Он резко склоняется, загораживая мне не только выход, но и весь свет, и теперь у меня ощущение, что на меня смотрит сама темнота.
– Хватит. Сама ты уже достаточно натворила.
Он отстраняется.
Отходит на пару шагов от машины. Достает сигареты, затягивается.
Дверь открыта, я могу спокойно уйти – он не станет меня догонять. Я могу сделать так, как хочу.
Но вместо этого достаю телефон и пишу сообщение подруге:
«Свет, я уезжаю. Ты со мной?»
«Нет, встретила знакомых, так что еще остаюсь. Созвонимся».
«Ок)»
Бросаю телефон в сумочку и продолжаю сидеть.
Сидеть и смотреть на маленький огонек, чувствуя, как что-то медленно тлеет внутри.
Наверное, это страх отступает. Страх, который я заталкивала, старалась не замечать, но он все равно был со мной. А теперь он медленно развязывает узлы, которыми меня сковывал. Потому что сейчас, несмотря на то, что напряжение между мной и Русланом настолько густое и осязаемое, что его можно резать ножом, я чувствую себя в безопасности.
Небрежно бросив окурок, Руслан садится в машину. Его рука нетерпеливо ложится на руль, он не смотрит в мою сторону. Но с места срывается, только когда я закрываю дверь со своей стороны и надеваю ремень.
Теперь, когда схлынул адреналин, наваливается усталость и ворох бессвязных мыслей. Меня бросает из крайности в крайность: хочется сказать Руслану «спасибо», хочется сказать, что он не имел права ко мне прикасаться. Хочется спросить, как он оказался рядом. Он не мог видеть, что я выхожу из клуба, он ведь был занят. Но куда сильнее хочется просто молча ехать по свободной дороге.
Руслан так и смотрит исключительно перед собой, как будто меня рядом нет. А я смотрю на город, который остается за колесами шин.
Ему потом возвращаться: в его доме ведь еще даже не начат ремонт. И хотя один день ничего не решает, меня пронизывает маленький осколок вины. Даю себе обещание, что завтра же всерьез возьмусь за его проект и он нисколечко не пожалеет, что выбрал меня. Я даже аванс с него не возьму.
Машина останавливается у моего дома, а я так и не придумала, что лучше сказать. И уйти молча тоже неправильно. Сегодня весь вечер какой-то неправильный, все получилось не так. Хочется хотя бы что-то сделать как надо – например, наладить отношения с заказчиком, который не в духе.
– Руслан… – выдыхаю я.
И делаю паузу, потому что он поворачивает голову и я вижу в его глазах темноту, которая никуда не ушла. Она засасывает, напоминает о том, что случилось у клуба. Его прикосновения, шепот, его губы, ползущие по моей коже.
Пошевелив рукой, слышу звон браслетов – беззаботный, веселый – и беру с них пример. Улыбаюсь. Делаю вид, что ничего не было.
– Спасибо, что подвез. Буду благодарна еще больше, если вернешь мою сумочку.
Он расположил ее слева от себя, так что мне без его помощи никак не достать. Молча передает ее мне. Нужно выходить, а я почему-то кручу сумку, рассматриваю.
– Ручка сломалась, – замечаю и, чтобы разбавить неловкость, добавляю: – Неосторожен ты с женскими слабостями.
Неловкость только усиливается. Ну что ж, ладно. Толкаю дверь и, не глядя на Руслана, на одном дыхании произношу:
– Еще раз спасибо. Как только у меня появятся первые наброски, я дам тебе знать. До связи.
– Нет.
Я не сразу понимаю, что мне не послышалось. Уже закрываю дверь за собой, вижу, что его рука вновь вернулась на руль, а потом…
– Что? – Приоткрыв дверь, заглядываю в салон.
– Я говорил, что мне нужен серьезный подход. Ты по-прежнему слышишь только себя и думаешь только о себе. Мне это не подходит.
– Но ты…
От обиды слова застревают в горле. Я хочу возразить, хочу сказать, что он поступает неправильно, и не могу. Потому что к обиде примешивается гордость и не позволяет мне этого.
Хлопнув дверью, я выпрямлюсь и ухожу. Я не буду ему ничего доказывать. Я не хочу ему ничего доказывать. У нас хватает клиентов, которые мечтают, чтобы мы взяли их заказ. Так что одним больше – одним меньше…
А его слова задевают. Не должны, а задевают всерьез. Хорошо, что меня никто не встречает: врать близким в глаза и притворяться, что все в порядке, было бы сложно. Когда я подхожу к своей комнате, вижу, как в комнате брата гаснет свет. Тоже удачно совпало, хуже было бы, если бы он меня ждал.
