Карина Демина "Громов: Хозяин теней – 3"

Савелий Громов не привык сдаваться. Даже если шансов нет, приговор озвучен и смерть давно обосновалась в его палате. Если есть хоть крохотный шанс выжить, он его использует. Проломить границу миров? Почему бы и нет. Подселиться в тело мальчишки-детдомовца? К тому же незаконнорожденного, не имеющего права на отчество и фамилию? Уже было. Обжиться в новом мире, где сохранилась монархия и аристократы? Где противоречия между властью и рабочими вновь набирают силу? А ещё есть маги, Священный Синод со своими дознавателями? И главное – тени, создания мира Нави, которые находят дорожки к людям, чтобы выпить их жизненную силу. Громов как-нибудь приспособится. Главное, не торопиться. И не лезть туда, куда не просят… хотя бы в первое время. И запомнить, что если ты видишь тень, то и она видит тебя. Содержит нецензурную лексику.

date_range Год издания :

foundation Издательство :автор

person Автор :

workspaces ISBN :

child_care Возрастное ограничение : 18

update Дата обновления : 10.05.2025

И я поверил.

– Видел? – в свою очередь спросил дед.

– Да.

– Говорить дозволено? Попробуй рассказать, – он подвинул стул ближе.

Я… хотел.

То есть, я даже начал… не про всё. Не думаю, что им надо знать подробности. Фиг его знает, как отнесутся, что я – Савелий Громов, да немного не тот. Так что… про снег. Санки. Кладбище и матушку Савелия, которая благословила…

– Это хорошо, – дед кивнул. – Материнское благословение – большая сила…

И ведь на полном серьёзе. А главное, я сам точно знаю, что и вправду сила.

– Пить, – прошу.

И пью. Но уже воду. Вода холодная и после трав кажется пресной. А напившись, продолжаю говорить. Про обман. Книгу чёрную. Про рода другие. Про опасность, которая над Громовыми. Границу.

– Вот оно как… – произнёс дед задумчиво. – Стало быть, оно на самом деле, а не я – старый безумец… что ж…

Он замолчал.

– Мне… надо… знать.

– Подниматься тебе надо. Хватит болеть. А что до прочего, то помалкивай. С матушкой неладно получилось…

И снова замолчал.

То есть, на ответную откровенность и обмен информацией рассчитывать не стоит? Оно и понятно. Кто я в его глазах? Найдёныш? Своего рода посланец с того света? Принёс важные новости? Молодец. И хватит с тебя.

– Я… отца не помню. Почти. И что брат есть… сестра. Не представлял даже.

Сказал и замер.

А ну как… не знаю… может, нельзя мне их братом с сестрой называть. Может, бастарды, они по здешним нравам и не родня. Или родня, но с урезанными правами. Или ещё какие заморочки.

– Есть, есть, – отмахнулся дед. – Вона… Тимоха весь извелся. Но и ладно, ожил хоть, а то совсем уж… на Таньку не серчай. Она отходчивая… за мамку обижается, но то не столько на тебя, сколько на отца своего. Тебе так, за компанию. Языкастая, конечно, зараза… разбаловал её. Ничего, пообживётесь, подружитесь… им пока не говори то, чего мне. Ни к чему оно. Про санки вон можешь. Или что встречал мамку… это ладно, а про другое – не надо.

– А…

– Ни к чему, – повторил дед таким тоном, что всякое желание возражать отпало. – Что до прочего… то… так уж вышло… упустил я сына. Отец твой не был плохим человеком. Скорее уж слабым. Громовы… старый род, как ты уж понял. От самых истоков идём. Но богатства великого никогда не имели. И не стремились. Наше дело – границу держать да мир наш от тварей беречь.

Вздох.

И взгляд в окно. И давящее, что могильная плита, ощущение силы. Правда, исчезает тотчас.

