Потом пролетел Новый год, а за ним бессовестно короткие каникулы, которые нам пришлось чуть ли не целиком просидеть на казарме, отлучаясь на редкие дежурства в город, – и на все эти дни жизнь будто встала на паузу. Силы зла притихли, в столице наконец воцарился покой, и о громких событиях зимы и конца осени теперь напоминали разве что сражения в социальных сетях, где ярые последователи генерала Морозова во главе с блогером в усатой маске намертво сцепились со сторонниками мягких мер, интеграции в мировое сообщество, парламентаризма и прочей республиканской мути.
Меня примерно одинаково раздражали и те, и другие, так что я почти перестал заходить на новостные каналы. И, наверное, только поэтому и смог как следует взяться за учебу и неожиданно даже для себя выдать весьма достойные результаты. Можно сказать, втянулся.
Но шанс на законном основании вырваться за стены Корпуса и прокатиться до Петергофа, конечно же, не упустил. И как только Гагарин дал отмашку, тут же выпросил у Разумовского увольнительную на полдня, прыгнул за руль и уже через полтора часа парковал «Волгу» под окнами физфака Императорского Санкт-Петербургского университета.
У дверей которого меня, собственно, и встречала та самая уже знакомая мне «очень хорошая девушка».
– Полагаю, я должен заранее поблагодарить ваше сиятельство. – Я чуть ускорил шаг, чтобы поравняться с ней. – Любая помощь в деле будет неоценима.
– Если мы сможем ее оказать, – вздохнула Алена. – И прошу, называйте меня по имени. Титулы у нас здесь не в ходу.
– И почему же? – Я зачем-то огляделся по сторонам. – Господа ученые не жалуют светский этикет?
– Нет, конечно же. Должна заметить, что мы все здесь воспитанные люди. Однако великие умы рождаются не только в благородном сословии. Почти половина преподавателей факультета лишь недавно получили дворянское достоинство. А многим студентам это еще только предстоит. – Алена нахмурилась, поправляя очки на переносице. И вдруг снова заулыбалась. – В каком-то смысле у нас здесь свои, особые титулы.
Да уж, кое-что я определенно успел подзабыть. Действительно, технические и фундаментальные вузы – вроде того же физфака – чуть ли не с самого основания открывали свои двери для всех желающих, в отличие от военных. Так уж сложилось, что служба Отечеству считалась куда более престижной, чем служба науке, и отпрыски титулованных родов предпочитали поступать в Морской корпус, в Пажеское или, на худой конец, подавались в павлоны.
А в университет шли люди попроще. Пусть Конфигураторы по очевидным причинам получались только из Одаренных, но страна ничуть не меньше нуждалась и в обычных ученых – и теоретиках, и уж тем более практиках. И награда была соответствующей: любой из здешних выпускников при поступлении на государственную службу сразу же получал чин по двенадцатому классу и выше, а через несколько лет вполне мог стать потомственным дворянином. Наверняка даже из преподавателей и руководства многие имели происхождение, что называется, от сохи.
Впрочем, какая разница? Как правильно заметила моя спутница, великие умы рождаются не только среди столичных аристократов.
– Свои титулы? – переспросил я. – В таком случае мне не терпится узнать ваш, сударыня.
– Ну… Я пока еще учусь. На втором курсе. – Алена вдруг покраснела, будто ей стало стыдно, что она только что отчитывала меня, как мальчишку, хотя сама еще не поднялась в местной иерархии выше обычного студента. – Но очень надеюсь закончить с отличием и получить звание кандидата наук. А еще через несколько лет напишу диссертацию и стану магистром физики. А потом доктором… прямо как он!
Алена протянула руку и коснулась таблички на стене.
– Горчаков Константин Михайлович, – вполголоса прочитал я, – заведующий кафедрой физики высоких энергий и элементарных частиц.
Слова, написанные снизу, вряд ли могли сообщить хоть что-то солдафону вроде меня. А вот фамилию – да и имя с отчеством – я определенно уже слышал. И поставил бы все свое курсантское довольствие за полгода, что кафедру возглавлял один из многочисленных потомков того самого канцлера.
Обычно наследники рода светлейших князей Горчаковых выбирали, по семейной традиции, карьеру в Министерстве иностранных дел, но тезка моего дяди предпочел точные науки, и, судя по буковкам «д. ф. н.», скромно устроившимся перед фамилией на табличке, добился на этом поприще немалых успехов.
