Борис Конофальский "Глубокий рейд, книга 2 «Голова»"

А вот Аким почему-то этому не удивился. Вся вот эта болтовня, что была до этого… про машины и лодки, про непутёвую родственницу, про наследство Савченко… всё, всё это было наносное, как степная пыль. Нет, не за тем Мурашкина приехала, чтобы глупую казачку Настю очаровывать. Никогда не стала бы возиться такая важная женщина, как Мурашкина, со всякими казачками. И собственность Савченко, если она, конечно, не врала, что её дочь является наследницей этого имущества, Лена могла и через юристов оформить. Нет, она сама прикатила. Не поленилась, значит. А почему? А потому что у неё здесь есть иной интерес. Интерес основной. И вот о нём-то она и хотела теперь переговорить с Акимом.

Глава 8

Как вышли на двор, она, оглядывая пристройки, достала из пыльника красивую сигаретку с жёлтым фильтром и зажигалку, хотела прикурить и сняла маску, но Саблин её остановил:

– Тут без респиратора… Не надо, надень. До рогоза сто метров. Ветер постоянно пыльцу несёт.

– Пойдём тогда в машину ко мне, – предложила Елена, и Аким ей возражать не стал, хотя прекрасно понимал, что Настя за ними следит из окон.

Машина и снаружи велика, и изнутри тоже. Место много, кресла очень комфортные.

«Тут удобнее, чем в хате! Как такую водить в долгой дороге? Засыпать же всё время будешь».

А Елена, чтобы охладить просторный салон, разогретый солнцем, завела двигатель. Мотор заработал, выдавая даже на холостых оборотах красивый низкий звук, а кондиционер запустил в жаркий салон волну прохлады. Тут они закурили оба, и Елена легко, для этого места в машине хватало, освободилась от пыльника и платка, и произнесла спокойно:

– Аким, мне нужны те ящики, за которыми ты ездил на Камень.

«Ну вот, кажется, к делу подошли. А то лекарства для Наталки, родственница непутёвая, хлопоты по наследству… Нет, прикатила сюда эта бабёнка за ящиками».

Саблин курит и ничего ей не отвечает, и Елена тогда и говорит ему:

– Аким, ты ведь понимаешь, что это не твои ящики.

Саблин хмыкнул и, сделав затяжку, спросил, вопрос был короткий и немного злой:

– А чьи?

– Думаешь, мои? – говорит Лена. – Думаешь, я буду эти ящики как наследство Савченко у тебя просить? Нет, конечно, – женщина старается быть спокойной, не злиться. Она даже улыбается ему. – Этот товар очень влиятельные люди заказывали… Просили Олега его добыть, дали задаток, аванс на экспедицию. Это их ящики, я сейчас говорю от их лица.

– Савченко мне про то ничего не говорил, – отвечает ей Саблин. – Он сказал: езжай забери и привези, и всё. И меня, между прочим, на обратном пути с этими ящиками прихватили… Едва живым ушёл.

– Да я знаю, знаю, все про это слышали, – продолжает Елена. – Может, поэтому Олег и просил именно тебя за ящиками съездить… Знал, что ты довезёшь их… Но теперь-то Олега нет, и те, кто заказывал ему товар, хотят его получить, – и тут она чуть наклоняется к нему через коробку передач и кладёт руку ему на ногу, заглядывает в лицо. Похлопывает, как будто успокоить хочет, и продолжает: – Всё, что было обещано Олегу, ну, по гонорару, по деньгам, всё это получишь ты… Там очень много денег, если хочешь, можешь забрать себе все лодки и машины Олега. Думаю, и ещё денег получишь.

Прапорщик чувствует её аромат, он пробивается даже через сигаретный дым, чувствует её руку у себя на ноге и думает в этот момент совсем не о лодках Савченко и не о деньгах.

«Говорила Насте, что по делам со мной поговорить хочет, а сама лезет… Вот поэтому бабы друг другу и не верят».

И, надо признаться, близость этой холёной женщины, её запах, её прикосновения имеют на него воздействие, кровь-то будоражат. Но это вовсе не значит, что он сразу потеряет голову, нет, и Аким ей отвечает, чуть улыбаясь:

– Лена, знаешь… Тут дело такое… Не хочу я торопиться.

– Не хочешь торопиться? – кажется, этот его простой ответ её удивил.

– Надо всё обмозговать.

