– Отвали от меня, – шипит она, предпринимая усиленные попытки выкарабкаться из моих оков.
– Оу, теперь это будет очень трудно исправить, – шепчу ей на ухо, продолжая удерживать ее хрупкую фигуру в своих руках. – Это уже третий раз, когда ты нарушаешь закон. Если на первые два случая я еще мог бы закрыть глаза и списать все на глупую шутку, то в последний раз ты явно переусердствовала. На что ты рассчитывала, мышь? Думала, что меня арестуют, а ты избежишь наказания? Ошибаешься, теперь тебе придется ответить за каждую ошибку по всей строгости закона. Например, ты знаешь, какое наказание полагается за проникновение в частную собственность? – спрашиваю, уверенный, что таким образом смогу заставить умалишенную мыслить здраво.
Она расслабляется и, откинув голову на мое плечо, усмехается, явно наслаждаясь ситуацией:
– О, ты так мило угрожаешь мне, – ехидно отвечает она. – Максимум шесть месяцев в тюрьме и штраф в тысячу долларов. Не то чтобы это меня пугало. Мне даже интересно, насколько ты серьезен в своих намерениях. Кстати, ты знаешь, что я еще несовершеннолетняя?
Она кладет свои ладони на мои предплечья, слегка сжимая их.
– В Калифорнии, насколько мне известно, существует закон, защищающий несовершеннолетних от чрезмерно сурового наказания. Так что, даже если я сделала что-то не так, меня не отправят в тюрьму.
Она плавно скользит пальцами по моим рукам, достигая кистей, а я ослабляю хватку, чувствуя себя слегка обезоруженным в данном контексте ситуации.
Эта девушка совершенно не выглядит как несовершеннолетняя. Поэтому я допускаю мысль, что это всего лишь очередная ложь, но решаю послушать дальше ее рассказы о законе.
– «Juvenile Justice Law»[2 - Juvenile Justice Law – это законодательство, регулирующее обращение с несовершеннолетними, которые совершили правонарушения или преступления. Суть этих законов заключается в том, чтобы защитить права и интересы детей и подростков, предоставить им возможность исправиться, а также обеспечить более мягкое наказание, чем взрослым.], слышал о таком? Это значит, максимум, что я получу, – это жалкие общественные работы или, если повезет, разговор с психологом. Знаешь, что еще забавно?
Она поворачивается в моих объятиях, поднимает голову, смотря на меня с таким дерзким вызовом, от которого внутри что-то начинает усиленно гудеть. Она упирается руками о грудную клетку, встает на носочки и, оказавшись в опасной близости от моих губ, переводит взгляд с них на мои глаза и почти шепчет:
– Ты лучше посмотри, кто сейчас нарушает закон. Ведь удерживать человека против его воли – это тоже незаконно.
Чертовски удивительно наблюдать за тем, как человек, нарушивший закон, пытается оправдать свои преступления таким дешевым способом как переключение внимания на другого, используя в качестве довода свой возраст.
– Как ты красиво говоришь, мышь, – усмехаюсь я, едва касаясь своими губами ее. – А в твоей черепной коробке найдется информация насчет наказания для меня, если я, скажем, прямо сейчас сделаю с тобой то, что ты так яро пыталась доказать дежурному?
– А ты попробуй, – произносит она, сверкая искорками в глазах. – Может, тогда тебя смогут перевоспитать как надо, богатенький придурок со связями, – ее голос звучит с насмешкой, и она едва заметно отстраняется, но не настолько, чтобы разорвать образовавшуюся между нами нить напряжения.
Богатенький придурок со связями? Что ж, да, со стороны так кажется. Картинка, заложенная генетикой.
– Кто я такой, чтобы отказывать себе в таком удовольствии, – говорю я, хватая ее за запястье. – Пошли, нам ведь нужны свидетели, правильно? Сделаем это ярко. Незабываемо. До боли правдоподобно. Постарайся сделать вид, что тебе неприятно.
Едва заметное удивление проскальзывает на ее лице, когда я уверенно тяну ее обратно в участок и подхожу к Клаусу. Киваю ему, а он, в свою очередь, громко вздыхает и закатывает глаза.
Я прижимаю рыжеволосую спиной к столу, продолжая удерживать ее за обе руки, и, не разрывая зрительного контакта, обращаюсь к дежурному:
– Клаус, эта девушка… – прерываюсь, следя за ее реакцией, но она, кажется, врубила на максимум режим «мне плевать на все, что ты скажешь», – забыла адрес своего дома.
