Андрей Стоев "За последним порогом. Цена жизни. Книга 2"

– Теперь с ней придётся разбираться императору, но если и император скончается, то это выйдет уже полное безобразие, так что она собралась уезжать.

* * *

– Я этого ждал, – сказал Родник Мудрости, неторопливо отхлебнув чая из своей любимой чашки с выщербленным краем.

Возможно, он вовсе и не был Родником Мудрости. Драгана именно так поняла довольно сложное имя, но вполне допускала, что перевела его неправильно – уровень её знакомства с ханьскими диалектами оставлял желать лучшего. Старый монах её, однако, не поправлял, но всегда добродушно улыбался, когда она называла его Родником, и она всё больше убеждалась, что с переводом всё-таки вышло что-то не то.

– Чего ждал? – непонимающе посмотрела на него Драгана.

– Тебе давно пора было идти дальше, но ты слишком с этим затянула. Никак не можешь расстаться со своим мальчиком?

Драгана промычала что-то невразумительное.

– Небесному дракону это надоело, и он подтолкнул тебя, – несколько туманно заявил Родник. – И ты должна радоваться, что он сделал это так нежно. Он редко церемонится со смертными.

– Покойный губернатор, да и тот чиновник, вряд ли согласились бы с тобой насчёт «нежно», – заметила Драгана, отпив крохотный глоток из своей чашки.

– Они были ничтожны, – небрежно отмахнулся тот. – И для Величайшего значили меньше, чем пыль. Они просто оказались рядом с тобой, и он использовал их, чтобы заставить тебя двигаться. Собственно, это то единственное, чем они оказались полезными миру.

– И чем же я менее ничтожна, чем они? – скептически хмыкнула Драгана.

– Этого не объяснить в двух словах, а ты всегда спешишь, – улыбнулся Родник.

– Куда спешить? – махнула рукой она. – Император ещё не скоро пришлёт войска.

– Сначала он пришлёт не войска, а чиновника, который расследует дело и решит, объявлять ли тебя преступницей.

– Тем более времени полно, – кивнула Драгана.

– Однако тебе всё равно лучше уехать, – серьёзно сказал тот. – Даже император не хочет связываться с такой, как ты, и если ты уедешь, он с облегчением закроет это дело, объявив, что виновная скрылась от наказания за границей. Но если ты останешься, то император будет обязан что-то предпринять, чтобы не потерять лицо, и этого чего-то ты можешь и не вынести. Ты не всесильна.

– Я это понимаю, – не стала спорить она. – Вот только куда мне лучше уехать? Обратно в Индию я не хочу, мне она как-то не показалась. Жара, антисанитария, да и обычаи местные мне не очень понравились.

– Понимаю тебя, – согласился Родник. – В Индии всё слишком, они ни в чём не знают меры. Ехать на острова тебе тоже не советую – приятных мест там мало, зато много разных болезней и паразитов. Племена довольно примитивны, хватает и людоедов.

– Меня непросто съесть, – хмыкнула Драгана.

– Зато это хорошо показывает уровень культуры. Вряд ли ты найдёшь там что-то интересное для себя. Так, что у нас ещё? – задумался он. – Ещё есть Тибет, например.

– Горы… – поморщившись, заметила Драгана.

– Там живёт далай-лама, – объяснил Родник. – Принято считать, что именно там и есть самый высокий уровень духовной культуры.

– Но ты так не считаешь, – утвердительно сказала она.

– Я так не считаю, – подтвердил он. – Но всё равно ты могла бы там многое почерпнуть.

– В горы не хочу, – вздохнула Драгана. – Надоели мне горы, вот прямо до смерти.

– Тогда остаётся только Нихон.

– А ты можешь что-нибудь рассказать о Нихоне?

– Жители его глупы, жадны, трусливы и склонны к грабежам.

– Они про себя тоже так думают? – с любопытством спросила Драгана.

– Нет, они так думают о нас, – тонко улыбнулся Родник. – Но если ты уедешь в Нихон, здесь тебя постараются забыть как можно скорее. Убийство губернатора нихонцы поставят тебе в заслугу, так что никто даже и не станет сообщать им деталей твоего дела.

– Поеду в Нихон, – согласилась Драгана. – У меня подруга там была, рассказывала, что место интересное, придурков много. Ну да ладно, боги с ним, с Нихоном этим – ты же собирался что-то мне объяснить? Открой же скорее кран родника своей мудрости!

