– Я возвращался за ней, – попытался оправдаться я. – Но она, видимо, ушла куда-то.
– Она шла вдоль шоссе, Егор. Одна. Ты представляешь, что могло случиться?
Я промолчал. Нечего было сказать в свое оправдание. Потому что отец был прав. Я облажался. Как обычно.
– Я думал, я воспитал тебя лучше, – тихо сказал отец, и эти слова задели меня сильнее, чем если бы он кричал. – Поговорим дома.
Он отключился, а я остался наедине с чувством вины и злости на себя, на Сашу, на весь этот чертов день.
Когда я приехал домой, было уже темно. За окном начинался дождь, сначала мелкий, но быстро переходящий в ливень. В гостиной горел свет, и я сразу понял, что отец ждет меня. Вошел, даже не пытаясь быть тихим, и он тут же появился из кухни, его лицо было мрачнее грозовой тучи.
– Объясни мне, – начал он без предисловий, – как ты мог оставить девушку одну на дороге? В вечернее время, в получасе езды от дома?
– Она сама вышла из машины, – огрызнулся я, уже зная, что это жалкое оправдание. – Я не выгонял ее.
– И ты решил, что правильным ответом будет уехать? Я воспитывал тебя не так, Егор. Я учил тебя уважать женщин, брать на себя ответственность за свои поступки.
– Да, ты был образцовым отцом, – слова сами вырвались, ядовитые, горькие. – Особенно после смерти мамы. Когда ты закрылся в своем мире и меня туда не пускал!
Отец побледнел, его глаза сузились.
– Не смей приплетать сюда свою мать. Она бы тоже была разочарована тем, как ты себя ведешь. Сначала делаешь жизнь Саши невыносимой своими постоянными придирками, а теперь еще и бросаешь ее на дороге.
– Я вернулся за ней! – рявкнул я. – Но ее уже не было.
– Слишком поздно, – отец покачал головой. – Знаешь, что она сказала, когда я ее подобрал? Ничего. Ни слова о том, что произошло. Но она плакала, Егор. Тихо, думая, что я не вижу. Что ты ей сказал? Что ты сделал?
Я стиснул зубы, чувствуя, как внутри все горит от стыда и злости. Злости на себя, на отца, на весь этот дерьмовый день.
– Ничего я ей не сделал, – процедил я. – У нас просто разные взгляды на жизнь.
– Разные взгляды? – отец сделал шаг ко мне. – Это не объясняет, почему она была так расстроена. Знаешь, я думал, что ты повзрослел. Думал, что смогу доверить тебе заботу о девушке, которая теперь часть нашей семьи. Но очевидно, я ошибся.
– Я не просил ни о какой новой семье! – выкрикнул я, теряя контроль. – Не просил новую мать или сестру! Нам было нормально вдвоем, но ты решил все изменить!
– Ты ведешь себя как ребенок, – отец покачал головой, его голос стал ледяным. – Мне казалось, ты уже мужчина, но сейчас я вижу перед собой капризного мальчишку, который не может справиться с тем, что мир не вращается вокруг него.
– Разумеется, – я горько усмехнулся. – Я всегда для тебя был разочарованием. Не таким умным, не таким правильным, не таким сдержанным.
– Я никогда не говорил…
– Тебе и не нужно было говорить! – я почти кричал. – Я видел это в твоих глазах каждый раз, когда лажал с учебой, или когда получал очередной выговор в школе, или когда не соответствовал твоим чертовым стандартам!
Отец смотрел на меня с смесью гнева и чего-то похожего на боль.
– Если ты действительно так думаешь, – сказал он тихо, – значит, я провалился как отец еще сильнее, чем полагал. Но сейчас речь не обо мне или о тебе. А о девушке, которую ты оставил на дороге. Ты пойдешь сейчас и извинишься перед Сашей. И не выйдешь из ее комнаты, пока она не примет твои извинения.
Я рассмеялся – резкий, неприятный звук даже для моих собственных ушей.
– Извиниться? За что? За то, что она психанула и выскочила из машины? За то, что она слишком чувствительная? Нет, пап, я ни за что извиняться не буду.