Она слегка хмурится, словно ожидала услышать нечто другое.
– Тео, это очередные приколы? – лениво спрашивает он.
– Ни в коем случае, – качаю головой. – Я встретил ее на улице, заплаканную, слегка потрепанную, и принял решение помочь. Можем, по-быстрому оформить заявление и найти ее родственников? Как выяснилось, она еще и несовершеннолетняя, и, возможно, ее уже ищут.
– Этот парень… – встревает она, удивляя меня, и разворачивается к столу Клауса, – понимаете, он… такого доброго человека я не встречала в своей жизни никогда.
Что она несет?
– Я совсем недавно в этом городе. Вечером вышла прогуляться, забрела до океана и забыла в какую сторону идти, чтобы вернуться обратно, – говорит она таким жалостливым тоном, от которого я перестаю что-либо понимать. – А то, что я говорила про изнасилование… это был сон. Когда этот прекрасный человек нашел меня, он предложил отвезти меня в участок, но я уснула в его машине, а когда пришла в себя… сильно испугалась. Я не привыкла к доброте людей, особенно с мужской стороны, поэтому…
Она прикидывается дурочкой? Если да, то у нее невыносимо правдоподобно получается.
– Простите, я правда не помню, куда идти, – признается она, закрывая лицо руками и присаживаясь прямо на пол.
Это что за чересчур нестабильная эмоциональность?
– Мисс, перестаньте. – Клаус поднимается со своего стула и бросает на меня вопросительный взгляд, на который я лишь пожимаю плечами, не зная, каким образом объяснить ее поведение. – Мы вам поможем, – говорит он, подходя к ней и присаживаясь рядом. – Вы помните свое имя? Людей, с которыми живете?
– Да, вроде бы, помню, – говорит она, убирая ладони от заплаканного лица, – но я хотела бы поговорить с вами наедине.
Она поднимает голову, бросая на меня взгляд, кричащий «ты еще пожалеешь об этом», и с помощью руки полицейского поднимается с пола.
– Спасибо вам огромное, – обращается ко мне, а затем, не сдерживая эмоционального порыва, нападает на меня с объятиями и шепотом добавляет: – Ты попал, дорогой. Не стоит недооценивать способности маленькой мыши. – Она отодвигается от меня и, не разрывая зрительного контакта, уже громче продолжает свою напускную благодарность: – …за вашу доброту, заботу и внимание ко мне.
А затем уходит вместе с Клаусом, оставляя меня в одиночестве наблюдать за отдаляющейся фигурой девушки с расслоением личности.
И какой из «прекрасно» отыгранных версий мне верить? Тяжело. Очень тяжело.
Глава 3
СКАРЛЕТТ СКАЙ
Ненавижу свою способность попадать в тупые ситуации.
Чертов кретин! Ну вот надо было мне залезть именно в нее?! Снова! Неужели меня не остановили номерные знаки и марка машины, которая точь-в-точь выглядела как та, в багажнике которой я лежала утром?
Возможно, все дело в плохом освещении или в удивительном парадоксе: знать марки мотоциклов и уметь определять их с закрытыми глазами на ощупь, но при этом не иметь и малейшего представления о моделях автомобилей. Или в том, что здесь они выглядят практически одинаково… Крутые, дорогие, вычищенные до отвратного блеска…
Что творилось в моей голове в тот момент, когда я решила проникнуть внутрь? И как я поняла, что она открыта? Понятия не имею. Удача? Черта с два! Тупость недогероя, который обладает странным качеством: оставлять двери открытыми.
Я ему слегка солгала. На самом деле, мой план состоял в том, чтобы уехать на ней как можно дальше, но моя удача закончилась в тот момент, когда я села за руль, полагая, что смогу найти ключ. А потом перелезла на пассажирское сиденье и порылась в бардачке в поисках запасного, но нашла приключение на одно место.
Когда он просил правду, которую я не могла ему дать, я просто сказала, что мне нужны деньги. По факту, не так уж и сильно я его обманула… Деньги мне правда нужны, но не таким образом.
Всего лишь вторая встреча с этим клоуном, а раздражение и ненависть к нему заполняют каждую частичку моего сознания.
Если я встречу его еще хоть раз, то, вероятно, разорву ногтями его смазливо-уверенное лицо, а на капоте машины выцарапаю каким-нибудь камнем фразу: «Ты чертов кретин». Теперь есть за что.