– Мой руководитель, – пояснила Алена, открывая передо мной дверь. – Сережа уже давно просил его помочь с делом, но Константин Михайлович очень, очень занятой человек.
Судя по едва заметному придыханию, моя спутница мысленно наделила его све… то есть господина доктора наук чуть ли божественным статусом. И испытывала к нему то ли непомерное почтение, то ли вообще что-то вроде влюбленности. Потрудись Гагарин чуть лучше проинструктировать меня перед поездкой, я бы, пожалуй, мог если не почитать что-то из работ Горчакова, то хотя бы в общих чертах ознакомиться с биографией.
Но пока у меня имелась возможность только разглядывать его обитель. Вопреки ожиданиям, за дверью оказался не солидный кабинет, а, скорее, что-то вроде лаборатории. В самом углу расположился видавший виды письменный стол, а сразу за ним ветхое кресло на колесиках, наверняка заставшее еще царствование дядюшки Николая, книжная полка… и все.
Похоже, местный владыка не любил тратить казенные деньги на обстановку. Или вообще не обращал особого внимания на такие мелочи, как мебель. Зато приборов в его обители я насчитал около полутора дюжин. Увесистые ящички с крутилками потенциометров и ручками сверху или по бокам явно были произведены еще чуть ли не середине века, но порой среди них попадались и относительно «свежие», с цифровыми дисплеями.
Пожалуй, вывод о скромности Горчакова я все-таки сделал раньше времени: одна такая высокоточная игрушка вполне могла стоить как четыре моих «Волги».
С мотоциклом в придачу.
– Константин Михайлович! – Алена шагнула вперед, оглядываясь по сторонам. – Константин Михайлович, где вы?
– А?.. Кто здесь? – Удивленный мужской голос раздался совсем близко. – Я не… Проклятье!
Послышался глухой удар, и откуда-то из-под лабораторного стола, потирая ушибленный лоб, вынырнула высокая тощая фигура. Взглянув на которую, я едва смог сдержать улыбку.
Горчаков ничуть не напоминал своего великого предка, хоть наверняка уже и был ровесником орденоносного государственного мужа, чей портрет я видел сотни, а то и тысячи раз. Если его светлость канцлер с годами приобрел какую-то особую породистую стать, то этот до сих пор сохранил что-то мальчишеское, будто еще подростком сразу начал стареть, непостижимым образом миновав зрелость.
Волосы на макушке Горчакова исчезли, зато по бокам продолжали расти буйными седыми прядями – прямо как у безумного ученого из какого-нибудь старого фильма. А толстенные очки в роговой оправе и халат с прожженным кислотой лацканом, надетый на непонятного цвета вязаный свитер, лишь усиливали впечатление.
Впрочем, вся эта забавная неуклюжесть Горчакову на удивление шла – и, пожалуй, в каком-то смысле даже располагала к себе.
– Доброго вечера… господин доктор? – полувопросительно поздоровался я, прикрывая за собой дверь.
– Константин Михайлович, – вполголоса поправила Алена.
– К вашим услугам! – Горчаков тут же бросился ко мне, на ходу протягивая для пожатия длинную костлявую руку. – Да-да, помню, меня предупреждали о вашем визите… Виталий?
– Владимир, – улыбнулся я. – Приятно познакомиться.
– Мне тоже, мне тоже – очень приятно! – Горчаков потряс мою конечность с такой силой, будто всерьез планировал оторвать. – Прошу, проходите сюда, Валерий. Думаю, нам с Аленой уже есть что вам рассказать.
Похоже, к моему приезду действительно готовились – как ни странно. На экране ноутбука, стоявшего на лабораторном столе по соседству с местным оборудованием, я разглядел уже знакомое изображение – кадр из того самого видео с уличной камеры, которое я еще перед Новым годом демонстрировал Гагарину.
– Должен сказать, данных для анализа все-таки маловато. – Горчаков схватил меня под локоть и потащил чуть ли не силой. – Однако кое-что я могу предположить уже сейчас. И, смею утверждать, Виктор, едва ли ошибусь в своих предположениях!
Его светлость доктор физических наук определенно не блистал манерами и не предложил мне ни чаю, ни даже присесть. Впрочем, устраиваться все равно было некуда – единственное кресло пряталось за столом, а работать здесь, похоже, и вовсе предпочитали исключительно стоя. К тому же Горчаков в очередной раз перепутал мое имя, что вполне могло означать высшую степень пренебрежения или…
Нет, скорее все же самую обычную рассеянность. Работа поглощала старика настолько, что люди и прочие отвлекающие факторы для него уже давно превратились во внешние раздражители. Наверное, он в глубине души отчаянно желал избавиться от меня как можно скорее – поэтому и перешел сразу к делу, миновав все ненужные расшаркивания.
