Сажусь за руль, откидываю сиденье, прикрываю глаза. Спать не планирую, но еще через полчаса ожидания меня вырубает в тишине поселка.
Просыпаюсь от звонка собственного телефона. Фокусирую взгляд на экране. Высвечивается фотография невесты. Хочу ответить, садясь прямо, тяну руку к держателю на панели и застываю. На переднем сиденье сидит Нелли и курит электронную сигарету, тоже смотря на экран. Она вполоборота выпускает дым в приоткрытую дверь.
– Простите, – не отвечаю на звонок, приводя кресло в нормальное положение, пытаюсь прийти в себя после сна. – Куда едем?
– Девушка твоя? – спрашивает Нелли, кивая на экран телефона, который продолжает звонить.
– Да.
– Милая, – улыбается, втягивая дым бордовыми губами. Да, Анюта у меня лапочка. – Ответь. Обидится. Я все равно не тороплюсь, – отворачивается, продолжая курить.
– Да, – отвечаю.
– Я сейчас разрыдаюсь! – сообщает мне Анна. – Цветы очень красивые, а пирожные – вообще преступление.
У меня очень хороший динамик, Аня слишком эмоциональная и громкая. Выхожу из машины.
– Я дарил цветы с намерением порадовать, а не расстроить. Солнце, ты чего?
– Нет, всё хорошо. Я просто уже очень скучаю. Сейчас домой приду, а тебя нет… – вздыхает она.
– Ань, я еще на работе, давай я тебе ближе к ночи перезвоню? Пожелаю тебе спокойной ночи.
– Давай. Очень жду, – грустно выдыхает Аня.
Сбрасываю звонок, поскольку личные беседы, когда рядом объект, запрещены. Разворачиваюсь и почти влетаю в Нелли, которая стоит на улице, опираясь бёдрами на капот машины и смотря куда-то вдаль на лес.
Осматриваюсь, оставаясь на месте.
– Любишь девочку? – вдруг спрашивает она. Сдержанно киваю. – Почему не женишься тогда?
– Свадьба через три месяца, – сообщаю я.
– В конце августа?
Снова киваю.
– Хорошее время, – выдыхает вместе с дымом, в ее голосе нет привычной стервозности. Он ровный, спокойный и даже усталый. – Ладно, поехали домой, – сообщает она и садится на заднее сиденье.
Едем. Нелли выпивает пару таблеток, запивая водой из бутылочки, и снова отстранённо смотрит в окно.
Заставляю себя сосредоточиться на дороге.
До особняка Литвиных осталось пять минут. Мой телефон снова вибрирует. И снова Аня. А ведь просил не звонить на работу. Я, в общем, не могу ответить при Нелли, по инструкциям не положено. Тем более за рулем. Игнорирую, сбрасывая звонок.
Но Аня звонит снова и снова, это не похоже на нее. Она знает, что, если не отвечаю, значит, занят. Перезвоню позже.
– Ответь на громкой, – подсказывает мне Нелли.
– Не положено, – качаю головой.
– Пока ты тут играешь в супер-охранника и соблюдаешь инструкции, у твоей девочки может что-то случиться. А вдруг маньяк, и ты последний шанс на спасение? – провоцирует меня, ловя взгляд в зеркале заднего вида. – Тебе работа дороже? Я разрешаю, отвечай, – взмахивает рукой.
Ладно.
Нажимаю на громкую связь.
– Да, – сдержанно отвечаю. – У тебя что-то срочное? Я не могу сейчас говорить.
– Ден, – хнычет. А я сглатываю. Аня у меня не капризная, и довести ее до слез очень трудно. – Я, кажется, ногу сломала.
Бля!
– Как так вышло?
– Я упала. Мы в травму с Танюхой едем. Очень больно, – снова хнычет, как ребенок. И мне ее жалко. Хочется пожалеть, успокоить. Но… – Надеюсь, что растяжение.
Сглатываю. Как не вовремя. Пытаюсь дышать ровно.
– Малыш, я скоро перезвоню. Держись, – сбрасываю звонок, поскольку мы въезжаем в ворота особняка. Паркуюсь на стоянке. Выхожу, открывая дверь Нелли. А сам мысленно уже не на работе.
– Свободен на сегодня. Я никуда не поеду больше. Поезжай к своей малышке, – немного иронично произносит женщина и уходит вперед по дорожке, цокая каблуками.
К сожалению, не ей решать, свободен я или нет. Разворачиваюсь, иду к Довлатову в отдельно стоящее здание возле входа.