– Он вторым был в семье. Старший – Алёшка, тот с малых лет при деле, как наследнику и подобает. А вот твой отец… он книжная душа. И учителя хвалили. С их подачи и в гимназию отправили, мол, грешно такие способности в землю-то. Он учился. Хорошо учился. Каждый год – похвальный лист. И окончил с отличием. Я уж думал, что на том всё, но он в университет запросился. В Петербург.

А тень у деда странная, такая… будто спрут щупальца расправил да во все стороны.

– Я бы и запретил. На кой оно Громовым университет? У нас своя наука. Но тут и Алёшка просить за брата стал. Мол, на кой мешать. Глядишь, и роду польза будет. Теперь времена иные. Учёные люди нужны. Честь там, слава… чай, наукою не уронишь. Я и поддался, дурак старый.

И щупальца у тени на всю комнатушку эту растянулись, от одной стены до другой.

– Род… да не убыло бы от роду, если б один из Громовых в науку пошёл. Мой брат был жив. Его дети. Алёшка женился. Хорошая девочка, славная… внука ждала. Никитку…

Я чувствую эхо боли. И вопрос застревает в горле.

Если эти люди были, а потом… что случилось? Почему от всего рода остался старик да Тимоха с Татьяной?

– Я и подумал, что может и вправду… от того, кто в книгах живёт, на охоте толку мало. Только и сам сгинет, и людей положит. А так… благословил. И содержание выделил, какое получилось. Всё ж жизнь в Петербурге дорогая. Ну да хватило, чтоб квартирку снять. И так-то… он учился, тут врать не стану. И хорошо. Те же листы похвальные привозил. Даже к награде был дважды представлен, за старание. Даже вон патент оформил, на артефакт. Я гордился.

Тонкие пальцы коснулись броши.

– Перед самым выпуском он вернулся. Не один… предложение ему сделали. С младшеньким Воротынцевым прибыл.

Имя-то знакомое.

И память услужливо подсказывает. Точно. Это про Воротынцевых синодник говорил, что с ними Сургат связан, а ещё, что их человек меня усыновить собирался. Или под опеку взять? Один хрен.

– Они… ко мне… – выдаю, потому как вдруг да важно. – Их человек… под опеку взять собирался.

– Паскуды, – старик сплюнул. – Никак не успокоятся… тогда-то предложение… союз… девку их подсовывали, мол, браком договорённости скрепить. И этот… готов из шкуры выпрыгнуть, чтоб только срослось. А Воротынцевы поют, мол, талант у него. А у них, стало быть, мастерские. И одну передадут под управление. С мастерами, оборудованием… горы золотые насыпали, а Васька, дурачок, и счастлив. Не понимает, что за такие подарки втрое отдариваться надобно.

Старик повернулся ко мне спиной.

А я… что я?

Лежу. Молчу. Надеюсь, что этот рассказ не прервется, потому что, чуется, часть ответов на вопросы там, в прошлом и не моём.

И папенька, как ни крути, во всей этой истории замазан по самую макушку.

– Сложный был разговор. И не столько с отцом твоим, который в своём Петербурге, кажется, позабыл, кто он есть, сколько с Воротынцевыми. Очень уж представитель их настаивал на союзе… даже без брака, раз уж он не возможен.

– А он был не возможен?

– Слово было дадено. Договор заключён. С Моровскими…

Так, снова фамилия знакомая. И память радостно подсказывает, где я её слышал.

– Род не сильно богатый, но из наших, первых… и отцу твоему я сказал, что отступаться и позорить девицу по его капризу я не стану. И что жду его домой. Нагостился, чай. Что, ежели ему артефактором быть охота, то пожалуйста. У нас места много, и мастерская имеется. И пусть работает на благо своего рода, а не…

Старик махнул рукой.

– Он не обрадовался?

– А то… кричать вздумал. Грозиться. Кому? Мол, из рода уйдёт… дверью хлопнул. Душевный раздрай у него. Сплин с тоскою и творческий кризис. Понаберутся дури в своих столицах. Ничего. Я ему объяснил всё. И про то, чего Воротынцевым от него надобно на самом-то деле… и что он-то, конечно, может отрешиться от рода и уйти, да только тогда век весь будет примаком на чужих харчах. И под чужим ошейником, который нацепят, конечно, нарядненьким, да всё одно тесным, чтоб не забывался.

