Доктор, по-видимому, разделял его мнение и потому смягчился.
– Если память не вернется, то можно предположить, что у вас в голове опухоль, которая давит на участок мозга, и в таком случае мы практически бессильны: в конце концов вероятен смертельный исход.
Доктор произнес эти слова совершенно бесстрастно – в отместку за то, что Джо его напугал.
– А пока мы разместим ваши данные и описание в газетах. Возможно, нам удастся найти ваших родственников.
Джо понимал, что должен поблагодарить доктора, но ему становилось все труднее говорить.
– А если никто не придет?
– Есть бесплатная окружная лечебница, так что мы сможем перевести вас туда, – при этих словах доктор поморщился, и Джо постарался не представлять, как выглядит эта окружная лечебница. – Но, как я и сказал, эту неделю вы проведете здесь, так что у вас есть время до следующего вторника.
– Понятно.
В комнату вбежала огромная собака. Она положила голову на колени Джо и с надеждой смотрела на него, пока он не почесал ее за ухом. Джо почувствовал облегчение, убедившись, что собака все-таки существует и ножку стола погрыз не пациент.
– Не бойтесь Наполеона, он очень дружелюбный. Однако, – продолжил доктор, словно о собаке и речи не было, – мне еще не доводилось встречать людей, к которым не возвращалась бы память в течение пары дней, а то и часов. Это крайне распространенное заболевание. Пару месяцев назад у нас был большой приток таких пациентов, и все они полностью восстановились. Конечно, те случаи были менее серьезными, но симптомы в точности совпадали с вашими.
Джо перевел взгляд с собаки на доктора.
– То, что у группы людей в одно и то же время возникли одни и те же симптомы, подразумевает наличие внешнего воздействия. Не так ли?
Доктор выпучил глаза, а затем рассмеялся, по-видимому, найдя удивительным, что Джо знает такие слова, как «подразумевает» и «воздействие».
– Да, верно. Подобная концентрация случаев в самом деле подразумевает, что есть некий внешний фактор. Но географически они никак не связаны. Такие пациенты рассредоточены по всей Республике, от Рима до Дублина. Мы рассматриваем самые разные причины: погода, грунтовые воды, зерновые культуры, загрязнение воздуха. Но вы не волнуйтесь. Мы во всем разберемся.
Джо кивнул.
– Отдохните, сыграйте с кем-нибудь в теннис. Здесь много ветеранов. Они славные ребята, вот только не любят резкие звуки. Увидимся через пару дней.
Джо хотел задать доктору еще несколько вопросов, но на этом разговор прервался: в кабинет вплыла женщина, крепко сжимающая куклу, и указала на Наполеона. Доктор поспешил ее увести. Собака последовала за ними.
Глава 2
Медсестра, стройная белокожая дама, с Джо не церемонилась. Большинство пациентов – образованные люди, так что, будьте добры, последите за своими манерами. Доктор сказал, что у него кларкенуэлский акцент, – видимо, в его системе координат «кларкенуэлский» означал «второсортный». Непрерывно браня Джо, медсестра проводила его в узкую комнату с койкой и письменным столом, окна которой выходили в сад.
Сперва Джо решил, что она просто плохо воспитана, но потом понял: это его присутствие так ее нервирует, – и потому забился в угол и стал думать о всякой ерунде, пока медсестра объясняла, где что находится и во сколько здесь кормят. Джо пришел в замешательство: учитывая его телосложение, он едва ли выглядел угрожающе. Он снова вспомнил слова доктора о тартановой подкладке. С осторожностью, будто сама мысль была взрывоопасной, Джо подумал, не может ли он в самом деле иметь связей с террористами. Но и теперь это казалось нелепым. Он считал матерых террористов озлобленными людьми. И хотя сейчас Джо мало в чем был уверен, он знал наверняка, что на взрывную реакцию способен не больше, чем обыкновенная соль: с ней нужно знать меру, но в целом она нейтральна.
Краешком сознания Джо отметил, что это был химический каламбур. Откуда английскому оборванцу из Кларкенуэлла знать химию?