Кабинет начальника охраны на втором этаже. Довлатов разговаривает по телефону. Взмахивает рукой в сторону кожаного кресла, призывая меня подождать. Остаюсь на месте. Не могу спокойно сидеть, постоянно посматривая на телефон. Аня не пишет. Дёргаю ворот надоевшей рубашки. Меня душит этот строгий официальный стиль.
– Ну как первый рабочий день? – с иронией интересуется Довлатов, откладывая телефон. – Не провоцировала она тебя? – ухмыляется. Видимо, только я один не наслышан о характере Нелли.
– Все нормально. Терпимо. Нелли Константиновна сказала, что больше никуда не собирается. Мне срочно нужно отлучиться на ночь. Небольшое ЧП. Вернусь завтра рано утром.
– Блять, Ден. Я же предупреждал тебя, что работа специфичная. Нелли сейчас никуда не собирается, а через час ее планы спонтанно поменяются. Литвин не любит, когда его жена без присмотра, – качает головой Довлатов. – Не могу тебя отпустить. Только не в первый день. Литвин вернется с минуты на минуту, будет говорить с тобой. Если бы его не было в городе… Что за ЧП? Давай помогу, без твоего участия?
– Без моего не получится. Анюта ногу повредила, сейчас в травме.
– Ден, все понимаю, невеста, все дела, даже сочувствую. Но нет. Отзвонись, все выясни. Могу послать ребят, заберут из больницы, отвезут куда надо, помогут. Мы сразу обговаривали, что работа сложная и свободного времени будет мало. Тебя все устраивало.
– Устраивало, – сжимаю челюсть. – Ладно, не надо к Анюте никого посылать. Сам решу.
– Вот и договорились. Решай, но в периметре. За ужином в кухню иди. Анастасия Михайловна накормит.
Киваю. Выхожу на улицу. Прикуриваю сигарету. Какой, на хрен, ужин? Желудок сводит от порции никотина. Набираю невесту.
– Ань, ты как? Что с ногой?
– Трещина, – грустно сообщает она.
Да бля!
– Малыш, как так вышло? – стараюсь говорить мягче.
– Ну я на радостях понеслась домой, есть вкусняшки. Оступилась на лестнице. Так больно, – всхлипывает. – Ходить не могу. Сижу тут в приемной. Ты меня заберешь?
Настоящий поступок будет – наплевать на всех и сорваться к Анне. Похрен на бабки, отношения дороже. Но я подведу серьезных людей, включая Довлатова, который на меня рассчитывает. А это может закрыть мне дорогу в будущее. Хорошие связи терять нельзя.
– Малыш, я очень хочу. Но не могу. Давай я Димку пришлю, он тебя заберет?
Предлагаю братишку. И это так стремно. Ломаю недокуренную сигарету.
– Нет, Димку не надо. Я папе позвоню. И останусь пока у родителей, я временно инвалид.
– Ань… Я обязательно приеду в понедельник. А позже по видеосвязи поговорим. Ты же понимаешь, зачем я здесь?
– Понимаю… – выдыхает она. – Ты у меня молодец. Хоть я и не просила.
– Я хочу, чтобы у тебя было всё самое лучшее. Чтобы твоя Кристинка подавилась от зависти, – усмехаюсь, пытаясь шутить.
– О да, ради этого стоит потерпеть, – тоже смеётся.
– Малыш, люблю тебя. Напиши, как доберешься домой.
Это был последний раз, когда я сказал, что люблю ее, дальше всё понесется на полной скорости в противоположную сторону…
Надо было срываться, наплевав на всё и всех, и лететь к невесте. Жить с ней спокойную, размеренную жизнь. Но сейчас я еще не знаю об этом и полагаю, что всё делаю правильно.
Глава 4
Нелли
Очередное утро. Настолько похожее на тысячи предыдущих, что не хочется подниматься с кровати. Моя жизнь до безобразия однообразна и пуста. Многие женщины могут рассмеяться мне в лицо и сказать, что я зажравшаяся мразь. Я имею всё и даже больше. Выросла с золотой ложкой с пелёнок. Живу не просто в достатке, а в переизбытке, от которого тошнит. Может быть, не спорю. Я в последнее время отказываюсь понимать этот мир и окружающих. Даже в себе не могу разобраться.
Кто я?
Примерная жена, достойная дочь?
И для чего открываю каждое утро глаза?
Какой смысл в моей жизни, какое предназначение?
Тратить миллионы супруга?
Строить из себя светскую львицу из высшего общества?
Если бы они только знали, насколько гнилое и отвратительное это общество. Деньги не дают возможности и свободы. Деньги – это клетка, золотая, инкрустированная бриллиантами, и выхода из нее нет. Деньги стирают у людей границы дозволенного и морали. Да я и не ищу этот выход, не вижу смысла.
Ибо выхода нет.