Отвезти меня в полицейский участок? Серьезно?! На что он рассчитывал? Что на меня наденут наручники, посадят в камеру временного содержания, осудят на годик-два? Или что? Это такие развлечения у богатеньких? Да уж, весельем насытились сполна. Причем оба.
Да, я не отрицаю свою вину, но я слишком странная для этого города. Я привыкла жить по правилу: кусаться даже тогда, когда тебе просто мило улыбаются. Поэтому… ничего иного, кроме как подстраиваться под ситуацию и оставаться на стороне победителей, – я не умею.
Очень надеюсь, что за оставшийся промежуток времени, в который я буду вынужденно здесь находиться, пока не придумаю удачный план побега, то больше не пересекусь с этим напыщенным болваном. А если и пересекусь, то сделаю с ним то, что несколько минут назад прокручивала в своей голове.
– Скарлетт, пожалуйста, не уходи больше так далеко или ставь нас в известность, – говорит миссис Болдуин, повернувшись ко мне с переднего сиденья. – Мы беспокоимся о тебе.
– Простите, мне просто стало скучно на вечеринке, и я решила пройтись и подышать свежим воздухом, но забрела слишком далеко, – начинаю мягко стелить искусную дорожку из лжи. – Тут все дома настолько схожи между собой, что я не знала, в какой именно мне нужно входить. Но вот один парень…
Конченный придурок.
– …оказался таким добрым, находчивым, сообразительным.
Как меня еще не вырвало от перечисления потрясающих качеств человека, которого я мысленно уже отправила в глубокое плаванье, привязав бетонные блоки к ногам…
– Он подвез меня к полицейскому участку, чтобы я смогла найти там помощь, а потом и вас. Как хорошо, что здесь вас все знают, – говорю я, мило улыбаясь и играя роль, которая не сильно подходит мне – роль милашки.
– Хорошо, Скарлетт, – говорит миссис Болдуин, доброжелательно кивнув. – Нужно будет его найти и хорошенько отблагодарить.
– Нет! – слишком быстро и слишком громко выдаю я, вскакивая с сиденья, но тут же, осознав свою ошибку, исправляюсь: – Он сказал, что… ему было несложно мне помочь, и лучшая благодарность для него простое «спасибо».
Ложь. Ложь. Ложь.
– Хорошо, – мягким тоном произносит она, и я уже думаю о том, что диалог завершен, но она продолжает: – Скарлетт, ты уже определилась со специальностью, по которой хочешь учиться?
Учиться? Летом? Я? А мое мнение что, будут учитывать?
– Дома я планировала идти в общественный колледж, где могла бы изучать право.
Да-да, прекрасно понимаю, как это выглядит со стороны, особенно, если вспомнить последние события и откуда я родом… Но страсть к законодательству Штатов словно течет по моим венам. Не знаю, кем на самом деле являлись/являются мои родители, биологические родители, но с восьми лет мой выбор пал не на волшебные истории о принцессах, а на учебники по праву. И на сегодняшний день я ни капельки не жалею о том, что мне это нравится.
– Как прекрасно это слышать, Скарлетт, – загадочно произносит она. – Но тебе нужно адаптироваться немного. Побудь неделю дома, а потом мы проведем для тебя экскурсию в главном университете Лос-Анджелеса.
– В университете? Зачем мне летом туда ходить? – я удивляюсь ее предложению.
– Скарлетт, тебе нужно будет сначала пройти pre-law[3 - Pre-law – это учебная программа на уровне бакалавриата в США, включающая курсы, которые помогают подготовиться к поступлению в юридическую школу (law school).], – спокойно объясняет она. – Пока лето, ты можешь попробовать летнюю программу, чтобы понять, что тебе нравится, и определиться с направлением. А к началу основного учебного года сможешь выбрать специальность исходя из уже накопленного опыта и собственных интересов. Жасмин говорила мне о твоей успеваемости и увлеченности учебой, так что я уверена, ты со всем справишься. Мы хотим, чтобы наши дети получали лучшее образование. Все, начиная с Карли, учатся и будут учиться в Калифорнийском университете.
– А если я предпочту никуда не ходить? Решу посвятить свою жизнь лени и залипанию в экран смартфона? – спрашиваю я, стараясь вложить в свой вопрос максимум недовольства.
– То придется идти на компромисс. Но ты все равно пойдешь туда летом.
– Разве это компромисс? – интересуюсь я, выгнув бровь.
Но мой вопрос остается без ответа.
