
– Да, – горько усмехаюсь. – Я даже не успела ничего выбрать, меня на выход попросили.
Горячие слезы снова застилают глаза.
– Пиздец. Магазинов больше не нашлось?
Пожимаю плечами.
Я почему-то молчу. Привезти меня туда было решением Марьям. Не верится, что она это сделала намеренно. Скорее всего, не знала, что Алия может быть в курсе о нас с Лукой.
Мы поговорили в машине.
Оказывается, здешнее общество становится все более светским и некоторые семьи резко негативно относятся ко вторым женам. Мадина пожаловалась на мужа родителям, а те рассказали родне.
Особым унижением для девушки стал мой возраст. Я на шесть лет ее старше. А значит, видимо, считается – хуже.
И тем не менее Расул выбрал меня сам. Три года назад так уж точно. Его никто не заставлял быть со мной тогда и помогать сейчас. Это не навязанный брак, отдающий дань вековым традициям.
Это… по-настоящему?
– Рас, я… прости. Я погорячилась.
– Все будет хорошо, – произносит он, проезжаясь носом по моим волосам и наконец-то отпуская.
