– Привет, Эль.
Я широко улыбаюсь.
– Привет.
– Обязательно приезжай домой.
– Я только приехала в Шотландию, – я перевожу взгляд с густой аллеи на телефон и смотрю на уставшее лицо папы.
– Элеонор, мы соскучились по тебе.
Маркус Смит – самый лучший человек на планете с очаровательной улыбкой, которую могут наблюдать только избранные. Из-за его работы мы не видимся так часто, как мне бы хотелось, однако приглашение в Лондон наверняка несет за собой какую-то подоплеку.
Его ярко-голубые глаза прищуриваются.
– Кстати, почему ты возвращаешься так поздно?
– Я была занята учебой. Ты же знаешь, как жестока система Кингстона.
– Я поговорю с директором о твоей нагрузке.
– Черт возьми, пап, – я сжимаю губы и оглядываюсь назад. Мне не очень нравится эта часть территории, окруженная лесом. – Прошу тебя, не начинай.
– Эль! – Мама появляется за спиной отца и расплывается в сдержанной улыбке герцогини. – Боже мой, почему тебя так плохо видно?
Риз – не моя родная мать, однако она стала ей, когда мне исполнилось двенадцать. Я не сразу свыклась с присутствием чужой женщины в доме и обретением сводного брата – Блейка Аттвуда, но сейчас у нас с Риз сложились очень близкие отношения. А с Блейком… С Блейком любому трудно найти общий язык.
– Какие-то неполадки с уличным освещением, – отвечаю я.
Черт. Это просто отвратительное совпадение.
Я продолжаю идти вперед в полной темноте, несмотря на нависающие надо мной древние деревья и пугающие звуки, смешанные с воем ветра. Я чувствую, как моя кожа покрывается мурашками, а сердце начинает биться быстрее.
– Отец уже рассказал тебе про ужин с его оксфордскими друзьями?
Ужин с оксфордскими снобами, ну конечно же.
–?Мы бы хотели, чтобы через две недели ты была дома, Элеонор, – говорит папа своим фирменным приказным тоном. – На самом деле, я уже купил вам билеты.
– Вам?
– Ты поедешь в Лондон вместе с Блейком. И детка… – Хмурое лицо папы приближается к камере. – Ты чем-то расстроена?
– Во-первых, мне уже восемнадцать, я могу осилить самостоятельный перелет, – я показываю родителям широкую улыбку, несмотря на липкое чувство тревоги, вгрызающееся в мои кости. – А во-вторых, со мной все в порядке.
Сколько раз я лгала на этой неделе? Я ненавижу ложь, но не могу сеять сомнения в голове отца.
Я не могу расслабиться с тех пор, как вломилась в чужой дом и столкнулась с монстром в маске. У меня даже развилась настоящая паранойя: мне кажется, что за мной кто-то наблюдает. Я постоянно чувствую чей-то взгляд, но знаю, что мое больное воображение играет со мной злую шутку, ведь нет места безопаснее, чем Кингстон.
Камеры на каждом шагу, закрытая территория, лучшие системы безопасности. Я в безопасности.
И я до сих пор не знаю, как объяснить эту чертову записку.
На самом деле, я почти была готова пожаловаться отцу для того, чтобы великий и ужасный мистер Смит во всем разобрался, но это чертово перекладывание ответственности. В том числе банальный страх, что меня запрут в Лондоне и отправят в юридическую школу.
Я не могу повесить свои проблемы на других людей. Мне просто необходимо разобраться в этом самой. Иначе мои приступы никогда не прекратятся.
Риз отправила меня на терапию именно из-за моих панических атак. Она думала, что я в одном шаге от депрессии. Папа до самого конца сопротивлялся тому, чтобы оставить меня в Кингстоне, но я настояла, желая пожить самостоятельно некоторое время, и приступы прекратились.
Или почти прекратились.
Неизвестный номер:Разве я не говорил, что накажу тебя, ангел?
Я тут же сбиваюсь с шага, контролируя себя до такой степени, что мышцы сводит судорогой.
Нет, нет, нет. Этого не может быть. Я же…
Лицо Маркуса превращается в одну жесткую маску из-за того, что я так и не дала свой ответ.
– Элеонор, ты должна сказать директору об отъезде и подготовить речь вместе с мистером Чендлером.
– Да, – мой голос дрожит, когда я читаю текст снова.
Снова.
И снова.
Мои внутренности скручиваются. Он не может быть где-то поблизости, верно? Я воспользовалась чужим телефоном и натравила на него полицию, оставаясь незамеченной. Его должны арестовать, но что-то подсказывало мне, что он слишком умен, чтобы его так легко поймали.
Неизвестный номер:Мы начнем с двух уроков, Элеонор.
Неизвестный номер:Урок первый: не гулять ночью, когда я так жажду напасть на тебя.
– Я позвоню вам завтра? – спрашиваю я с натянутой улыбкой, несмотря на то, что желаю сорваться на бег.
– Хорошо, детка, – Риз убирает за ухо темную прядку. – Напиши, как доберешься до кампуса.
– Конечно.
Мой пульс учащается до барабанного ритма, я нервно оглядываюсь по сторонам и всматриваюсь в тени густых деревьев. Мой телефон снова вибрирует.