Укутавшись в плед, я долго сижу на подоконнике и смотрю в чернильную ночь. Говорить ни с кем не хочется, поэтому, когда я вижу, что звонит Эд, перевожу телефон на беззвучный режим.
Я сделала то, что планировала. Я получаю то, что хотела. Я свободна от обязательств и могу уехать через пару недель, как и планировала. А на душе почему-то тошно.
Глава 8
Я пытаюсь уснуть, но стоит закрыть глаза, как снова вижу Руслана и слышу: «Маленькая капризная девочка… маленькая капризная девочка…»
Кручусь с боку на бок, и вновь:
«Маленькая капризная девочка наконец-то подумала не только о себе, но и о ком-то другом?»
Хочу отмахнуться и не могу. Его слова и голос задевают за живое, выдергивают его наружу и неумолимо затягивают в прошлое…
Мне шестнадцать. Девчонки предлагают отметить мой день рождения вместе, на даче у друзей, но я отказываюсь.
– Поехали, – соблазняет Светка, – там будут красивые ребята. Да ты и сама знаешь, что Исхаков красавчик. Исхаков, конечно, мой, но у него и друг ничего. И ты ему нравишься.
– Не могу, – повторяю. – В другой раз отметим так, как хотите. Но сегодня не могу.
– Вообще-то, это тортик с родителями ты могла бы съесть в другой раз, – замечает Светка. – Но как знаешь, мы просто хотели, чтобы этот день для тебя был незабываемым.
Девчонки уверяют, что на даче будет весело и интересно, но я не хочу ехать. Они ведь понятия не имеют, что у меня будет гость. Очень важный гость. И благодаря ему этот день и правда будет незабываемым.
Мне с трудом удается отбиться от подруг. Наверное, они все-таки слегка обижаются, но я знаю, что простят. Обязательно простят. Просто пока они не знают всего.
Я не рассказываю им о Руслане. Не могу. Это мое. Наше с ним. Сокровенное.
В детстве мои чувства к нему были такими простыми. И мне было просто с ним – я могла сказать ему все что угодно. А потом стало сложнее, запутанней, и при этом глубже, проникновенней.
Я давно поняла, что это не просто интерес, не просто симпатия. И меня не просто тянуло к нему.
Думаю, это понял и он, потому что последние несколько лет стал появляться в нашем доме все реже и реже. А если и появлялся, то как будто специально не один, а с какой-нибудь новой «ошибкой».
Они об этом не догадывались. Иногда бросали на меня цепкие или снисходительные взгляды, липли к нему еще больше и намеренно громко хохотали. Ну да, пожалуй, им было смешно – пока мне было тринадцать, четырнадцать… Они подозревали о том, что я чувствую. Или видели это, не знаю.
Но вот когда я стала немного постарше, новые временные пассии Руслана уже не смеялись. Да и сам он будто прочертил между нами черту.
А я постаралась ее перейти. И однажды, когда он приехал уже с новой девушкой, сказала ему:
– Тебе уже совсем недолго осталось меня подождать. Какой-то год – два, и все.
– Действительно, все, – усмехнулся Руслан. – Если кто-то попытается к тебе приблизиться через год или два, твой брат его прибьет, а потом прикопает.
Я подумала и решила, что, пожалуй, он прав. А Руслана мне терять не хотелось.
– А если через три года? – поинтересовалась я, прикинув, сколько мне осталось до совершеннолетия.
– Ну, это другое дело, – ответил Руслан. – Может, твой брат этого «счастливчика» просто закопает живьем.
– Подходит, – согласилась я. – Если что, я тебя откопаю.
Тогда я впервые услышала смех Руслана. И если бы уже не была в него влюблена, думаю, влюбилась бы в эту минуту.
Наверное, другие тоже редко слышали его смех, потому что я помню удивленные лица его пассии и моего брата.
Смех…
Я не раз вспоминала его. К сожалению, мне все чаще приходилось прибегать к воспоминаниям, потому что черта отчуждения между мной и Русланом не исчезла, а лишь разрасталась.
Приезды все реже, куцые минуты общения, которые мне удавалось урвать, а если мы случайно пересекались в городе, я вообще была для него невидимкой. Он лишь едва заметно кивал.
Но всегда появлялся на мой день рождения.
Всегда, кроме этого раза.
