– Верно, но их надо как-то убедить. Проблема в том, что именно в таких местах есть свои кулаки-мироеды, которые препятствуют созданию кооперативов.
– Тогда у вас ничего не получится! – сказал я, припомнив историю с коллективизацией. – Это надо делать принудительно.
– Как это, принудительно? – осипшим голосом переспросил Обручев.
– А вот так. Как военно-полевые суды вводили. Чрезвычайные времена требуют чрезвычайных решений!
– Хм! Звучит как лозунг! – криво улыбнулся премьер. – Не зря я решил вас привлечь. Предлагаете объяснять войной?
– Да, причем и народу, и Государю. И чиновникам, которые за это будут отвечать. Доводя до них, что ответственность будет очень высокой и персональной. А чтобы крестьяне не особо нервничали, объявим, что создаваемые предприятия – временные. И через год после окончания войны будут ликвидированы, если на то будет воля участников.
Столыпин в сомнении покрутил головой.
– Вы же сами понимаете, что большинство таких кооперативов приживутся! – сказал я. – И страна получит более десяти миллионов новых горожан. Вернее, с женами и детьми, которые переедут в города вслед за кормильцами или родятся на месте, можно рассчитывать на пятнадцать-двадцать миллионов. Мы должны думать о развитии страны!
– Да меня-то это только порадует. И на крутые меры я Государя уговорю. Всё равно сейчас предлагаю продналог ввести. Причем взимать уже с будущего урожая.
– Зачем? – снова не понял Обручев.
– А это чета Воронцовых подсказала. Рынок продовольствия дополнительно регулировать. Уже сейчас кто-то буквально трясёт наши зерновые биржи. И что обидно, никак мерзавца вычислить не можем. Личные контакты с журналистами состоялись давно, а теперь он только пакеты присылает. Часть мы перехватываем, но это плохо помогает. А представляете, что будет, если этим займутся ещё и все крупные земледельческие хозяйства?
– Все – не займутся! – твёрдо заверила Натали. – Мы запретили это делать зависимым от Холдинга хозяйствам и договариваемся о контроле цен со многими другими. Объясняя, что нарушителям просто прекратим поставлять многое из того, что им нужно.
– Удобрения?
– В первую очередь. Но не только. Ещё и ядохимикаты, запчасти к технике, топливо по оптовым ценам, смазки, услуги значительной части элеваторов… Так что доводы у нас есть. Но мы рассчитываем на то, что вы предпримете и иные меры по сдерживанию инфляции. Жёсткий государственный контроль цен – прежде всего! И никакого изъятия драгметаллов из оборота. Люди должны видеть, что хотя бы серебро и биметаллические монеты продолжают хождение. Тогда и к бумажным деньгам будет больше доверия. Чистая психология.
– Но зачем это вам? – удивился Обручев. – Вы же предприниматели, и должны стараться больше заработать.
– Долго объяснять! – мило улыбнулась ему моя Натали. – Но если коротко, нам ни к чему зарабатывать в бумажках, которые обесценятся. Да и долгосрочные проекты практически умирают, когда стоимость денег, ну, то есть ставка по кредиту или депозиту, задирается до небес. А мы как раз имеем на руках крупнейший в истории страны набор именно долгосрочных проектов. Те же месторождения, электростанции, дороги…
– Хм… Вы правы, конечно. Но непривычно слышать, как предприниматель готов ограничить собственную прибыль.
– Не совсем так! – поправил его я. – Война позволит нам много заработать за рубежом. Но для этого у нас должен быть надежный тыл! Кстати, про тыл. Такие «навязанные кооперативы» просто декретом не ввести. Надо будет организовать отбор кадров для них. Из уже опытных руководителей других хозяйств. Придать им молодых инициативных помощников, связь и какую-никакую охрану. Хотя бы и из инвалидов, не годных к службе на фронте. Иначе кулаки их просто поубивают. Или запугают.
Глаза Столыпина явственно показали, что он уже начал что-то про себя рассчитывать и прикидывать.
– Распоряжусь по линии МВД приготовить справку. И Кривошеину прямо сейчас записку с поручением напишу. Что-то мы тут не додумали. Ещё какие идеи есть?
– Фильм снять. Как бы по заказу Прогрессивной партии. И назвать его «Председатель». Где ярко и симпатично показать работу вот таких назначенцев. И местных гадов, которые сопротивляются. Понимаю, что пока материала для сценария нет. Но придётся взять из головы, фильмы снимаются долго, а воздействие на массы нам нужно как можно быстрее.