Родник тихонько засмеялся – впрочем, разговоры с Драганой всегда приводили его в хорошее расположение духа. Чем-то его безмерно забавляла его иноземная ученица – которая, впрочем, не особо воспринимала его как наставника, чем резко выделялась на фоне других учеников, безропотно бегающих по мелким поручениям.

– Хорошо, объясню, – сказал он отсмеявшись. – Мы говорили о Небесном драконе…

– А кстати, давно хотела спросить, – вспомнила вдруг Драгана, – ваш Небесный дракон – это мужчина или женщина?

– Что? – растерялся Родник.[1 - Здесь стоит вспомнить, что в китайском языке полностью отсутствует понятие рода. Если, к примеру, в английском можно понять род хотя бы по местоимению, то в китайском это невозможно.]

– У нас его представляют женщиной, ну, то есть самкой, – объяснила она. – Госпожа Рассвета, вечно Летящая-в-ночь, и всё такое.

– Белые варвары, похоже, очень озабочены половым вопросом, – в полном изумлении заметил тот, покачивая головой. – Даже Небесного дракона в самки записали…

– Ну, не то чтобы так уж озабочены, – хмыкнула Драгана, – чисто формально же записали. Хотя, если подумать, есть же ещё и Сила. Может, у них там действительно шпили-вили космического масштаба.

– Может, тебе стоит прихватить с собой своего мальчика? – заботливо предложил Родник. – Тебе одной, наверное, трудно будет терпеть.

– И куда я его потом дену – так и буду за собой таскать? – хмуро возразила Драгана. – Найду другого, а не найду, так и ладно.

– Просто поразительно, как много ты дала мне для понимания своих соплеменников, – глубокомысленно заметил Родник.

– Для ложного понимания, – недовольно уточнила она.

– Чтобы достичь истинного понимания, приходится отталкиваться от ложных, – пожал плечами Родник. – Да и есть ли здесь вообще какая-то истина? Однако ты опять меня отвлекла. Так вот, для Небесного дракона все мы слишком ничтожны, и он не обращает внимания на нас по отдельности. Мы неважны. Знаешь ли ты, что такое молекула?

– У нас женщины изучают не только домоводство и игру на лютне, – язвительно ответила Драгана. – Все учатся в школе, а многие даже в университете.

– Вы, белые, всё-таки дикари, – вздохнул Родник. – Но я начал этот рассказ не для того, чтобы осуждать чужие обычаи. Так вот, воздух в этой комнате состоит из молекул, каждая из которых хаотически движется. Их движение невозможно предсказать, но при этом мы с абсолютной точностью можем предсказать поведение газа в целом.

– Ты сейчас намекаешь на то, что люди все разные и обладают свободой воли, но при этом мы можем предсказывать поведение достаточно большой совокупности людей?

– Не только предсказывать, но и управлять, – кивнул Родник. – И ты знаешь, что-то наводит меня на мысль о том, что ты знакома с этим не только теоретически.

Драгана усмехнулась и промолчала.

– Повелитель Небес не интересуется отдельными людьми, – продолжил Родник, не дождавшись ответа. – И даже отдельные государства для него слишком мелки, но, возможно, Величайший краем глаза присматривает за планетной общностью людей. В целом мы его мало интересуем – он обратит на нас внимание, если мы сумеем подняться до чего-то большего, а если деградируем или самоуничтожимся в процессе, то Вселенная без нас не обеднеет.

– У нас тоже есть похожие воззрения, – кивнула Драгана. – Впрочем, есть и отличающиеся. Поскольку Госпожа не считает нужным делиться с нами своими мечтами и планами, мы можем только гадать о её целях.

Родник задумчиво покивал соглашаясь.

– Но люди – не молекулы, – продолжил он. – Все молекулы одинаковые, а люди очень разные, и иногда среди нас появляются те, кто мог бы и желает пойти дальше. И тогда Повелитель Небес обращает на них свой взгляд. От того, кто способен пройти Путь, он не терпит равнодушия и лени – такая способность слишком важна для мира, и если такой человек останавливается, то Величайший заставляет его идти дальше. И чем дальше человек сумел пройти по Пути, тем внимательней Небесный дракон за ним наблюдает и тем большего от него требует.

– И чем такие, как мы, важны для мира? – с кислым видом спросила Драгана.

– Кто может это знать точно? – пожал плечами Родник. – Но мы верим, что Повелителя ждут другие миры, и он должен лететь дальше. Но, прежде чем он покинет нас, он обязан передать ответственность за Вселенную кому-то достойному.

– Ответственность за Вселенную – это как раз то, чего мне остро недостаёт, – пробормотала она. – То есть ты считаешь, что эта история с чиновником и губернатором произошла вовсе не случайно?