Но сейчас об этом думать бессмысленно.
– Эм, – набравшись смелости, спросил он, – здесь есть книги? – раз уж нельзя ничего изменить, то бегство в воображаемый мир – не худшая идея.
– Здесь есть библиотека. Она создана в воспитательных целях, – судя по виду медсестры, она явно считала, что немного воспитания пациенту не повредит. – Разумеется, там только французская классика.
Слово «классика» навевало мысли о тяготах жизни в трущобах и о падших женщинах, которые всегда оказывались слишком скучными, чтобы пасть по-настоящему.
– А что-нибудь на английском? – спросил Джо без особой надежды.
Сестра воззрилась на него.
– Где вы, по-вашему, находитесь?
Не дав ему ответить, она прошла к открытой двери и исчезла в коридоре, презрительно фыркнув.
Он сунул руки в карманы и выложил их содержимое на стол.
Среди вещей нашлось несколько новеньких, только отчеканенных франков, на которых Наполеон IV выглядел его ровесником. Еще Джо обнаружил сигареты. Это были самокрутки, но табак пах приятно. Из кучки, вынутой из того же кармана, он извлек жестяную банку с эмалевой крышкой и крошечным изображением корабля. Сначала Джо решил, что это табакерка, но потом открыл ее и увидел внутри спички. Во внутреннем кармане оказалось два билета на поезд. Два места от Глазго до Гар-дю-Руа. При проверке билетов контролер оторвал «Глаз».
Его сердце замерло и сжалось. Два билета.
Джо повернулся к двери, чтобы догнать медсестру, но потом понял, что не знает, кого ему просить отыскать. Он в смятении отложил билеты и, решив последовать совету доктора и немного отдохнуть, пошел вниз – осмотреться. Джо старательно убеждал себя, что мужчина, который ему помог, заметил бы, будь он не один, или что он случайно подобрал чужой билет, – и все же никак не мог избавиться от ощущения, словно разминулся с тем, кто его искал. Чем больше Джо думал об этом, тем сильнее уверялся, что прав.
Он снова попытался восстановить в памяти поезд, вагон, вспомнить, была ли с ним брюнетка, которой шел зеленый цвет, но не мог.
– Мэделин, ну же, ее зовут Мэделин, – сказал Джо вслух, пытаясь обмануть свой разум и хоть одним глазком заглянуть за завесу беспамятства.
Но тщетно.
Он надеялся, что она его ищет.
Остаток дня Джо в смятении блуждал по открытым комнатам на первом этаже и по саду, засаженному вишневыми деревьями. То, что последний его так впечатлил, наводило на мысль, что ему нечасто приходилось бывать в садах, но это была лишь догадка. Потом Джо пытался читать книгу, но безуспешно: сдавленность в груди то и дело давала о себе знать, и он не мог сосредоточиться. Так что он взялся за газеты. В них освещались самые обыкновенные события. Император прибыл из Парижа и проведет сезон в Букингемском дворце; в парке Сен-Жак всю неделю идут публичные празднования с фейерверками. По окончании длительных работ по возведению подземной сети обогрева виноградников цены на плантации в Корнуолле взлетели до небес, как и цены на рабов, поскольку многие из них были истрачены на строительство и обслуживание системы подачи горячего воздуха. Рынок невольников в Труро, обычно процветающий, сейчас практически опустел. В разделе вечерних объявлений Джо обнаружил свое имя. Джозеф Турнье, потерявший память пациент Сальпетриера, ищет родственников.
Ничего не менялось. Всю ночь он сидел без сна, старательно прислушиваясь к собственной памяти. Чем больше Джо прислушивался, тем сильнее ощущал звенящую пустоту. Но это крошечное воспоминание о Мэделин было настоящим. При мысли о ней Джо видел ее лицо и потому вспоминал ее изо всех сил. Джо сообщил ее имя доктору. Тот обещал передать его полиции, но недобро посмотрел на Джо, когда он сказал, что так и не вспомнил, где живет. Вторник – последний день его пребывания здесь – неумолимо приближался.