– Хех! – одобрительно крякнул Пётр Аркадьевич.
– И сразу начать снимать продолжение. Назовёте, к примеру, «Новое назначение». Чтобы молодёжь вдохновлялась, а бабы и девки – влюблялись в красавца-героя. Он должен вызывать позитивные эмоции одним своим видом, голосом и манерой поведения.
Тут одобрительно заулыбались уже все присутствующие.
– Вы же хотели пропаганды. Верно? Синематограф – самое эффективное средство. Надо осваивать. Кстати, я бы снял и несколько фильмов про дружбу с болгарами. И с китайцами. И организовал бы показы там. У болгар, чтобы напомнить, как мы вместе бились. И про наши удачи на фронте, про новую технику. Чтобы меньше было желания воевать не на нашей стороне.
Я помолчал, думая над новыми идеями.
– И ещё. Вы говорили про продналог. Предлагаю его ставку привязать не только к размеру участка и зоне земледелия, но и к числу работающих на нем. Так, чтобы чем больше десятин приходится на одного работника, тем ниже и налог. Будете побуждать укрупнять хозяйства и повышать эффективность ещё и таким способом.
Обсудили и другие идеи. Рекламу конвейерных производств, ненавязчиво подчеркивая, что именно там пригодятся и малограмотные и малоопытные работники из села. Детские сады и группы продленного дня, чтобы женщины могли пойти работать в конторы и на заводы. Забросил идею, что агитацию стоит направить не только на женщин, но и на детей с подростками. И на инвалидов, только надо придумать, как организовать им посильную работу. И о том, что убеждать придётся и промышленников, в стиле «А где вы ещё новых работников найдёте? Как прибыль ковать будете?»
Ещё напомнил, что надо что-то сказать для Церкви и консерваторов, убедить их, что это не отказ от традиций. Что «это и есть традиции! В Отечественную войну женщина и партизанским отрядом командовала!»
О том, что самых негодных к работе на заводах можно пристроить на работы в столовые, фабрики-кухни, в те же прачечные, химчистки, детские сады… Ну и на склады. Или на стройки. Строить-то много придется. И в шахты, нам ведь потребуется куда больше угля и руды.
Подсказал ещё идею фильмов про «стахановские методы», разумеется, не без этого названия. Дескать, и там надо показать, как «труд делает человека»!
Кстати, Столыпин поделился, что куда проще будет подселять людей в уже существующие крупные промышленные центры, чем с нуля создавать новые. Соответственно, Питер, Москва, особенно после достройки Московского канала, запланированной на следующую весну, Одесса, Рига, Варшава. Новые центры создавал только наш Холдинг – Новониколаевск, Иркутск, Харбин, Владивосток и Хабаровск…
Когда мы уже заканчивали, Столыпин попросил о разговоре наедине. Ненадолго.
* * *
– И что он сказал? На тебе лица нет!
– Налей мне выпить, родная. Такую новость на сухую не пересказать.
Натали послушно набулькала шкалик[38 - Шкалик – 61,5 мл. Чарка – два шкалика или 123 мл.] моего любимого «Шустовского».
– Нет уж, тут шкалика не хватит, меньше, чем чаркой, не справиться! – я прервался, выпил, а уж потом нашел в себе силы продолжить. – Видишь ли, с началом войны усилили меры борьбы со шпионами. И… В общем, военная контрразведка выявила, что Мария Соррель – германский агент!
Натали охнула и налила немного и себе. Выпила, нервным жестом одернула юбку и спросила:
– Но как же так?! Кирилл ведь проверял её! И никаких признаков.
– Есть такой термин – «спящий агент». Похоже, расконсервировали её совсем недавно. Наши засекли и аккуратно ведут. Теперь попросили о содействии. Чтобы лишнего не утекало.
– Бедный Кирилл! – посочувствовало моё золотце. – Он ведь, похоже, её и в самом деле полюбил. И тут такое! Он же не сможет!
– А вот поэтому Столыпин и начал с разговора со мной. Понимает, какое значение Артузов имеет для нашего Холдинга и для нас с тобой лично. Вот и предупредил.
– Знаешь, милый, вызови-ка ты Артузова сюда. Тут всё объяснишь, а когда оклемается немного – ушлёшь в длительную командировку. Без неё, разумеется. Тебе есть куда?