В последнее время ни в чем не вижу смысла. Я определенно больна. Не отрицаю. Мой доктор говорит, что это депрессия, психоз, диссоциативное расстройство. Возможно, так и есть, я не хочу разбираться даже в этом.
Причины?
Конечно, есть причины, но кого это волнует? Главное, чтобы моя обертка выглядела привлекательно и не портила репутацию мужа, семьи, а что там внутри – это уже второстепенно. Этого никто не хочет знать, даже я. Каждый день шлифую эту обертку до совершенства. А что остается, если внутри ничего нет? Только надевать красивые, дорогие фальшивые маски.
Олег не любит красный цвет, считая его вульгарным. С ехидным удовольствием надеваю сегодня красный брючный костюм. Блузки не надеваю, отчего декольте становится глубже, открывая вид на ложбинку между грудей. Собираю волосы вверх, открывая шею, укладываю в пучок цепочку из белого золота с черным кулоном в виде палочки, крашу губы в тон костюма ярко-красным, удовлетворенно улыбаясь себе в зеркало. Черные туфли на каблуке добавляют мне роста и длины моим ногам.
Это определённо бунт. В этом доме все делают то, что хочет Олег. Я прекратила это делать. Нет, глобально вывернуть всё наше грязное белье мне никто не позволит, поэтому я стараюсь портить жизнь и нервы Олега в мелочах. Чтобы ему наш брак не казался медом. Мне приносит удовольствие его перекошенное лицо и то, как он мысленно душит меня раз за разом. Я кайфую от этого.
Выхожу из спальни, спускаюсь вниз. Олег не ночевал сегодня дома. Мне, в принципе, плевать. Нет, я даже рада его отсутствию. И Олега это тоже задевает.
Задевает мое безразличие.
А ведь когда-то в прошлой жизни я истерила по этому поводу и устраивала скандалы. А потом всё отключилось по щелчку пальцев. Олег заметил перемены. Раньше он хотел, чтобы я не устраивала ему сцен, сейчас же его бесит мое равнодушие. Никогда не понимала мужчин.
Мой супруг уже в столовой во главе стола. Свежий, лощеный. Его нельзя назвать уродом. Олег по-мужски привлекателен, несмотря на возраст. Ему сорок пять, выглядит немного моложе. Максимум на сорок. Следит за собой, не отрастил пузо, как большинство мужчин в нашем окружении. На свое здоровье, тело и внешность он тратит больше денег, чем я. Раньше я им восхищалась, сейчас мне претит его приторность и ухоженность.
Вхожу в столовую, стуча каблуками по мраморной плитке. Олег поднимает глаза, внимательно меня осматривая, сжимает челюсть. Не нравится мой вызывающий вид. Замечательно.
Сажусь рядом с Лизой. Дочь Олега – единственная, в ком я не разочаровалась в этой жизни. Она хоть еще и подросток, но с детства живет в этой клетке, и выхода у нее тоже нет. Последнее время Лиза начала это понимать и тоже бунтует по-своему. Жаль, что у нее ничего не выйдет, как, впрочем, и у меня. Сегодня ее шикарные длинные волосы розовые. Еще вчера они были пепельные. На девочке черные гетры до колен, массивные черные зашнурованные ботинки, похожие на армейские, и милое белое платье с расклешенной юбкой. Этот контраст создает вау-эффект.
– И тебе доброе утро, Нелли, – с раздражением произносит Олег, нервно расправляя белоснежную салфетку.
– Мое утро давно не доброе, поэтому предпочитаю не фальшивить. Могу себе позволить не делать этого хотя бы дома? – выгибаю бровь.
– Ты принимаешь таблетки? Что опять с твоим настроением? – спрашивает он, забирая от прислуги омлет.
– Конечно, принимаю, Олег, иначе бы давно удавилась, – натягиваю улыбку. – Классный образ, – говорю Лизе. И тут я искренняя.
– Я знала, что ты заценишь, – улыбается девочка.
У нас с Олегом, слава богу, детей нет. И, надеюсь, не будет. Не потому, что я неспособна зачать и родить. А потому, что я не хочу.
Не хочу приводить в эту семью еще одного человека, которого загонят в рамки и не оставят выбора. Но Олег полагает, что я бесплодна. Это моя заслуга, я его в этом убедила. К сожалению, факт моей бесплодности не дает мне права на развод.
Олег не сильно переживает по этому поводу. У него двое детей от первого брака. Старший сын сейчас учится за границей, Лизе шестнадцать, и ее тоже через пару лет ждет ссылка в Европу за достойным образованием.
Первая супруга Олега погибла в аварии, когда Лизе было всего два года.
– Зачем ты поощряешь ее бунтарские образы? – спрашивает у меня Олег.