Ну и славно.
– Полагаю, это вы уже видели. – Горчаков чуть отодвинулся, подпуская меня ближе к ноутбуку. – Определенно похоже на удар сверху атакующим элементом – чем-то вроде Свечки. Однако ее мощность составила порядка…
– Мы с его сиятельством Сергеем Юрьевичем, – я на всякий случай скосился на Алену, – предполагаем работу нескольких высокоранговых Одаренных.
– Да, мне эта мысль тоже приходила в голову. Как самая, пожалуй, очевидная, – улыбнулся Горчаков. – Но посмотрите, Виталий, какой тут ровный поток!
Лично я видел на экране только столбик, упирающийся в пока еще целую крышу логова «красноперых», но на всякий случай кивнул. И уже приготовился выслушать прорву неизвестных научных терминов, однако его светлость доктор забывал только мое имя. А вот то, что говорит с первокурсником военного вуза, похоже, все-таки помнил.
И излагал свои мысли, надо сказать, весьма увлекательно.
– Позвольте мне пояснить. Контур элемента, который мы можем наблюдать на видеозаписи, фактически представляет собой прямые линии, – продолжил Горчаков, бесцеремонно ткнув сухим узловатым пальцем в экран ноутбука. – Никаких неровностей, которые могли бы однозначно указать на разные источники энергии. А значит, речь идет или об абсолютно резонансных частотах…
– Или о том, что источник все-таки один! – нетерпеливо встряла Алена. – Константин Михайлович, вы ведь не потеряли график?
– Я?.. Нет, нет, конечно же. – Горчаков тут же принялся рыться в кипе бумаг, лежавшей на лабораторном столе. – Он должен быть где-то здесь… Господи, куда же я его засунул?
При всех своих талантах, аккуратностью его светлость доктор явно не отличался. Видимо, его гений ничуть не нуждался в порядке и привык повелевать хаосом на всех уровнях, и подобные бестолковые поиски нужных документов случались по несколько раз на дню. Алена терпеливо подождала примерно полминуты и только потом, закатив глаза, вздохнула:
– Каждый раз так… Вы позволите, Владимир?
Не успел я даже кивнуть, как она шагнула вперед и, вдруг оказавшись совсем рядом, жестом фокусника вытащила откуда-то у меня из-под локтя небольшой листок миллиметровой бумаги.
– О! Вот же он! – радостно воскликнул Горчаков. – Скажите, Василий, – что вы здесь видите?
Я видел… да, пожалуй, ничего особенного. Никаких осей координат на бледно-голубой сетке не имелось, а сам по себе чуть заваленный вправо «горб» графика мог означать что угодно. От не вполне нормального распределения до какого-нибудь куска синусоиды. Но изображать недалекого солдафона и падать в глазах Алены ниже плинтуса отчаянно не хотелось, так что я отобрал у нее листок и даже попытался сделать умное лицо.
– Это… некая зависимость, – осторожно начал я, – довольно ровная, хотя…
– Именно так, друг мой. – Горчаков выхватил у меня график и принялся водить по нему пальцем. – Абсолютно ровная! Вечером двадцать третьего октября – в тот самый день, когда неизвестные атаковали Пажеский корпус, – я проводил эксперимент. Здесь, в лаборатории. Тогда и получился этот странный сигнал.
– Так, значит, это распечатка с?..
– С осциллографа, – подсказала Алена. – Когда Сергей попросил меня помочь вам в расследовании, я сразу подумала, что это может быть как-то связано с ударом на видео.
– Сам бы я никогда до такого не додумался. И лишь благодаря моей ученице у нас теперь есть версия. – Горчаков осторожно положил листок на клавиатуру ноутбука. – Мы полагаем, что прибор мог уловить выброс энергии – и выдать вот такой график.
Я молча кивнул. На точное объяснение моих познаний физики определенно не хватало, однако в общих чертах вывод казался верным. Что бы тогда ни разнесло бальный зал в Пажеском, мощность была колоссальная. Неудивительно, что чувствительный прибор поймал «выхлоп» элемента даже с почти трех десятков километров.
– Как вы совершенно верно заметили, Валерий, кривая абсолютно ровная. Хотя осциллограф такого класса точности отметил бы даже самое незначительное биение. – Горчаков принялся щелкать мышкой, и изображение на экране увеличилось примерно вдвое. – Но нет – ничего подобного. Даже если мы возьмем другой масштаб, график, можно сказать, не изменится.
