Александр Дюма "Граф Калиостро, или Жозеф Бальзамо. Том 1"

– А я, напротив того?.. – повторил путешественник.

– Не знаю, следует ли мне передавать слово в слово…

– Да передайте же, черт вас побери!

– А вы, напротив того, атеист и неверующий, и нынче вечером Господу угодно было послать вам последнее предупреждение; она, дескать, вняла этому предупреждению и заклинает вас также к нему прислушаться.

– И это все, что она вам сказала?

– Да, все.

– Что ж, поговорим теперь о другом.

И на челе путешественника изгладились, казалось, последние следы тревоги и огорчения.

Молодой человек следил за всеми этими движениями сердца, отражавшимися на лице собеседника, с любопытством, свидетельствовавшим о том, что ему также не чужда известная доля наблюдательности.

– А теперь скажите, мой юный друг, – произнес путешественник, – как вас зовут?

– Жильбер, сударь.

– Просто Жильбер? Наверно, это только имя, данное вам при крещении?

– Это моя фамилия.

– Превосходно! Мой любезный Жильбер, само Провидение послало мне вас на выручку.

– К вашим услугам, сударь, и если я чем-нибудь могу вам помочь…

– То и поможете, благодарю вас. Да, знаю: в ваши годы люди находят удовольствие в помощи ближним; впрочем, услуга, в которой я нуждаюсь, невелика: я попрошу вас всего-навсего указать ночлег на эту ночь.

– Да вот хотя бы эта скала, – отвечал Жильбер, – под ней я спасался от грозы.

– Да, но я предпочел бы какое-нибудь жилище, – возразил путешественник, – и чтобы там нашлись добрый ужин и удобная постель.

– Это труднее.

– А далеко отсюда до ближайшей деревни?

– До Пьерфита?

– Ближайший городок зовется Пьерфит?

– Да, сударь, и до него примерно полтора лье пути.

– Полтора лье в такую темень, в грозу, с этими двумя клячами? Насилу за два часа доберемся. Ну-ка, мой юный друг, поразмыслите хорошенько, нет ли какого жилья поблизости?

– Замок Таверне, до него шагов триста, не больше.

– Вот как! Почему же… – начал путешественник.

– Что, сударь? – изумленно переспросил молодой человек.

– Почему вы мне сразу о нем не сказали?

– Но замок Таверне – не постоялый двор.

– В нем живут?

– Да, конечно.

– Кто?

– Разумеется, барон де Таверне.

– А кто таков барон де Таверне?

– Отец мадемуазель Андреа, сударь.

– Очень рад это услышать, – улыбаясь, возразил путешественник, – но я хотел спросить, что за человек этот барон.

– Сударь, он старик лет шестидесяти или шестидесяти пяти; по слухам, прежде он был богат.

– А теперь обнищал? Вечная история! Друг мой, прошу вас, проводите меня к барону де Таверне.

– К барону де Таверне? – едва ли не с испугом вскричал молодой человек.

– Что ж, вы не желаете оказать мне эту услугу?

– Нет, сударь, но дело в том, что…

– Продолжайте.

– Дело в том, что он вас не примет.

– Не примет дворянина, который заблудился и просит о гостеприимстве? Разве этот ваш барон – медведь?

– Как сказать! – проронил молодой человек с такой интонацией, словно имел в виду: «Похоже на то, сударь».

– Не беда, – заявил путешественник, – попытаю счастья.

– Не советую, – откликнулся Жильбер.

– Почему бы и нет? – возразил путешественник. – Да будь ваш барон и впрямь медведь, не съест же он меня.

– Нет, но, возможно, захлопнет перед вами дверь.

– Ну а я ее вышибу, и если вы не отказываетесь послужить мне проводником…

– Не отказываюсь, сударь.

– Тогда указывайте дорогу.

– С удовольствием.

Тут путешественник влез в одноколку и взял там небольшой фонарь.

Пока фонарь еще не горел, молодой человек на мгновение понадеялся, что путник задержится в карете, зажжет в ней фонарь и через полуоткрытую дверцу ему удастся рассмотреть, что там внутри.

Однако неизвестный не сделал к ней ни шагу. Он вложил незажженный фонарь в руки Жильберу.

Тот принялся крутить его так и этак.

– Что прикажете делать с этим фонарем, сударь? – осведомился он.

– Освещайте дорогу, а я поведу лошадей.

– Но ваш фонарь не горит.

– Сейчас мы его зажжем.

– А, понятно, – произнес Жильбер, – у вас в карете есть огонь.

– И в кармане тоже, – отвечал путешественник.

– Запалить трут под таким дождем будет нелегко.

Путешественник улыбнулся.

– Откройте фонарь, – сказал он.

Жильбер повиновался.

– Подержите вашу шляпу над моими руками.

Жильбер снова повиновался; он следил за этими приготовлениями с нескрываемым любопытством. Жильбер не знал, как можно зажечь фонарь, не высекая огня.

Путешественник извлек из кармана серебряный футляр, а из футляра спичку; затем, открыв низ футляра, погрузил спичку в какую-то массу, вне всякого сомнения воспламеняющуюся, поскольку спичка тут же загорелась с легким потрескиванием.

Все это произошло так быстро и неожиданно, что Жильбер вздрогнул.

Путешественник улыбнулся при виде этого удивления, вполне естественного в те времена, когда фосфор был известен лишь немногим химикам, хранившим его секрет для собственных опытов.

Путешественник поднес волшебный огонек к фитилю свечи, затем закрыл футляр и спрятал в карман.

Молодой человек взглядом, полным жгучего вожделения, проводил драгоценный сосуд. Он явно отдал бы многое за обладание подобным сокровищем.

– Теперь у нас есть свет, так ведите же меня, – распорядился путешественник.

– Идемте, сударь, – отозвался Жильбер.

И молодой человек пошел вперед, а его спутник последовал за ним, таща под уздцы одну из лошадей.

Непогода между тем несколько улеглась, дождь почти перестал, и гроза уже громыхала в стороне.

Путешественник первый пожелал возобновить разговор.

– Вы как будто хорошо знаете этого барона де Таверне, мой юный друг? – спросил он.

– Да, сударь, оно и понятно: я живу у него с самого детства.

– Он, наверно, ваш родственник?

– Нет, сударь.

– Опекун?

– Нет.

– Хозяин?

При слове «хозяин» молодой человек вздрогнул, и на его щеках, всегда бледных, вспыхнул яркий румянец.

– Я не слуга, сударь, – отвечал он.

– Но в конце концов, – продолжал путешественник, – кем же вы ему доводитесь?

– Мой отец был у барона арендатором, а мать вскормила мадемуазель Андреа.

– Понимаю: вы живете в доме на положении молочного брата этой юной особы; полагаю, что дочь барона молода.

– Ей шестнадцать лет, сударь.

Как видим, один из двух вопросов, слишком близко его касавшийся, Жильбер замял…

Путешественнику, казалось, пришла в голову та же мысль, что и нам; тем не менее вопросы его устремились по иному руслу.

– Какой случай привел вас на дорогу в такое ненастье? – осведомился он.

– Я был не на дороге, сударь, я был под скалой, которая идет вдоль дороги.

– И что же вы делали под скалой?