– Ты сама не своя, – отмечает Крайнов. – Все нормально?
– Да, Ваня, все нормально. Я… я просто устала. – Опираюсь на руль, стараясь выровнять дыхание. – А ты когда домой? – перевожу разговор в другое русло.
– Через час примерно. – Он молчит несколько секунд, потом тихо вздыхает: – Ты на сообщения не отвечала… Я подумал, случилось что-то.
– Все в порядке…
– Ладно. Скоро увидимся.
Когда Ваня отключается, я открываю нашу переписку – и камень на сердце становится еще тяжелее. Пока я была у Тараса в больнице, телефон лежал в машине на сиденье, а Ваня писал красивые СМС.
Закрываю глаза. Нужно выбросить Савчука из головы. Он – мое прошлое. У него все будет хорошо и без моего участия. А у меня свадьба на носу, любящий мужчина рядом. Искренний, замечательный. Об этом надо думать.
И сегодня же поговорить с Ваней, рассказать про бывшего мужа.
Дома я с порога чувствую запах горячей выпечки и свежесваренного бульона. Нора снова постаралась. Ароматы витают потрясающие – то ли пироги с яблоками, то ли ванильные булочки. А где-то в глубине кухни на плите явно томится что-то наваристое, пряное.
Хотя я и сама люблю готовить, но с моим ритмом и бесконечными делами… Ежедневно, наверное, не осилила бы, и Крайнов ходил бы полуголодный.
Поздоровавшись с Норой, я иду в детскую, где спит Кирилл. Сердце тут же сжимается от нежности.
Сын мило сопит в кроватке, его пальчики подергиваются, он вдруг улыбается во сне. Маленький, румяный, пухленький. Такой трогательный. Безумно хочется прижать его к груди. Но вместо этого осторожно провожу пальцем по крохотной ручке.
– Мой сынок. Смысл всей моей жизни, – шепчу я.
Кир слегка вздрагивает, и, чтобы не разбудить, я выхожу из детской.
Быстро переодеваюсь и иду к Норе. Она уже собирается, но, как всегда, успевает рассказать, как прошел день, что приготовила, какие дела переделала. На ее фоне я неизменно ощущаю себя недостаточно расторопной – столько бы точно не смогла. Может, причина в том, что я слишком зацикливаюсь на деталях? Хочется, чтобы все было идеально. А Нора просто берет и делает. В этом ее секрет? Провожаю помощницу и пишу Ване, спрашиваю, где он. По идее, должен был уже вернуться. Крайнов не отвечает. А я безумно голодна, и велика вероятность, что если не поем сейчас, то потом Кир может и не дать это сделать.
Перекусываю тостом с джемом, попутно листая рабочий чат. Я как раз успеваю допить чай, и через мгновение видеоняня подает признаки жизни.
Бегу в детскую. Кир трет глазки и недовольно кряхтит, будто вот-вот расплачется.
– А кто это у нас проснулся? Кто такой славный и пахнет вкусно?
Сын, услышав голос, фокусирует взгляд на мне. И тут же его губы расплываются в той самой улыбке, от которой сердце мгновенно тает.
– Правильно, зачем плакать? Мамочка здесь, – улыбаюсь ему в ответ и наклоняюсь ближе.
Кирилл что-то гулит, потягивается и снова улыбается – счастливый просто потому, что я рядом.
Беру сына на руки, меняю подгузник и, поудобнее устроишись в кресле, даю ему грудь. Тепло его тельца, момент близости и покоя, маленькие пальчики, цепляющиеся за мой большой…
И вдруг накатывает. Совсем не вовремя. Вспоминается больница – ослабевшие пальцы Тараса, сжимающие мои…
Как он снова оказался в этой комнате, вместе со мной и сыном?
Я сосредоточиваюсь на Кирилле и стараюсь прогнать ненужные мысли. Кормлю его, немного ношу по комнате, укачивая.
В какой-то момент оборачиваюсь – в дверном проеме стоит Ваня. Прислонился к косяку и смотрит с теплой улыбкой. В руках – букет.
Тихо, словно боится потревожить, Ваня проходит в детскую, садится рядом, касается Кирилла.
– Ну что, мучил маму сегодня?
Сын хмурит крошечные брови, и я невольно улыбаюсь. Обожаю эти забавные гримасы.