– И что это означает? – уточнил я.
– В сущности, пока лишь то, что я едва ли ошибся в предположениях. Видите ли, Василий, мне в свое время приходилось изучать совместную работу нескольких Одаренных. Не таких сильных, конечно же, но ранг здесь едва ли имеет значение. При желании мы с вами и Аленой даже могли бы провести небольшой эксперимент. – Горчаков мечтательно заулыбался, но тут же взял себя в руки. – Но делать этого здесь, конечно же, не следует. Тем более что результат мне и так известен.
– Если бы мы втроем – вы, я и Константин Михайлович – попытались ударить… да хоть какой-нибудь Свечкой по одной и той же цели, – Алена, похоже, заметила мой недоумевающий взгляд и тут же принялась объяснять, – то три синхронно выпущенных элемента фактически слились бы в один – увеличенной мощности. Но тогда прибор бы зарегистрировал биение. Какой-нибудь небольшой пик на графике или смещение. Или…
– Полагаю, Алена хочет сказать, что Дар – это почти как почерк, – подхватил Горчаков. – И даже при одинаковом количестве израсходованной энергии каждый из нас не утратил бы какие-то личные особенности родовой силы. Разумеется, будь у нас возможность как следует потренироваться, мы, без сомнения, смогли бы сработать вместе куда ровнее и эффективнее. Однако даже у профессиональных Одаренных боевиков резонанс никогда не бывает абсолютным. И картину, подобную этой, не выдали бы ни двое близких знакомых, ни уж тем более трое и больше. Все равно на графике остались бы следы расхождений.
Горчаков вытащил из нагрудного кармана карандаш и пририсовал идеально-ровной линии на листке несколько крохотных острых пиков.
– Иными словами, с точки зрения науки речь в любом случае идет о нескольких элементах, наложенных друг на друга, но никак не об одном.
– А значит, по Пажескому сработал один источник, – пояснила Алена. – Кто-то или что-то, обладающее запредельной даже для первого ранга мощностью.
Увлекшись разглядыванием очередного графика на экране ноутбука, она сначала изящно растолкала нас с Горчаковым, а потом и вовсе единолично завладела «мышкой», разве что не прижимаясь спиной к моей груди. На этот раз от нее пахло чем-то совсем легким, цветочным. Не будоражащим, как тогда, в доме у Гагарина-старшего, но все равно…
– Вот, видите? – Алена несколько раз прокрутила колесиком, демонстрируя еще несколько изображений. – Стандартная картина для работы боевых троек – и везде есть пики!
– Да… Кажется, теперь вижу.
Я чуть склонился, чтобы получше рассмотреть экран, и едва не ткнулся подбородком в хрупкое плечо, но Алена даже не подумала отодвинуться. И теперь мы стояли совсем близко, почти касаясь друг друга щеками. Я чувствовал тепло ее кожи, и это почему-то основательно сбивало с толку, прогоняя мысли о фундаментальной науке… или даже прикладной. В великосветском обществе такое сочли бы вопиющим нарушением этикета, но физфак жил по своим законам – похоже, здесь подобные мелочи вообще никого не волновали.
– Кхм… И что же это за… источник? – поинтересовался я, изо всех сил стараясь снова сосредоточиться на деле.
– Пока не знаю. К моему глубочайшему сожалению, Виталий, тут я не в силах вам помочь. – Горчаков развел руками. – Но одно скажу точно: если это человек – мне бы нисколько не хотелось повстречаться с ним с глазу на глаз… Попробуйте представить себе масштабы такого Дара!
Масштабы я представлял отлично – хотя бы потому, что собственными глазами видел не только записи с камеры, но и разрушения в Зимнем и здании Пажеского корпуса. Не то чтобы беседа с Горчаковым открыла так уж много тайн, но в одном он точно был прав: встречаться с тем, кто в одиночку выдал Свечку такой силы, определенно не стоило. Неизвестный Одаренный многократно перерос уровень первого ранга и без труда мог одолеть даже мастодонта вроде старшего Гагарина. А уж меня и вовсе раскатал бы в тонкий блин, не особо и стараясь.
Жутковато.
– Что ж… Вы очень мне помогли, Константин Михайлович, – вздохнул я. – Надеюсь, мы с Сергеем Юрьевичем и дальше можем рассчитывать на вашу…
– Разумеется, можете, Василий! – Горчаков снова принялся трясти мою руку. – Конечно, обращайтесь в любое время. Слышите – в любое!