Лицо отца окаменело.
– Тогда мне нечего тебе сказать, – его голос был тихим, но твердым. – Иди к себе и подумай о своем поведении. Утром мы продолжим этот разговор, когда ты будешь более вменяемым.
– Не жди меня завтра к завтраку, – бросил я, направляясь не к лестнице, а к выходу. – И, возможно, к обеду тоже.
– Куда ты собрался? – напрягся отец. – На улице ливень.
Сунул руку в карман куртки и достал ключи а от моего BMW M3, который я восстанавливал в гараже уже несколько месяцев. Машина была почти готова, оставались некоторые недоделки с тормозной системой и электроникой, но мне было плевать.
– Егор, не глупи, – отец сделал шаг ко мне. – На этой машине нельзя ездить, особенно в такую погоду. Ты сам говорил, что тормоза еще не отрегулированы.
– Теперь ты волнуешься? – я скривился. – Не беспокойся, пап. Я умею водить. В отличие от некоторых вещей, это у меня действительно хорошо получается.
– Егор, стой… – начал отец, но я уже вышел из дома, громко хлопнув дверью.
Дождь хлестал по лицу, пока я шел к гаражу. Внутри было темно и пахло машинным маслом. Я нажал на выключатель, и тусклый свет озарил мою гордость – черный BMW, с новым обвесом и двигателем, который я сам перебирал. Я провел рукой по капоту, чувствуя холодную сталь под пальцами. Эта машина была единственным, что по-настоящему принадлежало мне, что я создал своими руками.
Сел за руль и вставил ключ в зажигание. Двигатель заревел, словно хищник, готовый к прыжку. Я выехал из гаража под проливной дождь, даже не взглянув на окна дома. Я знал, что отец наблюдает – разъяренный, обеспокоенный, разочарованный. Как всегда.
Но мне было плевать. В тот момент мне было плевать на все – на отца, на наш спор, на то, что машина еще не полностью исправна, на дождь, заливающий лобовое стекло.
Все, о чем я мог думать, это Саша. Ее глаза, полные слез и гнева. Ее голос, дрожащий от ярости. Ее слова: «Я не твоя игрушка».
Выжал газ, и BMW рванул вперед по мокрой дороге, шины зашипели на асфальте. Дворники не справлялись с потоками воды, но мне было все равно. Я хотел только одного – почувствовать скорость, забыться, выкинуть из головы все, что произошло сегодня.
Особенно то, что я понял, глядя в глаза Саше. То, что я больше не мог отрицать, даже перед самим собой.
Я хочу свою сводную сестру. И от этого ни один из нас не будет счастлив.
Глава 12
Есть такие моменты, когда ты чувствуешь, как внутри что-то ломается. Не с треском, не с грохотом, а тихо, почти незаметно, как тонкий лед на весенней луже.
Ты стоишь и чувствуешь, как трещины ползут под ногами, как холодная вода просачивается сквозь подошву, но двинуться с места не можешь. Потому что любое движение – и ты провалишься.
Я сидела на кровати, обхватив колени руками, и слушала, как за окном барабанит дождь. Сергей привез меня домой молча, лишь изредка бросая обеспокоенные взгляды. Я была благодарна ему за то, что он не задавал вопросов, на которые у меня не было ответов.
Не для него. Не для себя.
«Я не твоя игрушка».
Эти слова до сих пор горели на языке, как будто я не сказала их час назад, а только что выплюнула вместе с куском собственного сердца. И пощечина. Господи, я дала Егору пощечину. Я, которая никогда в жизни не ударила даже соседского кота, когда он разодрал мой любимый плед.
«Он заслужил», – упрямо твердила я себе, растирая ладонь, которая все еще помнила жесткость его щеки. «Он заслужил за то, что играет со мной. За то, что целует, а потом делает вид, что ничего не было. За то, что ревнует, продолжая встречаться с Викой. За то, что сводит меня с ума».
Телефон завибрировал, выдергивая меня из мыслей. Сообщение от Максима. Третье за вечер.