В субботу утром к нему наконец пришли, но такого Джо не ожидал: перед ним предстал одетый с иголочки господин в лиловом галстуке. Когда доктор привел визитера в комнату посещений, Джо замер, гадая, что он мог сделать этому господину, но тот выдохнул с облегчением и улыбнулся.
– Это ты! О, Джо. Ты меня узнаешь?
Французский. Парижский выговор.
– Нет, – тихо сказал Джо. Его желудок завязался в узел. Что у него может быть общего с таким человеком? Боже, а вдруг доктор прав и он в самом деле имеет отношение к Святым? Незнакомец был одет так хорошо, что вполне мог оказаться комиссаром полиции или представителем правительства – одним из тех, кто вежливо представляется, показывает красный жетон, а потом увозит тебя «до выяснения обстоятельств».
Его охватила злость на самого себя. Как он мог знать о красных жетонах и о «выяснении обстоятельств», но не знать, кто такая Мэделин и кто, черт возьми, он сам?
– Я месье Сен-Мари. Твой хозяин. Ты живешь в моем доме с самого детства, – его голос звучал ласково. – Я слышал, у тебя проблемы с памятью.
У Джо сдавило в груди. Он хотел было сказать: «Рад знакомству», но это, конечно, прозвучало бы неуместно.
– Прошу прощения, я не… – Джо беспомощно умолк. Визитер казался слишком важным для комнаты посещений.
– Ну ничего, – поспешно сказал доктор. – Быть может, мадам Турнье?
Джо быстро поднял взгляд. Возможно, это Мэделин.
Ему страстно хотелось, чтобы это оказалась она. Хотя он до сих пор толком не мог ее вспомнить, это уже было бы кое-что. Увидь он ее, ему бы это помогло, Джо не сомневался, и Мэделин бы ему помогла, ведь он точно знал: она способна помочь в любом деле. Она была из тех, кто мог проходить сквозь стены, едва их замечая.
Из глубин его сознания донесся посторонний голос, который заявил, что, по его скромному мнению, Джо, кажется, выдумал себе женщину мечты.
Заткнись, заткнись.
Она действительно существует. Возможно, она прямо сейчас стоит за дверью.
– Мадам Турнье? – спросил Джо. Его голос прозвучал сдавленно.
– Да, – подтвердил господин. Он выглядел встревоженным, но вслух сказал лишь: – Я ее позову.
Джо ждал, чувствуя, будто вот-вот взорвется. Ни он, ни доктор не проронили ни слова. Детали интерьера врезались в его сознание. Тишину нарушало только звяканье стекла у окна: садовник поливал папоротники, которые кто-то из пациентов выращивал под стеклянными колпаками. Он поднимал колпак, опрыскивал папоротник из пульверизатора и снова водружал на место. За окном мужчина, который говорил, что может управлять погодой, разговаривал с вишневым деревом.
Доктор поигрывал перьевой ручкой, щелкая колпачком. В какой-то момент Джо яростно подумал, что он вполне заслуживает получить гранатой в лицо.
Что ж, сказал тот же голос, возможно, ты все же смог бы стать одним из Святых.
За дверью скрипнули ступеньки.
– И снова здравствуйте, – сказал господин, входя в комнату. Он придержал дверь. – А вот и мадам Турнье.
Сердце Джо замерло, а затем разбилось на мелкие осколки.
Это была не она. Женщину, которую называли мадам Турнье, он вовсе не знал. На ней было скромное, но тщательно выглаженное платье, а когда она тихо поздоровалась, в ее речи послышался ямайский акцент. Ее движения были быстрыми и четкими, и Джо подумал, что она, вероятно, гувернантка или медсестра.
– Я Элис. Ты меня узнаешь? – спросила вошедшая. Она была совсем юной. Джо перевел взгляд с нее на пожилого господина. Ему хотелось спросить, как им вообще могло прийти в голову, будто он на ней женат, ведь она годилась ему в дочери, но никто из них, похоже, не усматривал в этом ничего странного. Они только выжидающе смотрели на него: господин – встревоженно, а мадам Турнье – устало. Джо понял: ей все равно, узнает он ее или нет.