– Да уж найдётся. У нас тут оловянный проект в стадии становления, на Кашгарское княжество и уйгуров нужно поглядеть, ну и вообще. На наши сибирские и дальневосточные проекты.
– Вот и вызывай. Поговори, объясни, и ночевать тут оставь. Есть понадобится, напьётесь вместе. Главное, чтобы он с тоски сердечной руки на себя не наложил. А уж когда первый шок пройдёт – загрузим его по полной! Это ему лучше всего про долг напомнит.
Она вздохнула, но припечатала:
– Он – мужик крепкий! Справится, если поможем!
Из мемуаров Воронцова-Американца
«…Что интересно, потребность командировать Артузова у меня и в самом деле была. Узнав про паёк русского солдата, я припомнил старый антисоветский анекдот. Мол, встречаются русский и американский генерал. Американец: „Паёк нашего солдата включает 4500 ккал в день!“ А русский ему отвечает: „Врёшь! Не может солдат два мешка брюквы за день съесть!“
Выяснилось, что тут всё ровно наоборот. Паек русского солдата включает фунт мяса в сутки. А на время войны норму увеличили до полутора фунтов и отменили постные дни[39 - Реальный, хоть и малоизвестный факт. Не сказать, чтобы паек русского солдата тех времён был идеалом сбалансированного питания, он включал в себя много хлеба и сухарей, овощи были лишь в сушеном виде, но вот по мясной пайке страна была «впереди планеты всей».Правда, уже с весны 1915 года в реальной истории порцию начали задерживать, уменьшать или производить замены. Не рассчитывала Российская Империя в августе 1914 года на длительную войну.]! А армия у нас была почти полуторамиллионная, да на четыре миллиона приросла в численности. Да еще раньше чуть не треть дней приходилась на пост, солдаты сидели без мяса. А на время войны „пост разрешается“. Да еще и членам семей мобилизованных паёк полагался. Короче, потребление мяса только армией увеличилось более, чем на миллион тонн в год. Правда, с возможностью замены на консервы с коэффициентом ?. Или на рыбу, паштеты из субпродуктов и прочее. Но всё равно, консервов нам требовалось огромное количество.
Мы тогда вели переговоры с англичанами и американцами, оседлавшими оловянные рудники Перу и Боливии. Они решили, что раз война, то можно уже заключенные контракты по твердым ценам не исполнять. Но у нас было, что предложить им.
Опять же, часть консервов делали в стеклянных банках. И придумали технологию электролитического получения оловянного покрытия на жести, которое тоньше в полтора раза.
Но всё равно – не хватало. Главное было повторно использовать банки. И вот тут мы наткнулись на скрытый саботаж армейских интендантов. Это заставило заподозрить, что дело не только в привычке и нежелании внедрять новое, а в каком-то корыстном и личном интересе этих тыловых крыс!
А военная контрразведка не тянула. Им был нужен напарник, который понимает в промышленном производстве и шпионаже. Я всё думал, кого бы послать. „А тут и случай подвернулся!“»
Глава 8
Санкт-Петербург, квартира Воронцовых на Миллионной улице, 3 августа 2014, воскресенье
Алексей сделал очередной перерыв в чтении и отправился на кухню «в рассуждении, чего бы пожевать». Душа просила чего-нибудь покрепче, а разум твердил, что в таком случае можно ничего и не читать. Компромисс удалось найти за счет охлажденного сухого красного в сочетании с нарезкой из фруктов.
Дед, увидев эту композицию, одобрительно кивнул и составил компанию. Впрочем, логичный выбор в такую жару.
– Слушай, дед, а ты не думал, что сегодняшняя ситуация во многом повторяет ту, вековой давности. Смотри сам: трения из-за нехватки ресурсов – раз. Выход мы видим в колонизации – два! Да, пусть и в колонизации космоса, но всё же… Тогда тоже в основном колониальные рынки и ресурсы делили! И третье – есть куча народа, которая довольствуется небогатой, но спокойной жизнью. Главный девиз – «не напрягаться!»
– Не всё так просто, Лёша. Вот сам смотри, ты говорил, что твои одесские родственники оранжерею завели с какими-то суперэффективными сортами, светильниками, специальной атмосферой и прочими штучками. Вино делают, кальвадос поставили, свиней откармливают. И весьма неплохо на этом зарабатывают, верно? Но представь, что этим путём ринулись бы все. Сбыта бы не стало, цены упали, и всё равно это занятие осталось бы для немногих.