Наверняка его светлость доктор смог бы рассказать о неизвестном источнике что-то еще, но сегодняшняя беседа, похоже, подошла к концу. И уже через несколько минут Алена без особой спешки провожала меня. Я без труда добрался бы к машине и сам, но она зачем-то вызвалась прогуляться хотя бы до выхода.
Против чего я, разумеется, ничуть не возражал.
– Полагаю, мне следует благодарить вас не меньше, чем самого Константина Михайловича, – проговорил я. – Наверняка было не так уж просто устроить нашу встречу.
– Проще, чем кажется. – Алена улыбнулась. И вдруг остановилась, вытягивая руку вперед. – Это… это ваши друзья?
Прямо на нас по узкому коридору шагали несколько человек.
Снаружи давно стемнело, и большинство студентов уже разошлись по домам или отправились в общежитие. Не то чтобы факультет после пар вымирал полностью – наверняка многие оставались в лабораториях чуть ли не до ночи, – однако местных Алена, пожалуй, узнала бы. А четверо рослых мужчин в джинсах и почти одинаковых коротких кожаных куртках определенно не слишком-то походили на служителей науки.
– О нет, никоим образом. – Я убрал руку за спину, нащупывая спрятанный за поясом пистолет. – Полагаю, вам эти господа тоже не знакомы.
Глава 3
Пожалуй, я даже понял, почему Алена решила, что вновь прибывшие – мои друзья. Уж очень внимательно они смотрели и слишком целенаправленно двигались в нашу сторону. Вот только пришли парни наверняка совсем не обниматься.
Я поднял Щит ровно за мгновение до того, как шагавшая впереди остальных фигура выдернула из-под куртки кургузый пистолет-пулемет с длинным магазином и открыла огонь. Пули замерли в воздухе, будто увязнув в густом сиропе, но по нам тут же заработали еще три ствола. Я выругался под нос и саданул Молотом. Не в полную силу, а примерно в треть, однако в ушах тут же зашумело, а во рту вдруг появился солоноватый привкус.
Поединок с Распутиным все-таки не обошелся без последствий. И пусть тело уже давно вернуло прежнюю силу, синапсы еще не успели восстановиться, и даже не самая большая порция энергии проходила через них не без труда.
Впрочем, хватило и этого: в узком коридоре эффект был ошеломительным. Если ударил элемент в живых, здоровых и весьма агрессивно настроенных людей, то до рекреации в конце коридора докатились четыре изломанные куклы. Алена вскрикнула. Я повернулся, приложил палец к губам и, схватив ее за руку, увлек за собой.
Стоило поспешить – вряд ли по мою душу пожаловало всего четверо убийц…
Выбежав на лестничную клетку, я перегнулся через перила, заглядывая вниз. Ну, собственно, как я и думал: по ступенькам вприпрыжку поднимались еще несколько человек. И это определенно были не местные обитатели, спешащие на звук выстрелов.
– За мной! – прошипел я, бросаясь обратно в коридор. – Делай все, что скажу, и не задавай вопросов. Поняла?
Если я и собирался перейти с Аленой на «ты», то уж точно в обстановке поспокойнее. По расширившимся глазам было видно, что она, мягко говоря, напугана происходящим, но самообладания не потеряла.
Хорошо. Только впавшей в истерику девчонки мне для полного счастья не хватало.
– Давай вперед! К другой лестнице!
Меня вдруг посетило дежавю. Всего несколько месяцев назад я точно так же носился по лестницам больницы в Пятигорске, спасаясь от разыскивающих меня террористов. И пусть сейчас я уже вернул хотя бы часть прежних сил, их вполне может оказаться недостаточно. Даже Молот, который я только что выдал, прошел чуть ли не на пределе возможностей. И если нас прижмут где-нибудь в углу, полагаться я смогу, по большей части, только на оружие.
Пробегая мимо искалеченных тел, я на ходу подхватил один из пистолетов-пулеметов. Искать боеприпасы в груде переломанной плоти времени не осталось: по лестнице уже стучали шаги других налетчиков.
Проклятье… Да откуда же вы все беретесь-то на мою голову?!
Алена цокала каблучками впереди, указывая дорогу, а я спешил за ней, то и дело оглядываясь. И не зря. До конца коридора мы добраться все-таки не успели. В проеме показалась фигура преследователя, и я тут же толкнул Алену влево, уходя за угол в крохотную рекреацию.