Неизвестный номер:Ты боишься? Я чувствую тебя.
Неизвестный номер:Мм, персики и животный страх… Так сладко и безумно очаровательно.
Слева раздается шорох. Я вздрагиваю и всматриваюсь в темноту, как будто смогу увидеть монстра, скрывающегося где-то рядом.
Не задумываясь, я поддаюсь панике и перехожу на бег, радуясь тому, что на мне удобные сапоги для верховой езды.
На лбу выступает пот, мои легкие горят от бега.
Мне понадобится больше времени, чтобы вернуться, поэтому я должна добраться до жилого поместья до того, как мое сердце остановится из-за приступа.
Меня тошнит от паники и от кислого металлического привкуса на языке, но я не сбавляю темпа и набираю номер экстренной службы. И в этот момент мой телефон садится.
– Черт возьми! – выдыхаю я испуганно.
На самом деле, я ужасно напугана.
Твою мать, я в ужасе.
Я точно помню, что у меня оставалось около пятидесяти процентов. Я не из тех, кто безалаберно относится к таким базовым вещам. До общежития остается около пяти минут, и я делаю судорожный вдох, когда выхожу на самую темную дорогу.
Мои пальцы не перестают нажимать на кнопку включения, и я думаю, что могу упасть в обморок.
Это самый быстрый бег за всю мою жизнь.
Все начинает раскачиваться, ноги становятся легкими.
Почему он преследует меня?
Он собирается причинить мне боль? А затем… убить?
Призрачные щупальца страха заползают мне под куртку и впиваются в кожу.
Болезненное сознание подкидывает самые ужасные варианты событий, превращая каждое мгновение в извращенную пытку.
Господи, Элеонор, успокойся. Сейчас же.
Я облизываю пересохшие губы и кидаю взгляд на резко включившийся телефон. Когда я читаю новое сообщение, с моих губ срывается крик.
Неизвестный номер:Попалась.
Слезы делают мир расплывчатым, я заставляю себя двигаться вперед во что бы то ни стало, несмотря на то, что каждый дюйм тела гудит от напряжения.
Наконец, я поворачиваю на слабо освещенную дорогу, и, прежде чем мои пальцы успевают набрать номер экстренной помощи, я врезаюсь прямо в его объятия.
– О боже.
Крик глушится его широкой ладонью, а мое дыхание останавливается.
Он действительно похож на дьявола, и самое жуткое, что я не уловила ни одного его проклятого шага.
Мой живот сжимается от резкого желания разрыдаться, а в груди жжет от страха. На нем снова мертвый лик и объемная толстовка с широким капюшоном.
– Бог? Нет, не он, – он наклоняется, доводя меня до истерики, а затем его хриплый голос щекочет мое ухо: – Но ты была близка, ангел.
Моя диафрагма поднимается и опускается, мысли сходят с ума, но я не делаю попытки вырваться на свободу, потому что мое тело предает меня в самый неподходящий момент.
Он наклоняет голову, его темные глаза сверкают в лунном свете.
Я даже, мать твою, не могу сосредоточиться, потому что он слишком близко. Одной рукой он продолжает давить на мой рот, а другой начинает нежно поглаживать затылок.
Холодные пальцы нащупывают пульс и сжимают шею. Мое дыхание сбивается, и я задыхаюсь с каждым вдохом и выдохом.
Табачный дым. И гребаный отбеливатель.
Почему он пахнет отбеливателем?
Это слишком… Я просто не могу это выдержать.
Злые слезы начинают катиться по моему лицу, приводя его в восторг. Потому что этот подонок улыбается. А потом он тянет меня за волосы и наклоняется еще ниже – до такой степени, что между нами остается какой-то дюйм свободного пространства.
Его взгляд – пустой и темный, не сулит ничего хорошего. У здорового человека не бывает такого взгляда.
– Ты смотришь, – шепчет он завороженно. – И ты так близко… Невозможно прекрасна…
Разве может кто-то смотреть настолько апатично и при этом разговаривать таким голосом?
Господи, он просто играется с тобой.
Дикий страх запирает мое тело в ловушке и разрушает сознание. Я буквально ощущаю свой пульс в ушах – громкий и неконтролируемый. Мои глаза остаются приклеены к его гротексной маске.
Тихий, хриплый смех оголяет каждый нерв.
Его рука перестает сжимать мой рот, а затем я чувствую острый нож прямо возле своей сонной артерии. Меня трясет, когда он мимолетно касается моей щеки. Его теплое дыхание призрачно отражается от моей кожи и посылает дрожь по позвоночнику.
Он ничего не говорит.
Ни единого слова.
Он просто обнимает меня, трогает, глубоко вдыхает, пока его нож все еще угрожает моему горлу.
– Отпусти меня, – мой голос срывается.
Широкий капюшон и маска черепа, вводящая в крайнюю степень ужаса. Я запомню эту сцену надолго. Особенно его темные глаза и широкую улыбку – такую садистскую, что мне становится плохо.
Он снова целует меня в щеку, и я снова задыхаюсь от его тяжелого запаха.
– Пожалуйста, не надо.
Ему все равно на мои мольбы, он просто… молчит и наблюдает.
Изучает.
Пугает до смерти.
– Пожалуйста…