– А что же делать? – слегка растерянно спросил внук.
– Ты же сам говорил – ситуация похожа! Тогда всех этих «не напрягающихся» мобилизовали работать для фронта. Сейчас ищут способы мобилизовать их для колонизации космоса. И поверь мне, найдут. Разные государства будут применять разные наборы средств, но итог достаточно предсказуем. Одни рвут жилы сами, и этих будут поощрять, другие будут сопротивляться, но и таких заставят.
– Подожди, это что же, снова окрепнет сословное общество?
– А оно никуда не исчезало, дорогой ты мой. В самой демократической стране мира ты всё равно найдёшь элиту, и часто потомственную, средний класс и люмпенов. А также касту жрецов, вне зависимости от того, являются ли они жрецами официальных религиозных культов, толкователями государственной или оппозиционной идеологии или, к примеру, ярыми проповедниками атеизма. Важно не расслоение на сословия. А что?
– Вертикальная и горизонтальная мобильность? Наличие «социальных лифтов»?
– В точку! Конечно, наличие богатых родителей и связей даёт преимущества. И в получении качественного образования, и в карьере, и в бизнесе. Кто ж спорит? Но главное – это желание. Американец же не только потому продвинулся, что знания из будущего использовал. Это дало ему неплохой старт, не спорю, но он бы застрял на уровне обычного миллионщика, если бы не начал формировать команду. Если бы не искал людей и не давал им шансы. Люди – вот что было его главным богатством. Потому он их и привлекал, продвигал и… Иногда отпускал, чтобы им не стало тесно рядом с ним. Сейчас, в принципе, таким «беломорским Наместничеством» стал весь мир.
– За счёт дешевой энергии?
– Глупости! Нет, обилие и низкая стоимость энергии – это важно. Но всё это пропало бы даром, если бы не эффективные социальные структуры. Все эти «лифты», территории опережающего развития, доступное образование, качественная медицина. Или ты решил, что это только для пропаганды так говорят? Нет уж, именно это и есть главное. А гелий–3 – лишь очень приятное дополнение.
– Кстати! Спросить хотел, ты в курсе, почему электричество уже дешевеет? И откуда его берётся больше? Ведь и гелия–3 на Уране пока не добывают, и электростанций новых не появилось.
– Ну, тут всё просто! – заулыбался Воронцов-старший. – Законы рынка на этот раз сработали в плюс. Раньше-то мы часть органического топлива производили за счёт электричества. А сейчас нефтяные и газовые компании узнали, что лет через пятнадцать гелия–3 станет море разливанное. Вот и начали цены снижать, чтобы успеть с уже разведанных месторождений как можно больше прибыли выжать.
Алексей улыбнулся и протянул бокал. Семья Воронцовых давно играла против ископаемого топлива, и снижение цен на него не могло их не радовать.
– Плюс к этому, в стоимости энергии с гибридных АЭС почти треть составляли расходы на строительство новых станций. Теперь это не нужно, часть мощностей уже освободилась, а потом начнут строиться станции на гелии–3, куда более дешевые и надёжные. Вот и они цену начали снижать, чтобы мощности не простаивали. А пользуются этим предприимчивые люди, вроде Ленкиного дяди Лёвы. Ну и дай им бог здоровья!
– Погоди-погоди! Но ведь получается, что уменьшается и прибыль атомщиков?!
– С чего вдруг? Я ж тебе сказал, они уменьшили расходы на строительство новых станций. А те, кто строил станции и делал оборудование для них, тоже не потеряли. Сейчас Космос столько всего требует, что они просто перепрофилируются.
– Это что же получается? – задумчиво протянул Алексей. – Стратегия win-win? Все в выигрыше? И потребители топлива, и обыватели, и атомщики с промышленниками?
– Ты забыл нефтяников и газовщиков! – улыбнулся дед. – Но это – цена прогресса. Введение электрического освещения тоже разорило производителей керосиновых ламп, а автомобили вытеснили извозчиков. Это неизбежно!
Санкт-Петербург, Миллионная улица, квартира Воронцовых, 17 (30) ноября 1914 года, понедельник
Разговор с Артузовым прошел ожидаемо тяжело, хотя я позвал на помощь Аркадия Францевича Кошко, его бывшего начальника и до сих пор почитаемого наставника. Нет, истерик не было, но… Глаза потухли. Именно в таком состоянии здешние мужики и стреляли себе в висок, предварительно уладив дела. Так что я его тупо напоил.