– А чего тут обмозговывать, Аким? Ящики же не твои… – говорит женщина, стараясь быть убедительной, но и не очень при том давить на него. И руку с его ноги всё не убирает. – Не твои, Аким… Их надо отдать.

– Может, и не мои, – соглашается прапорщик, – может, и надо… – и тут он смотрит на неё уже без улыбок и без ухмылок, он теперь серьёзен. – Но ты, как я понял, хочешь, чтобы я отдал ящики тебе. И у меня сразу вопросик встаёт: почему я их должен отдать тебе? Где те люди, что аванс Олегу давали? Может, они сами приедут и попросят отдать им вещи?

И тут она уже убирает руку с его ноги, усаживается в кресле поудобнее, тушит окурок в пепельнице и спрашивает его:

– Так… Я не поняла: что ты собираешься делать с товаром?

– Ничего не собираюсь, – почти сразу отвечает ей прапорщик. – Подожду месяц. Если никто не появится… ну, из хозяев… – тут он дал понять женщине, что её-то он точно хозяйкой товара не считает, – то отдам тебе.

Казалось бы, чего ей ещё нужно? Сказано: через месяц отдам тебе. Но Мурашкину такой расклад, судя по всему, не устроил.

– Аким, – говорит она, глядя на него взглядом уже не ласковым. – Ты не можешь им распоряжаться, это не твой товар.

– Знаешь, Лена, – отвечает ей Саблин, вспоминая. – А вот человек… там, в Мужах… ну, что ящики мне отдавал… Он просил меня этот товар продать ему за хорошие деньги. Да, говорит, дам денег хороших. А я ему: да как же я тебе его продам, это же не моё. А он мне и говорит: хозяин товара уже умер, и теперь по нашему закону хозяин товара тот, кто привёз электронный ключ. А ключ привёз ты, – и он заканчивает со значением: – Вот так вот, Лена, ключ то туда привёз я.

– Так ты это из-за денег? Думаешь, что кто-то тебе больше предложит, чем я? – спрашивает тут у него женщина.

– Нет, Лена… Не из-за денег, – отвечает ей Саблин. – Не из-за денег. Просто у меня есть инструкции…

– Инструкции? – не понимает она, и это её непонимание уже граничит с раздражением. – Какие ещё инструкции? От кого?

– Инструкции? От Олега, – поясняет Саблин. – От него, конечно… Он просил товар забрать и подержать его у себя. Боялся, что его украдут. В общем, Лена, как я тебе и сказал, вернёмся к этому разговору через месяц.

Через месяц? Мурашкина смотрит на него весьма выразительно.

Через какой ещё месяц? Нет… Нет. Она приехала их забрать. Забрать ящики сейчас же. И через месяц её не устраивает.

– Слушай, Аким: дом Савченко, все его машины, все лодки, что ещё у него тут есть, всё будет твоё, – говорит она. – Как только собственность оформлю, всё тебе отпишу… А ещё пять сотен… Прямо хоть сейчас чек выпишу.

«Ишь как её припекает. Козыри выкладывает. И ещё какие… Чего уж там… Серьёзные предложения. Дом Савченко… Интересно, а сколько он вообще стоит? Там деньжищи-то неслыханные… Тысячи и тысячи рублей… Это точно, – Аким даже не брался и предположить настоящую цену. – Ну и… с чего бы ей торопиться? Через месяц могла бы парой сотен… да одной из лодок Олега со мной рассчитаться. Но нет… Ей не терпится, торопится чего-то. М-м… Видно, боится, что настоящие хозяева товара объявятся. А вот они объявятся и спросят: Аким, а где наш товар? А я что им скажу? Скажу, что Ленке Мурашкиной на дом её покойного мужа променял?».

Нет, всё это Саблину не нравилось, и он говорит ей достаточно твёрдо:

– Слушай, Лена, мне по званию и должности думать и решать не положено, у меня на то есть приказы и инструкции. Сказано Олегом – выждать месяц, – правда, про месяц Савченко не говорил, – я буду месяц ждать. Ничего не изменится – через месяц приезжай и поговорим.

– Саблин, через месяц такой цены уже не будет, а может, и товар не будет столько стоить, сколько я тебе сейчас предлагаю, – разочарованно заявляет ему женщина.

– Ну… значит, поговорим потом о другой цене, – почти беспечно отвечает ей прапорщик и открывает дверь машины.