– В мире вообще очень мало случайного, – пожал плечами тот. – Может, даже совсем ничего нет. Но в любом случае, именно эта история случайной определённо не была. Ни чиновник, ни губернатор не вели себя так, как они должны были бы себя вести. Если посмотреть внимательнее, то легко заметить, что они как будто нарочно тебя провоцировали.

– А если я проигнорирую это послание и останусь на месте?

– Тогда он поторопит тебя опять, и на этот раз гораздо грубее.

– А если я всё равно останусь на месте…

– … то в конце концов умрёшь, – жёстко сказал Родник. – Ты сама выбрала этот путь, и свернуть с него уже не получится. Ты либо дойдёшь до конца, либо погибнешь. Тот, на кого упал взгляд дракона, жить спокойно уже не будет.

Глава 3

Перед Веной я решил сначала посетить своего сюзерена – император подождёт, да и кто он мне? Мои владения – это часть церковных земель, а в чём состоят мои обязательства по отношению к империи, я представляю себе слабо. Я всегда уверенно и громко заявляю, что барон фон Раппин является лояльным подданным империи, но у меня постепенно сложилось впечатление, что этим заявлением мои обязательства и заканчиваются. По крайней мере, большего от меня никто никогда не ждал. Надо бы посоветоваться с хорошими имперскими юристами – вдруг я что-то просмотрел, и какие-то обязательства по отношению к императору у меня всё-таки имеются?

В Дерпт я поехал на машине, оставив дирижабль на причальной мачте в Раппине – езды до Дерпта всего час, и доехать на хорошей машине по неплохой дороге было совсем не обременительно. Дразнить в нищей Ливонии соседей роскошным личным дирижаблем мне определённо не хотелось – они и так завидуют, а зависть очень легко переходит в ненависть. Мне лишние враги ни к чему, да к тому же скромность вообще украшает.

– Слушай, Демид, – спросил я водителя, с недоумением рассматривая проплывающий за окном городской пейзаж, – тебе не кажется, что Дерпт как-то изменился? Вроде что-то стало по-другому, и я никак не могу понять, что именно.

– Я тоже заметил, господин, – кивнул он. – И тоже не сразу понял, в чём дело. Посты стражи чуть ли не на каждом перекрёстке появились – вон те голубые будки.

– Точно! – осенило меня. – И стража не магистратская – на будках герб епископства. Стало быть, фон Херварт всё-таки сумел отобрать у магистрата право содержания своей стражи…

И не без моего участия, кстати – точнее говоря, нашего с Ленкой. Именно она была жертвой произвола магистрата; я всего лишь вовремя воззвал к епископу с просьбой о защите. А фон Херварт, очевидно, сумел грамотно раздуть дело о нападении магистратской стражи на баронессу фон Раппин. Я немного покрутил в голове мысль о том, чтобы попробовать за это получить с епископа что-нибудь ещё, но с сожалением от неё отказался. Фон Херварт расплатился сполна, дав мне рекомендацию для Скорцезе, и вряд ли чувствует себя благодарным. Тем более с попами вообще сложно рассчитывать на благодарность; они же считают, что бескорыстная помощь церкви в их лице – это святой долг каждого, включая иноверцев и язычников. Так что если не договорился об оплате сразу, то шансы получить что-то потом стремятся к нулю.

Фон Херварт мне явно обрадовался.

– Барон! – приветливо улыбнулся он, выйдя из-за стола мне навстречу. – Рад вас видеть! Давненько вы ко мне не заглядывали.

Он деликатно взял меня под локоть и бережно направил в сторону кресел у камина.

– И я рад вас видеть, ваше преосвященство, – сказал я усаживаясь. – Потому и заглянул, что давно не заглядывал.

– Предположу, что у вас образовалось ко мне какое-то дело, – проницательно усмехнулся он.

– И ошибётесь, – усмехнулся я в ответ. – Какого-то серьёзного дела у меня нет, я действительно заглянул, чтобы засвидетельствовать своё почтение. Ну и заодно решить несколько мелких вопросов, однако ничего серьёзного или срочного.

– Если мелкими вопросами не заниматься, они вскоре становятся крупными, – философски заметил епископ.

– Чайники нужно давить вовремя, пока они не выросли и не стали паровозами, – блеснул я мудростью иного мира.

– Вам не откажешь в остроумии, барон! – радостно закхекал епископ, и я вспомнил, что именно так фон Херварт и смеётся.