– Почти не капризничал. Да и я только недавно приехала.
Ваня кивает, продолжая смотреть на нас. С такой нежностью, что сердце опять щемит. Если Тарас приносит боль, то Ваня заставляет испытывать приятные, теплые чувства.
– Голодный?
– Угу.
Ваня чмокает Кирилла в носик, и сын еще больше хмурится.
Хочется прямо сейчас рассказать про Савчука, но решаю отложить – лучше сначала уложу Кира. Чтобы никто не мешал.
– Иди переодевайся, будем ужинать.
– Что с лактацией?
– Пока без изменений. Пытаюсь сохранить.
Я поднимаюсь и вместе с Кириллом иду на кухню. Устраиваю его в переноске, показываю гирлянду из игрушек. Он сразу же принимается увлеченно разглядывать и трогать их, а я тем временем ставлю цветы в вазу и разогреваю ужин.
Аппетит опять зверский. А молока мало. Почему так?..
За ужином Ваня много шутит. Сегодня он какой-то другой. Легкий, довольный, с особенным блеском в глазах. Еще эти сообщения, букет…
– Что происходит, Крайнов? – игриво интересуюсь.
Он только улыбается, берет мою руку и прижимает к губам. Я подозрительно прищуриваюсь.
– Сам без понятия.
Вот что за несправедливость! Только решилась. Как теперь портить такой уютный вечер?
Но тянуть нельзя. Я не имею права и дальше молчать, иначе это выльется в огромную проблему. Вряд ли Ангелина оставит без внимания мой сегодняшний визит и не расскажет о нем Ване. Лучше я сама.
Уложив сына спать, поправляю одеяльце, глажу его пухлую щечку, выключаю светильник и иду в гостиную.
Ваня открыл бутылку вина, что-то делает в планшете.
– Вань… – Я сажусь напротив.
Он поднимает глаза.
Глубоко вздыхаю, готовясь к разговору. В эту секунду в кармане джинсов резко вибрирует телефон.
Я хмурюсь. Беспалова не очень вовремя. Перевожу взгляд на Ваню. Он сидит на диване и пристально смотрит на меня.
– Кто?
– Дина, – машинально отвечаю, сбрасывая звонок. Потом перезвоню.
– Вам на работе было мало времени? – посмеивается Ваня.
– Вань, мне надо с тобой поговорить. Серьезно, – пропускаю я мимо ушей его реплику.
Он откладывает планшет и берет бокал вина.
– Глоток сделать или залпом выпить? – спрашивает шутливо.
Но что-то подсказывает: все его веселье сейчас сойдет на нет.
– Я… – Запинаюсь, словно язык перестает слушаться. – Я и Савчук…
Ваня выразительно хмурится, улыбка исчезает с его лица, будто ее и не было. Вдруг становится не по себе, хотя я сама выбрала этот момент.
– Мы были женаты.
12 глава
– Повтори, – требует Крайнов, с громким стуком поставив бокал на стол.
А я словно утратила способность говорить. Знала, что будет тяжело, но не до такой же степени. Ваня за прошедшее время стал мне близким. Не так, как Тарас, – по-другому. У этих мужчин совершенно разные истории, и сравнивать их нет смысла. Причинять Ване боль я не хочу.
Наши телефоны почти одновременно подают сигнал, но Крайнов даже не реагирует.
– Ну. – Его голос становится жестче.
Шок сковывает горло. Впервые я вижу Ваню таким резким и злым.
Нужно собраться, раз уж решилась на объяснение, а я застыла в растерянности и мысленно перебираю события прошлого с Савчуком.
Только открываю рот, но телефон Крайнова опять подает признаки жизни. Ваня бросает на взгляд на экран и, как загипнотизированный, тянется к мобильнику, что-то читает. Меня в это время не покидает плохое предчувствие. Хотя каким еще оно может быть, когда на Крайнове нет лица? Всегда выдержанный, терпеливый, рассудительный – сейчас он буквально держится на волоске. Это видно.
– Я слушаю, Эва, – обманчиво спокойно просит Ваня, откладывая телефон и глядя мне прямо в глаза.
– Тарас… в прошлом он мне изменил. Причинил много боли… Мы плохо расстались. Не виделись пять лет. И вот его вторая жена пришла на прием… И он с ней, – начинаю я сумбурно, потому что в голове хаос.