Когда мы приезжаем к их дому, я поднимаюсь в комнату, закрываю двери и падаю на кровать.
Новая попытка сбежать – провалена. Может, я все-таки не такая удачливая, как мне казалось? Может, все-таки попробовать построить свою жизнь здесь? Возможно, здесь не так уж и плохо…
Нет!
Мое место в Детройте или другом городе, где на меня не будут смотреть с жалостью и принимать решение за меня. И даже если я не могу уехать отсюда сейчас, однажды я обязательно сделаю это. Нужно просто немного подождать и сделать вид, что я примерная девочка, которая принимает во внимание все условия моего пребывания здесь, и пропускать мимо рта все дерьмо, которым меня пытаются накормить.
Подключив зарядное устройство к старому телефону, я открываю телефонную книгу и ищу контакт Майки, своего наставника из Детройта, который обещал мне помочь выбраться из гробовой ямы своими тесными связями с владельцами мотоклубов в США. Пишу ему сообщение, желая уточнить у него информацию касаемо Лос-Анджелеса, и жду ответа.
Спустя час на экране высвечивается текст с именем и контактом человека, который может дать мне то, без чего моя жизнь здесь будет лишь усложняться. И улыбнувшись вернувшейся удаче, я закрываю глаза, планируя провести завтрашнюю ночь не в тюремной постели, смотря на фиолетовую стену, а в более приятном месте.
***
К полуночи я подхожу к адресу, который мне дал мужчина по телефону. На дорогу мне потребовалось около тридцати минут, и если меня примут туда, то я смогу с легкостью добираться, не думая о дополнительных тратах на транспорт.
Стоящий на входе амбал проверяет мои липовые документы, которые я сделала еще полгода назад за немаленькую сумму, решив купить себе путевку в запретный мир.
Я прохожу на освещенную площадку, которая открывается широкими воротами. Территория впечатляет своими размерами. Вокруг возвышаются несколько гаражей с открытыми дверями, откуда доносятся звуки работающих двигателей и потрясающий аромат масла и выхлопных газов. Роскошь, не иначе.Мой персональный вид роскоши.
Сделав несколько шагов, я останавливаюсь рядом с зоной для курения и оглядываю тренировочную зону, где расположены несколько мотоциклов. Вдали виднеется трасса с четко обозначенными поворотами и разметкой.
Мысленно я уже сажусь на один из них и пробую вернуть себя в прежнее место, но от полноценного заезда меня отвлекает голос позади, и я оборачиваюсь, внимая каждую брошенную фразу.
– Черт возьми, он выгнал меня! – возмущается парень, активно жестикулируя руками.
– Еще бы, ты приехал сюда обдолбаный, – говорит второй, который со стороны выглядит значительно адекватнее первого. – Ему не нужны проблемы с такими, как ты.
– Мне плевать. Где мне теперь адреналин брать?! Я не могу без него.
– Чувак, найдешь другое место. Проблема что ли?
– Лок не возьмет меня к себе, если узнает, что меня отсюда выгнали. Я и так был не на очень хорошем счету у половины мотоклубов из-за своих увлечений, теперь – и подавно.
Устав слушать надоедливый разговор, я подхожу к парням и, выдавив на губы милую улыбку, произношу:
– Привет, не подскажите, где найти главного? Слоу.
Они прерывают свой диалог, обращая ко мне взгляды. Сначала внимательно рассматривают меня с ног до головы, а потом снова переглядываются между собой.
– Здесь не понимают английский? – решаю уточнить я, вскинув одну бровь.
– Понимают, – говорит тот, который показался мне адекватным. – А ты что тут забыла?
– Пришла вступить в мотоклуб, – отвечаю правду, на которую получаю очевидную реакцию на девушек в подобных местах.
Банальную и тупую – смех, разрывающий легкие.
– Ты? – сведя брови, уточняет, как я поняла, обдолбанный парень с голубыми глазами.
– Тише-тише, не смейся так сильно, а то еще задохнешься, а тут и помочь никто не сможет, – говорю я, похлопывая ладонью по его плечу, чем заставляю его сделать резкий выпад в мою сторону.
Его дружок останавливает его, обращаясь ко мне:
– Крайняя дверь справа.
– Спасибо. Очень признательна вам и вашей помощи! – саркастично произношу я и направляюсь туда, куда он указал.
Постучав в дверь, я вхожу внутрь и вижу человека, совершенно не похожего на тех, кто имеет хоть какое-то отношение к мотогонкам.