– Нет, – сказал он с негодованием в голосе.
Господин стал еще более встревоженным, а Элис Турнье – еще более усталой.
– И все же я твоя жена, – сказала она.
Джо хотелось возразить или просто убежать прочь. Она была совсем ребенком. Но доктор уже стоял рядом с ним, положив ему руку на плечо, чтобы его удержать.
Элис даже принесла с собой фотографию. Джо рассмотрел снимок, когда доктор увел Элис назад в комнату ожидания. Он был сделан в день их свадьбы – видимо, на неплохую камеру, поскольку на их лицах не было натянутого выражения, свойственного людям, просидевшим три-четыре минуты без движения. Но и счастливыми они не выглядели. Джо не понимал, что выражает его лицо. Оно было сдержанным, нейтральным – хотя обычно его лицо в состоянии покоя казалось напряженным, из-за чего он выглядел так, словно читает учебник физики, даже если просто брился.
– Джо, – вернувшись, мрачно сказал доктор, – месье Сен-Мари сообщил нам, что вы раб. Вы исчезли два месяца назад. Вас искали жандармы. Дело очень серьезное. – При каждом слове он постукивал колпачком ручки по одному из золотых гвоздиков на подлокотнике кресла. Кресла были роскошными, но старыми. Поговаривали, что это подарок джентльменского клуба, и это было похоже на правду: кресла испускали запах сигарного дыма, если в них опускались слишком резко. – Скажите честно. Вы в самом деле потеряли память или просто решили сбежать, а потом передумали? Если так, то не бойтесь признаться. Месье Сен-Мари не будет выдвигать обвинения. Он просто хочет забрать вас домой.
– Нет! – сказал Джо и постарался взять себя в руки, увидев, что доктор напрягся и, судя по виду, готов был призвать дородную медсестру с транквилизаторами. – Нет. Я понимаю, как это выглядит, но…
– Предпочитаю вам верить, – медленно проговорил доктор. – Именно это я внесу в вашу карту, копия которой будет направлена жандармам. Это оградит вас от судебного преследования, даже если ваш хозяин передумает, – он явно не верил ни одному слову Джо. Вид у эскулапа был несколько уязвленный.
Джо кивнул, чувствуя, что в очередной раз теряет контроль над своей жизнью. Раб. Возможно, беглый. Он сглотнул.
– Послушайте, я впервые вижу эту женщину. Мою жену зовут Мэделин. Я уверен…
– Ложные воспоминания – обычное дело. Очень маловероятно, что Мэделин действительно существует, Джо. Воспоминание о ней – это галлюцинация.
– Но у меня было два билета на поезд…
– Джо, мы разместили информацию о вас в каждой городской и национальной газете. Вы не думаете, что если бы она вас искала, то уже бы нашла?
Джо опустил взгляд на ковер.
Доктор какое-то время смотрел на него.
– Мадам Турнье показала вам фотографию. Как по мне, это достаточное доказательство. И имейте в виду: если вы отвергнете этих людей, ваше исчезновение однозначно будет расценено как попытка бегства. И тогда никакие медицинские данные не остановят жандармов.
– Но…
– Я расскажу вам, – рявкнул доктор, начиная злиться, – что именно вам скажут жандармы. Они скажут, что вы один из множества английских рабов, которые решили присоединиться к Святым в Эдинбурге. Вы сбежали, добрались туда, обнаружили, что это вовсе не земля обетованная, а кромешный ад: адептов много, а вот с едой туговато. И вы решили вернуться домой, выдумав историю о потере памяти, поскольку знали от знакомых или из газет, что это очень распространенное заболевание. В лучшем случае полиция скажет, что вы сделали ужасную глупость, в худшем – решит, что вы не просто разочаровались и уехали домой, а что вас отправили на юг, дав задание взорвать поезд. И, будем откровенны, я вполне могу понять тех, кто поверит в эту версию событий.