Почему-то из всего духовного богатства моего старого мира я смог здесь пустить в дело только несколько заезженных острот. Ни научные открытия, ни философские откровения, ни, наконец, шедевры культуры мне совершенно не пригодились. Поневоле задумаешься, отчего так – то ли со мной что-то не то, то ли тот мир не так уж и богат духовно.

– Ну так что у вас за мелкие вопросы, барон?

– Прежде всего вопрос, который наверняка волнует не только меня, ваше преосвященство, а именно проблемы с войсками императора…

– Не хочу даже слышать ничего об этом, – страдальчески сморщился фон Херварт. – Вы правы, этот вопрос волнует не только вас, но и меня, и даже монсеньора.

– И что, архиепископ Рижский не в силах ничего с этим поделать? – удивился я.

– Увы, – развёл руками епископ. – Мы уже не раз пробовали призвать их к порядку, но в ответ каждый раз получали только пустые отговорки и ничего не значащие заверения. Скажу вам больше: по нашей просьбе сам папа выразил императору свою озабоченность, и император пообещал разобраться.

– И что? – спросил я, без труда догадавшись, каким будет ответ.

– Император пока разбирается, – саркастически усмехнулся фон Херварт. – У его величества забот много, до маленькой Ливонии руки ещё не дошли. Конечно, в Дерпте и тем более в Риге всё спокойно – в городах живут только офицеры, и они больших проблем не доставляют, но вот те отбросы, которые у них по недоразумению называются войсками… Бароны буквально стонут, и всё это начинает заметно сказываться на церковных доходах. А кстати, – вдруг задумался он, – почему же тогда от баронства Раппин выплаты не уменьшились?

Я не знал, что ответить, но похоже, что епископу мой ответ и не требовался.

– Мне казалось, причина в том, что у вас этой проблемы нет, – с лёгким недоумением продолжал он, – но, оказывается, вы тоже страдаете. Однако на ваших доходах это почему-то никак не сказывается.

Догадаться о причинах такого парадокса для меня не составило ни малейшего труда, но фон Херварт и без меня не затруднился с разгадкой.

– И мать Тереза туда же, – с отвращением сказал он. – Вот уж от кого я не ожидал подобного. И это настоятельница монастыря… чего тогда можно было ждать от мирян?

– Прошу прощения, что огорчил вас, ваше преосвященство, – осторожно сказал я.

– Ах, оставьте, барон, – махнул он рукой. – Вы здесь определённо ни при чём. Что же касается вашего вопроса, то могу лишь повторить то, что уже сказал ранее: я не имею возможности помочь. И архиепископ вам тоже не поможет.

– А знаете, ваше преосвященство, вы только что навели меня на мысль, – я по мере сил изобразил выражение внезапного озарения. – Я сейчас как раз лечу к императору…

Епископ с удивлением посмотрел на меня, и на его лице тут же отобразилась работа мысли. Впрочем, я не собирался давать ему время, чтобы придумать для меня какое-нибудь использование.

– …и заодно собираюсь подать ему жалобу от своего баронства. Думаю, если вы предоставите мне материалы по другим баронствам, то это очень добавит ей веса. Одно дело, когда жалоба подаётся от единственного баронства, и совсем другое, когда она подаётся от всего епископства.

– И вы всерьёз полагаете, что сможете добиться успеха там, где его не смог добиться папа? – спросил он с ясно слышимым скепсисом.

– Просто ещё один камешек на чашу весов, – пожал плечами я. – Тем более вам ведь это ничего не стоит, все документы уже имеются. И со всем уважением должен заметить, ваше преосвященство, что вы не вполне верно оцениваете ситуацию – властители не так уж редко игнорируют недовольство церкви, но никакой властитель не может игнорировать недовольство дворянства. Иначе он может внезапно найти себя слишком лёгким[2 - Кеннер здесь намекает на историю из ветхозаветной Книги пророка Даниила про таинственную надпись «мене, текел, фарес» (взвешен, измерен и признан легковесным), которая появилась на стене во время пира вавилонского царя Валтасара. Епископ, разумеется, намёк прекрасно понял.].

– Как церковный иерарх, я нахожу ваше заявление несколько кощунственным, барон, – задумчиво заметил епископ, – но, между нами говоря, некоторая доля правды в ваших словах всё-таки присутствует. Что ж, я распоряжусь передать вам все документы, относящиеся к делу. А кстати, чуть было не забыл: мне ведь только что подали жалобу на вас.

– Жалоба? На меня? – удивился я. – Не представляю, в чём я провинился, но готов дать все необходимые разъяснения, ваше преосвященство. В чём конкретно состоит эта жалоба?