И главное, я прекрасно понимаю, что прав старик.

И он понимает.

А вот отец…

– Показалось, что дошло. В Петербург поехали вместе… а там уж, после диплома, и домой, к свадьбе готовиться. И мастерскую я ему открыл. У нас даже сподручней. И всякого-разного, для дела нужного сыскать проще. Он же ж нашего дара, а стало быть, не с огнём там или водою работает. Васька и приспокоился вроде. Вспомнил, кто он есть и как… с Алёшкой на ту сторону ходить стал. Слабосилком, конечно, был, тут уж из песни, как говорится… ну да не важно. Свадьбу сыграли. Через год уж Тимоха появился. Там и Танюшка… и наладилось всё… так я, старый дурак, думал.

Наладилось.

И разладилось.

– Когда… – я нарушил паузу, и тень-спрут зашевелила щупальцами. – Когда всё пошло не так?

Глава 2

…тот факт, что люди научились справляться с тварями малыми и даже использовать их во благо, не должен привести к развитию заблуждения, будто бы сил человеческих хватит и на большее. Порождения тьмы весьма многообразны. И каждый, кто хоть раз сталкивался с тварью действительно опасною, знает, сколь наивно убеждение в том, будто бы современные технологии и оружие способны противостоять…

    Из письма в редакцию «Вестника запределья»

Когда…

Он и сам не знал точно, этот старик, которому бы давно уже от дел отойти, да только как, если дела эти передать некому? Вот и держится. Силой воли.

Злостью.

И упрямством голым. Знакомые чувства. Родные прямо-так.

– Когда… – он повторил мой вопрос. – Тимошке десять было… Танечке – шесть. Алёшкины сыновья вовсе взрослые… хорошие были ребята. Славные.

И голос дрогнул.

– Зиночке два годика… всего два годика. Младшенькая Алёшкина. Последыш. Радость наша… Петька, младший мой братец, тоже со своими…

Он поднимает голову, задирает подбородок так, что бледная кожа опасно натягивается. Морщины и те почти исчезают. Того и гляди острый кадык прорвет этот пергамент.

– Может, оно и не надо бы о таком. Но ты имеешь право знать. И лучше бы от меня, чем то, чего понарассказывают. А рассказать будут готовы. Только слушай. Но правды там… правды всей и я не знаю. Но чего знаю, то вот… потому и говорю, чтоб от меня. Я же… сегодня есть, а завтра… сложно всё. В Петербург Васька собрался… твой отец. Пригласили… ладно бы куда, но при университете предложили место. Он и вправду толковым артефактором был. Книги какие-то писал. Я сперва, грешным делом, не особо-то одобрял такое, да Алёшка за брата вступился. Крепко они друг друга держались.

Дерьмом от этой истории пахнуло.

Таким, откровенным.

Щупальца дедовой тени поджались.

– Алёшка первое Васькино сочинение и отвез в университет. На эту… как его… рецензию. Там же ж и приняли. И сами издали, и ещё просили… переписываться начал. Пособия составлять помогал… учебники…

А папенька мой, выходит, был не просто охотником.

Артефактор.

Да ещё способный написать учебник? Это ж куда сложнее, чем просто мастерить, пусть и на высоком уровне. И вот как… не складывается. Категорически. И теории, мною построенные, на другую фигуру рассчитаны.

– Той зимою его пригласили выступить с речью. Да и в целом речь о переезде шла, о том, чтоб он преподавать пошёл. Многое сулили.