А потом, когда его всё же прорвало на вопрос: «Как теперь жить?», напомнил о долге. О том, что заменить его сейчас просто некем. И что нормальное функционирование нашего Холдинга сейчас, во время войны, важно не для бизнеса, а без преувеличения определяет судьбу России. Тут он даже протрезвел, кивнул, заверил, что не подведёт и попросил придумать ему длительную командировку. После чего отправился в люлю. Аркадий Францевич тоже откланялся, всё же шёл третий час ночи, а вот меня вштырило. Накатил крепчайшего кофе, взял бумагу и карандаш и засел творить.
– Как я выгляжу?
– Как огурчик, зелёный и в пупырышках! – незамедлительно ответила мне моя ненаглядная. – На-ка, подлечись! Холодный кофе с «Карельским бальзамом». Что случилось, что ты только под утро спать пришёл?
– Муза меня посетила!
– Симпатичная хоть? Надеюсь, у вас с ней ничего не было? – пошутила Натали. – А то смотри, под корень оторву!
– Ты ж моя ревнивица! – заулыбался я, несмотря на общее состояние хреновости. – Нет, я чист, она мне только на арфе тренькала. Как там Артузов?
– Спит ещё!
– Вот и хорошо. Пусть пока. Ты, кстати, знаешь, что он уже третью группу диверсантов на нашем Вуктыльском аммиачном заводе поймал?
Ничего, кстати, удивительного. Аммиак – основа для получения порохов, взрывчаток, ценнейших удобрений, красок, многих лаков и лекарств. А один только этот завод до войны покрывал порядка шестидесяти процентов мирового производства. А с началом войны – и резко расширил.
Вот честное слово, сам морщился, когда подписывал эти решения, но – куда было деваться? «Чрезвычайные обстоятельства требуют чрезвычайных решений!» Не мной сказано, но от этого не перестаёт быть верным. Мы разбурили большинство скважин, увеличив выход метана. Правда, из-за этого уменьшилась извлекаемость «тяжелых» компонентов, куда более ценных. И после войны придётся изворачиваться, чтобы её поднять.
Кроме того, электростанцию, которая раньше забирала почти половину метана, перевели на мазут. Опять же – решение идиотское. Мазут дороже, он не бросовый, а очень даже нужный ресурс, да и работа на мазуте повышает износ станционных котлов, они быстрее зашлаковываются, и КПД чуть пониже выходит. Но… Увеличить добычу нефти всё равно пришлось бы, так что мазут было откуда взять. А газ – нет. Ну и ещё пара хитростей была, которые позволили достаточно быстро увеличить производство аммиака аж в два с половиной раза.
Так что противник, само собой, не мог не попытаться нанести тут удар. И не только тут, разумеется.
– Не заговаривай мне зубы! Разумеется, мне тоже докладывали. Так что ты наваял? – она вырвала у меня листы и начала быстро читать. – Ага, статья, значит. «О целях России в войне»? Любопытно.
– Помнишь, как говорила Катенька Семецкая? «Для войны, прежде всего надо готовить души. Я ни от кого не слышала объяснения, почему для России эта война – праведная. Об этом, прежде всего и нужно думать! Необходимо каждому русскому человеку и инородцу объяснить, почему это его война. И в чём она отвечает его интересам!» Я над этим давно думал, а муза вдруг подсказала.
Писал я достаточно простые вещи. Нужно прекратить преследование христиан в Турции. В идеале, земли, компактно населенные армянами, греками и болгарами либо должны стать независимыми, либо автономными и равными, с прекращением политики насильственной тюркизации. Также нужно прекратить притеснение славянских народов в Австро-Венгрии на аналогичных условиях. Сама по себе Германская Империя нам не враждебна, но чрезвычайно опасными являются ростки превознесения германской нации над прочими. Эти ростки и заставили её развязать войну против России и поддержать Турцию с Австро-Венгрией. А значит, их надо выкорчевать. И это – главные цели. А уж взятие Проливов и Армянского нагорья – лишь средства для выполнения главных целей.
По ходу обосновывалось, почему попытка «отсидеться» не кончилась бы ничем хорошим. А завершалась статья тем, что «напрячься придётся всем», «всё для фронта, всё для Победы!» и «победить нам поможет прогресс в технологиях».