Ничего не радует: ни подарки, ни поздравления. Я с трудом заставляю себя улыбаться, а сама то и дело смотрю на часы. Сейчас… сейчас он придет…
– Ты кому звонишь? Руслану? – спрашиваю нетерпеливо, заметив, как брат набирает чей-то номер.
– Нет, – улыбается он. – Рус занят, не хочу его отвлекать.
Занят.
Нет, я знаю, что он с кем-то встречается. Но в такой день… Он ведь всегда освобождал этот день для меня.
Стоит только представить, как он кого-то целует в эту минуту, и меня переполняет такая горечь, что становится невыносимо. Одна точно не справлюсь. Я не смогу притворяться и дальше. Мне душно здесь. Мне хочется глотнуть свежего воздуха. И, как и Руслану, хочется что-нибудь изменить.
Это правильно. Он ведь первым захотел перемен. И я тоже могу. Могу обойтись без него.
Наша договоренность кажется смешной и наивной. Раньше я запрещала себе думать об этом, а теперь…
Теперь это становится очевидным.
Я ему не нужна. Я ему безразлична. И ничего не изменится. На меня стали засматриваться ребята, я знаю, что выгляжу хорошо. Но он не замечает во мне перемен. Я просто сестра его друга.
– Свет, – звоню подруге, – я передумала.
Родители меня отпускают. Они доверяют мне, хорошо знают Свету. И правда, к чему сидеть дома? Смотреть в окно, ждать, когда мелькнут фары знакомой машины, если все бесполезно?
На даче хорошо. Я ничуть не жалею о том, что приехала, несмотря на то, что меня сильно раздражает Исхаков. Громко смеется, много говорит, много курит. Я морщусь и стараюсь держаться подальше, но все равно кажется, что моя одежда пропитывается его дымом. Но Светка от него просто в восторге.
– Он так круто целуется! – восхищается она.
– Надеюсь, после сигареты он жует жвачку, – ворчу я.
Она смеется.
– Круто целуется – это когда ты таких мелочей не замечаешь, – говорит она. – Вот это тот случай. Ну а ты как? Как тебе Вова?
Я кошусь на симпатичного парня, с которым сегодня познакомилась. Он мне подмигивает.
– Ничего вроде бы, – говорю я.
– Проверь, как он целуется, – советует подруга, перед тем, как снова уйти к Исхакову. – Тогда будешь знать точно.
Я снова бросаю взгляд в сторону Вовы и вижу, как тот широко улыбается. Он слышал? Может быть так, что он слышал наш разговор?
Отворачиваюсь. Рассматриваю дом – красивый, кажется простым, но очень комфортный. Сделан с умом.
– Грустишь? – отрывает меня от созерцания чей-то голос.
Повернув голову, вижу, что это Вова. Наверное, не дождался, пока я на него брошусь, как мне советовали, и решил ускорить процесс.
– Да нет, просто отдыхаю.
– Держи. – Он протягивает мне какую-то баночку с напитком, но, заметив, что я не тороплюсь ее брать, поясняет: – Энергетик. Просто чтобы не уснуть и дождаться, когда Исхаков с твоей подружкой намилуются и мы отсюда уедем.
Я смеюсь. Да уж, судя по тому, как Светка его хвалила, нам здесь куковать еще долго. Напиток оказывается вкусным, я пью еще один и еще один. И он отлично поднимает настроение – шутки Вовы мне кажутся очень смешными. Я смеюсь так, что аж щеки болят. А еще он замечательно расслабляет и как-то отключает внутренние тормоза.
Потанцевать у костра? Конечно! Посмотреть на то, как ребята спихивают друг друга в бассейн? А как же без меня? Попробовать и правда поцеловаться с Вовой? А почему, собственно, нет, тем более, что он так убеждает:
– Я погрыз жвачку, – говорит, глядя в глаза и склоняясь ко мне все ближе. – Зуб даю!
Он так и целует меня, когда я смеюсь. Я закрываю глаза и пытаюсь насладиться этими ощущениями. Но единственное, что я чувствую, – это сладкий ментол. И от этой сладости мне даже становится дурно. Или оттого, что он слишком крепко ко мне прижимается. Я еле успеваю прервать поцелуй и глотнуть свежего воздуха.
– Жарко, – говорю я, стараясь отдышаться. – Еще и ты кислород перекрываешь. Нужно чуть-чуть отдышаться.
Вова довольно улыбается и вызывается сходить за освежающими напитками. Я с легкостью его отпускаю. А стоит ему скрыться в доме, почему-то лезу в сумочку за телефоном. Нет, я не собираюсь никому звонить, просто…