«Надеюсь, ты хорошо добралась домой. Жду не дождусь нашего кофейного свидания завтра. У меня есть фотографии, которые могут тебя удивить».
Он был милым. Действительно милым. Открытым, искренним, заинтересованным во мне, а не в том, чтобы поиграть моими чувствами. С ним все было бы просто. Никаких сводных братьев, никаких запретных поцелуев, никаких сцен ревности.
Я начала набирать ответ, но пальцы не слушались.
«Да, все хорошо. Тоже жду завтра».
Сухо. Холодно. Совсем не то, что должна писать девушка парню, который ей нравится. Но я не могла выдавить из себя что-то более эмоциональное. Как будто все эмоции, которые у меня когда-либо были, Егор забрал с собой, оставив только пустую оболочку.
Я нажала «отправить» и откинулась на подушки. Внизу послышались голоса – Сергей и Егор. Сначала спокойные, потом все более напряженные. Я не хотела подслушивать, правда не хотела, но в этом доме с его тонкими стенами и скрипучими половицами невозможно было не слышать то, что происходило внизу.
– …оставить девушку одну на дороге? В вечернее время, в получасе езды от дома?
– Она сама вышла из машины. Я не выгонял ее.
Голос Егора – хриплый, напряженный, с привычными нотками вызова. Я закрыла глаза, пытаясь не представлять его лицо в этот момент. Его брови, сведенные к переносице, сжатые губы, глаза – темные, непроницаемые, как те тучи, что собрались сегодня над городом.
– И ты решил, что правильным ответом будет уехать?
Они спорили, их голоса поднимались все выше, и я зажала уши руками, не желая слышать, как два близких мне теперь человека ссорятся из-за меня. Но отдельные фразы все равно прорывались сквозь ладони, острые, как осколки стекла.
– …после смерти мамы… – …Саша плакала… – …не просил ни о какой новой семье… – …капризного мальчишку… – …разочарованием…
А потом что-то, что заставило меня вздрогнуть.
– …на этой машине нельзя ездить, особенно в такую погоду. Ты сам говорил, что тормоза еще не отрегулированы.
Машина. Тормоза. Погода.
Я соскочила с кровати и бросилась к окну. Дождь лил как из ведра, превращая двор в озеро, а деревья гнулись под порывами ветра, словно кланяясь разбушевавшейся стихии.
Хлопнула входная дверь – так сильно, что задрожали стекла. Через несколько секунд в поле моего зрения показался Егор – без куртки, промокший почти мгновенно, решительно шагающий к гаражу.
«Что ты делаешь, идиот?» – мысленно закричала я, но, конечно, он не мог услышать. Да и если бы услышал – это ничего бы не изменило. Егор никогда никого не слушал, особенно если был зол. А сейчас он был в ярости.
Гаражная дверь поднялась, открывая темноту, в которой блеснул черный бок спортивного BMW. Я видела эту машину раньше – Егор возился с ней часами, что-то чинил, регулировал, настраивал. Но я никогда не видела, чтобы он на ней ездил.
И он собирался сделать это сейчас? В ливень? На неотрегулированных тормозах?
«Это не твое дело, Саша, – сказала я себе. – Он взрослый мальчик. Хочет убиться – его право».
Но что-то внутри меня кричало – тихо, но отчаянно. То самое что-то, что заставляло меня думать о нем день и ночь, что заставляло мое сердце биться быстрее каждый раз, когда он входил в комнату, что заставляло меня хотеть его поцелуев снова и снова, несмотря на все запреты и здравый смысл.
Я услышала рев двигателя, и черная машина выехала из гаража. Дворники работали на полную мощность, но даже они не справлялись с потоком воды. Машина рванула с места, колеса пробуксовали на мокром гравии, и через мгновение она уже исчезла за поворотом, оставляя за собой только брызги и тревогу, которая схватила меня за горло, как тиски.
Внизу хлопнула дверь – должно быть, Сергей выходил проверить, действительно ли его сумасшедший сын уехал на неисправной машине в такую погоду. Я отошла от окна, чувствуя, как начинает кружиться голова. В висках стучала одна мысль: «Неисправные тормоза. Дождь. Скорость».