Джо почувствовал себя в ловушке. Месье Сен-Мари и Элис могли оказаться кем угодно: быть может, это какая-то афера, и в конце концов его продадут на плантацию где-нибудь в Корнуолле.
Но если он не пойдет с ними и окажется в жандармерии, то может никогда оттуда не выбраться. Джо слабо представлял себе, что бывает с беглыми рабами, но знал: он ступает на узкий мост над темной пропастью – он уже слышал, как обломки скал летят вниз, в мрачную бездну. Джо поймал себя на том, что мотает головой, пытаясь отделаться от этой мысли. Он не испытывал никакого желания исследовать эти глубины в деталях.
Взглянув на доктора, Джо вдруг понял, что, если бы не был рабом, не испытывал бы таких чувств. У людей, которым ничто не угрожает, нет такой бездны внутри. Разве что уютный винный погребок.
– Я пойду с ними, – сказал он.
Доктор поднял брови.
– Правильный выбор.
Так что Джо отправился с Элис Турнье и месье Сен-Мари в незнакомый дом. Тот располагался в небогатой части Кларкенуэлла. В комнатах были высокие потолки и мебель, которая лет шестьдесят назад считалась бы дорогой. Месье Сен-Мари заключил Джо в объятия и несколько сентиментально поздравил с возвращением. Больше всего он напоминал Джо наседку, которая только что нашла потерянного цыпленка и теперь вовсю суетилась и кудахтала.
– Я не сбегал, – сказал Джо. Внутри у него все разрывалось. – По крайней мере, я так думаю.
Месье Сен-Мари замотал головой еще прежде, чем Джо договорил.
– Ну конечно. Ты ведь такой красивый мальчик – наверняка тебя кто-то украл и неудачно ударил по голове.
Джо это обескуражило. У него была очаровательная улыбка, это он выяснил в больнице: стоило ему улыбнуться, как все медсестры становились с ним необычайно любезны, – но Джо не приходило в голову, что его могли украсть. Всю неделю он думал о том, какая у него странная внешность: темные волосы были прямыми, но телосложение не походило на европейское, а кожа казалась слишком смуглой для выходца с севера. Кто-то из пациентов предположил, что он с юга Франции, а один из врачей – что из Персии, а еще одна женщина сказала, что в нем есть что-то славянское, и спросила, не знает ли он ее кузена Ивана.
– На черном рынке тебе бы цены не было, даже без свидетельства о происхождении, – говорил месье Сен-Мари. – Там одни валлийцы – знал бы ты, до чего они уродливые. Но теперь ты дома. Слава богу. А если жандармы начнут канючить, предоставь это мне. Я за тебя отвечаю, так что и все вопросы – ко мне.
– Эм… а у меня есть свидетельство о происхождении? – спросил Джо. Ему хотелось знать свою родословную, хотя бы потому, что это могло помочь ему понять, где он был до того, как оказался на вокзале.
– Нет, извини. Я купил тебя у… эм, у неофициального заводчика. У одной милой девушки из Уайтчепела.
Уайтчепел был далеко от Глазго, Джо знал. Его должно было это заинтересовать, он должен был, как ищейка, уцепиться за ниточку, ведущую к его родителям, но это была лишь очередная переменная в уравнении со всеми неизвестными.
– Твоего брата мы, конечно, тоже взяли у нее. А мужа ее я не видел, – сказал месье Сен-Мари смущенно. – Полагаю, она рожала детей на продажу. Они все были метисами, очень хорошенькими – она показывала фотографии. У Тоби была восточная внешность, но вы могли быть от разных отцов, так что я не знаю наверняка… Впрочем, неважно. Как ты себя чувствуешь?
Хозяин смотрел на него с надеждой. Элис смотрела подавленно. Джо оглядел гостиную. Выцветшие на солнце коврики и диван эпохи Регентства, подходящий скорее для того, чтобы собирать пыль, нежели сидеть на нем: в обивке виднелись дыры. В трубах булькала вода. Джо ничего в этом доме не узнавал.