– Вы…

– Отпустил бы. Не скажу, что с радостью и лёгким сердцем, но отпустил бы, – худые пальцы сплелись меж собой и хрустнули. – Васька уже не был тем восторженным юношей, который смотрел в рот более умным и блестящим дружкам. Нет… возмужал. И понимать стал многое… такое, о чём в учебниках своих не писал. Да… в Петербург наведывался… лекции читал, по приглашению. Обменивался опытом или ещё чем. В общем, дела такие. Но всякий раз возвращался. Сам сказал, что истинные возможности для развития тут, на границе. Что в Петербурге слишком ровно всё да чисто. Столица, как-никак. Романовых там много, благословения… прорывы, если и бывают, то на окраинах. И размывает самый верх, где мелочь всякая. Материалы туда везут со всей страны, но одно дело свежая кровь, а другое – старая, пусть и хранят её, берегут, но всё одно.

Вот в это верю.

Старик опять замолчал. А в стекле он почти не отражался.

– Мы аккурат перед отъездом с ним и говорили. Хорошо. Душевно. Он прощения просил за ту, давнюю, дурость свою… я – за то, что был чересчур резок. И в Петербург он меня позвал. Сказал, что нужна будет моя консультация. Помощь… что речь не только о Громовых, но и о многих других старых семьях. Что мир меняется. Что в этом, новом, нам следует бы занять достойное место… нет, ничего такого… он говорил, что мы сдаём добычу скупщикам за десятую часть стоимости, после чего те перепродают её снова и снова. И есть смысл создать единый реестр. Он существует, если так-то, но тот, который есть, от государя. И то, что идёт по нему, уходит на государственные нужды, тогда как частные компании готовы платить больше. Что разговоры о том давно уже ходят среди артефакторов. И нынешний глава Академии имел уже беседу, и ему намекнули на возможность создание этого вот, частного реестра, который и позволит разрешить нынешние сложности…

То есть, прикрыть рынок контрабанды, который в этих условиях должен был цвести буйным цветом. Потому как если есть возможность продать товар дороже, то ею воспользуются. А раз имелись люди, готовые платить, то найдутся и те, кто будет готов продать.

Ничего личного.

– Честно говоря, Васька не называл имён. Сказал лишь, что в эту поездку разговор будет предметным, что потому и хочет, чтобы я отправился с ним, чтобы не затягивать всё.

– И вы…

– Отправился, – он обернулся и одарил меня тяжёлым взглядом. – В конце концов… род вырос, как никогда прежде, а доходы… да, есть, но не сказать, чтобы такие… мне же казалось, что нужно будет их как-то обеспечить. И Алёшкиных мальчиков, и Тимофея… Танечку и Зинаиду… пусть малышки, но приданое опять же надобно. И нет, я не позволил бы Василию нарушить закон.

Охотно верю.

Что-то прям шкурой чувствую, что в этом вопросе, как и во многих других, дед до крайности принципиален.

– Однако речь шла о разрешении свыше. И о том, что реестр этот, пусть и частный, но под высочайшею рукой…

Тоже охотно верю. Никто в здравом уме не откажется от такого куска.

– И слухи о грядущих реформах давно уж ходили… вон, аккурат тогда и земства дозволили, собрания всякие. И в целом многие послабления вышли. Так что мы поехали. И Аннушку взяли с собой. Думали и Тасеньку с Зиночкой, чтоб погуляли по столице, нарядов там прикупили, другой какой бабьей ерунды. Но Зиночка прихворнула. И Тасенька с нею осталась. А мы вот… отправились.

Спина выпрямляется. Но даже по ней, прямой, что палка, читается всё. Или это я просто таким умным стал? Он до сих пор простить себе не может, что уехал.

– Телеграмма пришла аккурат под Рождество, – сухой голос. Мёртвый. – Прорыв. С нижних уровней… черная хмарь. Никого живого… никого…

А… такое возможно?

Этот… старший брат моего отца. Алексей. Его сыновья, тоже не младенческого возраста. Обученные. Тренированные. Вот я готов душу об заклад поставить, что в этом доме тренировали всех. Брат старика со своими детьми.

И все охотники.

Что там за хмарь, с которой они не справились? И какая тварь устроила прорыв? Не та ли, случайно… и имя само срывается с губ.

Все книги на сайте предоставены для ознакомления и защищены авторским правом