«Он будет в порядке, – попыталась я успокоить себя. – Егор хороший водитель. Гоняет с детства. Справится».
Но тревога не уходила. Она свернулась в животе холодным узлом, отравляя все тело ледяным ядом.
Телефон снова завибрировал. Максим. На этот раз он прислал фотографию – набросок какого-то пейзажа, под которым подписал: «Нашел в своих архивах. Чем-то напомнило тебя. Такое же нежное и светлое».
Я не ответила. Не могла заставить себя думать о чем-то еще, кроме черной машины, исчезающей под проливным дождем.
Часы тянулись, как резина. Я пыталась читать, рисовать, даже начала смотреть сериал на ноутбуке, но ничего не помогало. Мысли все время возвращались к Егору. Где он сейчас? По каким дорогам гоняет? Насколько сильно злится? Думает ли обо мне хоть немного?
Около полуночи я, должно быть, провалилась в сон, так и не сняв одежду, не расплетя волосы, не смыв макияж, который уже и так был размазан по лицу после всех слез. И во сне пришли кошмары.
Я видела дорогу – мокрую, блестящую в свете фар. Видела руки Егора на руле – сильные, уверенные, с той самой татуировкой на запястье в виде геометрического узора.
Видела его профиль – упрямый подбородок, чуть нахмуренные брови, глаза, смотрящие вперед. А потом – резкий поворот, визг тормозов, которые не срабатывают, крик, скрежет металла о металл, звон разбитого стекла…
– Егор! – я проснулась с криком, рывком садясь на кровати.
Сердце колотилось так сильно, что казалось, пробьет ребра. Я тяжело дышала, как будто пробежала марафон, а по щекам текли слезы. На часах было 3:17 ночи. За окном все еще шел дождь, но уже не такой сильный – размеренный, почти убаюкивающий.
Встала, пошатываясь, и подошла к окну. Двор был пуст. Никаких машин, никаких следов того, что Егор вернулся.
«Господи, пожалуйста, – мысленно взмолилась я, хотя никогда не была особо религиозной. – Пожалуйста, пусть с ним все будет хорошо. Пусть он вернется. Пусть он будет цел».
Я не знала, когда мои чувства к Егору превратились из раздражения и неприязни в это всепоглощающее, выворачивающее наизнанку чувство. Я не могла назвать момент, когда его колкости перестали обижать и стали способом быть ближе, когда его взгляды перестали пугать и начали волновать, когда его присутствие перестало раздражать и стало необходимым, как воздух.
Я пыталась бороться с этим. Правда пыталась. Напоминала себе, что он теперь мой сводный брат. Что он встречается с другой – с Викой, высокой брюнеткой с идеальными формами и уверенной улыбкой. Что он просто играет со мной, как кошка с мышкой, потому что ему скучно и он привык получать все, что захочет.
Я даже согласилась на свидание с Максимом – милым, добрым, внимательным Максимом, который смотрел на меня с таким восхищением, которого я никогда не видела в глазах Егора.
Но все это не помогало. Потому что каждый раз, когда я закрывала глаза, я видела Егора. Каждый раз, когда я думала о поцелуе, я вспоминала его губы.
Каждый раз, когда я представляла себе счастье, я видела его улыбку – не ту привычную кривую ухмылку, а настоящую, редкую, которую я заметила только раз, когда он не знал, что я смотрю.
И сейчас, стоя у окна и вглядываясь в темноту, я не могла понять, что со мной происходит. Эти странные, мучительные чувства к Егору – это точно не любовь.
Не может быть. Слишком сложно, слишком запутанно, слишком… не для меня.
Я всегда мечтала о простых, понятных отношениях. О парне, который будет смотреть на меня с нежностью, а не с насмешкой. О чувствах, которые не придется скрывать.
«Это просто привязанность, – убеждала я себя. – Просто странная реакция на стресс. На новый дом, новую семью, новую жизнь. Ничего больше».
Глава 13