Ни слова, ни полслова… Едва Аким захлопнул за собой дверь, как машина сразу тронулась и покатила по вечерней улице.

«А бабёнка-то злая, на самом деле», – решил про себя прапорщик, глядя вслед уезжающему «Енисею»; и тут же услыхал:

– Аким, а Аким? – то был дед Алексей, сосед из дома напротив, он выглядывал из калитки и тоже смотрел вслед дорогой машине. – А там за рулём баба, что ли, была?

«Вот ты глянь, каков дед! Разглядел за глубокой тонировкой женщину! Хотя нет, не мог он её разглядеть. Видел, наверное, как она садилась со мной в машину».

– Баба, баба, дедушка, – отвечает Аким.

– Не наша баба-то, приезжая?

– Приезжая, дедушка, приезжая.

– А Настя твоя, что же, знает, что ты с чужой бабой, с приезжей в машине у неё… беседуешь?

– Слышь, дед! – говорит ему Аким. – Ты бы шёл домой. Иди спать уже ложись! Чего ты по улице шастаешь, да ещё без респиратора…

– Намордник? – дед машет рукой. – Да на кой он мне уже… Мне и так нормально…

Но продолжать диалог Саблин не собирается, он идёт к себе, и на пороге его встречает Настя, видно, ждала его возвращения, вся в нетерпении, её аж разрывает от любопытства:

– А что, Лена уехала, что ли?

– Уехала, – нехотя отвечает Саблин.

– Совсем, что ли? – не понимает жена. – К себе обратно? Или она в гостиницу поехала?

– Не знаю, – бурчит Аким. Он садится и снимает сапоги. – Ты её вообще зачем в дом пустила?

Супруга таращит на него глаза: нет, ну вы видели?

– Да как же… Приехала, говорит, что твоя знакомица, говорит, жена Савченко… Бывшая… Да и всё про нас знает, вон гостинцев всем привезла. Про Наталью знала.

– Знакомица моя… Я её видел в третий раз всего… – объясняет он Настасье. – И то забирал у неё одну вещь и деньги по просьбе Олега… Жена Савченко… Ты хоть раз её, эту жену, тут, в станице, видела с ним?

Супруга на этот вопрос решила не отвечать и лишь произнесла, как бы оправдываясь:

– Да откуда ж мне знать про это всё?

– Ладно, – Аким жену не ругает. Так принято по всему болоту: приедет какой человек, скажет, что знает кого-то из семьи, так его всегда в гости позовут, за стол посадят.

– Ладно, давай-ка спать уже пойдём… – наконец произносит Саблин. – У меня дел завтра куча… Столько всего посчитать нужно, ещё с людьми поговорить, – и тут он вспоминает: – Ещё и экзамен…

– Какой ещё экзамен? – интересуется жена.

– Я же курсы закончил… кажется… Вот теперь экзамен сдать нужно, – объясняет он.

– Может, звание после них новое дадут, – мечтает Настя.

– Да погоди ты… – осаживает её прапорщик. – Только звезду дали. Ещё её не отработал.

Пока он мылся, жена, не жалея электричества, включила кондиционер на полную мощность, чтобы перед сном охладить спальню посильнее. Чтобы засыпать в холодке. После душа эта прохлада была особенно приятна. Но Аким, уже лёжа с женой, вдруг вспомнил:

– Слышь, Настя.

– Ну, – отзывается жена.

– Ты никому ничего не говори…

– Про что? – сразу заинтересовалась жена.

– Про что, про что… Про то, что Елена тут тебе понарассказывала. Никому. Ничего. Молчок. Ни про деньги, ни про лодки, ни про дом… Ничего…

– Да я разве… – начинает она, но прапорщик перебивает жену:

– Настёна, я тебя знаю, – говорит он строго. – Только дай тебе с бабами языками зацепиться… Вся станица будет всё знать… И пойдут потом чесать…

– Так спрашивать будут, чего уж теперь… И так вся станица о том знает, что к нам какая-то баба богатая приезжала. Уже на телефонах сидят, друг другу рассказывают, какая тут машина у нас стояла. А мне теперь что им сказать?

– Скажи… – Аким и придумать не может, что жене на вопросы других баб отвечать… – Ничего не говори. Или скажи, что это была жена Савченко, заходила помянуть, больше тут ей и не с кем было, и всё, больше ничего…

– Помянуть? Ох и нудный ты Аким, – с разочарованием вздыхает жена. – Ой, что за человек… Никого интереса с тобой нет. Вот честное слово… Зло аж берёт. Вот даже с бабами не даст потрындеть… Похвалиться не позволяет… Такой нудный…

– Настя, это не шутки, – строго говорит Саблин. – Елена женщина опасная, знаешь, какими она делами занимается?

– Какими? – сразу уточняет жена. Она насторожилась; конечно, это ей очень интересно.

– Никакими, – быстро понимает свою ошибку Саблин. – В общем, всё… Ничего о ней никому не говори, на том и порешили!

– Порешили, – с едва скрываемым негодованием повторяет жена.

Потом уже поворачивается к нему спиной и специально толкает его задом. Это верный признак того, что она с ним в корне не согласна и глубоко возмущена этими его глупыми запретами, не позволяющими ей активно участвовать в общественной жизни станицы. И стать снова, ну, после серёжек, центром местных сплетен.

Глава 9

Пришёл в полк, когда не было ещё и пяти. А у здания штаба уже народ собрался. Казаки курят, разговаривают. Младший урядник Каштенков тоже уже пришёл. Штабной автомобиль в свежей степной пыли, видно, только что приехал. Пара казаков пришла к нему на беседу. Во взвод записываться. Он всё объяснил им: дескать: рановато пришли, я сейчас на экзамен иду, но казаки сказали, что подождут. И когда дежурный открыл двери и впустил казаков в здание штаба, он оставил пыльник в гардеробе и пошёл не спеша по коридору, думая о том, что у него спросит преподаватель. Думая и немного волнуясь.

Корме него, в тот час в учебном кабинете были ещё четыре человека, все младшие командиры, двое станичных, а ещё два казака, два урядника из седьмого полка. Видно, приехали тоже сдавать экзамен. Саблин, пришедший последним, различий между своими и чужими не делал, со всеми поздоровался за руку. Потом сел за свободный стол, разговаривать ни с кем не стал, стал ждать. Но ждать ему не пришлось, почти тут же в кабинете появился Луговой. Сотник, оглядывая собравшихся, поздоровался:

– Здравствуйте, господа казаки.

Казаки отвечали ему положенным приветствием. А Луговой стал выкладывать на стол перед собой бумаги, что-то приговаривая себе под нос. А когда всё было разложено, поднял глаза и произнёс:

– Господа, давайте-ка первым я проэкзаменую прапорщика Саблина, он офицер формирующейся сотни, у него дел по горло, не будем его задерживать.

Никто ему, естественно, возражать не стал. И Аким прошёл к столу Лугового и уселся на стул, предложенный тем.

– Та-ак, билеты тянуть не будем, – начал сотник, разглядывая что-то в своих бумагах. – Давайте, прапорщик, сразу к делу… Вопрос первый и простой, вы как действующий офицер это уже должны знать… Так, так вот: организация взводного узла обороны. В один эшелон. В два эшелона, – теперь он глядит на Акима поверх своих очков. – Ну, сами знаете: углы ведения огня, минные поля, траншеи, ходы сообщения, блиндажи, набросайте эскиз от руки с приблизительной разметровкой, – и тут Саблин немного оробел. Прапорщик не один год своей жизни провёл в траншеях и блиндажах, конечно, он знал, как ставить ходы сообщения, сам их нарыл километры, и знал, как выставить пулемёт и гранатомёт, где подготовить ячейки для расчёта снайперов. А в последний призыв все полгода только и сидел над картами. Но вот так всё взять и нарисовать по памяти, да ещё и с указанием метража… Тут ему придётся повспоминать.

«Надо было хоть немного на занятия походить». А сотник меж тем продолжал:

– И вопрос второй, он будет посложнее, потому что… потому что не все командиры умеют с нею работать: основные принципы работы станции РЭБ «Астра». У вас во взводе такая должна быть. Вы с нею должны быть знакомы.

А вот это как раз для Акима вопрос был простой. Он мог бы сам управиться со станцией, если бы случилась надобность.

– Это всё, полчаса на подготовку, сделаете быстрее – милости прошу, – закончил с ним сотник, и прапорщик сел за свободный стол – готовиться.

Но вот готовиться ему долго не пришлось, только он начал прикидывать, что ему рисовать, как дверь в кабинет приоткрылась.