Господи, все настолько запутано, что нормально не объяснить. Ведь в тот период, когда я отказалась от стороннего донора и выбрала Тараса, мы с Ваней были вместе. Свой поступок я как обосную?..
– Дальше.
– Ты исчез, Тарас начал ухаживать, просил дать ему шанс, говорил, что чувства не остыли. И я… сдалась. Итог ты знаешь.
– Итог – это свидетельство о разводе с Ангелиной или вот это? – Ваня тычет экраном телефона мне в лицо.
Там какой-то текст. Много букв, они расплываются перед глазами. Приходится напрячь зрение, всмотреться, вчитаться. И от ужаса по коже бегут холодные мурашки.
– Нехилые такие чувства, да? Только на завершение истории не катит. Скорее на ее начало. Этот документ ты как объяснишь?
– Я не знала, что у Тараса, оказывается, есть завещание… С тех пор как ты приехал тогда ко мне в больницу, мы больше не общались. За исключением того раза, когда ты пригласил его домой, и… Недавно он приезжал в центр, пожелал нам счастья. Я не понимаю, что это значит… Не представляю, зачем Савчук это сделал…
– Допустим, у него действительно нет никого из близких, только Ангелина и Влад. Вписал тебя, потому что забыть не может. Но почему ты сразу не сказала мне, что вы бывшие, Эва? Было столько возможностей: у Новиковых, позже, да даже в больнице. Я ведь места себе не находил из-за твоих переживаний. Думал, вместе с тобой под капельницу попаду, когда угрозу выкидыша не получалось. Я же тебя с ложечки кормил. Ты… – Ваня осекается, будто что-то осмысливая. – А ты все это время по Савчуку страдала?
– Ваня, нет! – Я бросаюсь ему на шею и, наверное, только сейчас в полной мере осознаю, что чувства к нему намного сильнее и глубже, чем я думала. – Ванечка, я не хотела так, не хотела тебя обидеть. Савчук – это прошлое. Болезненное, ранящее. Да, в какой-то момент я действительно поверила, что у нас с ним снова может сложиться, но это было заблуждение. Я переживала, потому что… – Чтобы описать все, что творилось тогда внутри, не хватает слов. – Я бы не сказала тебе «да» просто назло бывшему мужу.
Ваня перехватывает мои руки, сжимает запястья.
– Эва!..
– Ваня, я не говорила, потому что хотела Кирилла. Очень. В прошлом у меня была беременность… Чудо, что она вообще наступила сама, да еще и двойней. Мне ставили бесплодие. Как и у тебе. И вдруг такая новость. Я на седьмом небе от счастья была, ждала появления этих детей, и ничего другого для меня просто не существовало. А потом… беременность замерла. Я потеряла обоих сразу. Мир рухнул. Брак дал трещину. Савчук мне изменил. Простить его я не смогла. Мы не виделись пять лет, и я ничего о нем не знала. Это можно назвать как угодно, но точно не здоровыми отношениями. Все это осталось в прошлом.
Ваня сдавливает мои запястья до отчетливой боли и, прикрыв глаза, делает глубокий вдох.
– В больнице, когда я пришел…
– Я боялась потерять Кирилла. Только и всего. Я очень хотела этого ребенка. Безумно. И сейчас он смысл моей жизни. Самый главный человек. – Оборону Крайнова удается прорвать, и я обнимаю его. – Как и ты.
– Ты ведь не путаешь свои чувства с благодарностью?
А я не знаю, что ответить. Это, безусловно, благодарность, но и что-то еще. Такое трепетное и нежное. Да, не с оттенками безумия, какой была любовь к Тарасу, однако тоже живое и приятное чувство. Вполне настоящее. У которого есть будущее.
– Нет, Ваня.
Слезы чертят мокрые дорожки на лице. У меня очередной взрыв эмоций. Ощущение, что сейчас раздавит ими. И Ваня этим пользуется. Целует сначала нежно и аккуратно, потом напористее, с жадностью, даже немного грубо. Будто наказывая за что-то.
Один одержимый, который качал на эмоциональных качелях, у меня уже был. С Ваней я так не хочу. С ним у нас все будет по-другому.
– Прекрати, – отталкиваю его, когда становится уже больно.
Однако он будто не слышит.
Да, у нас нечасто случается близость, но вот так – точно не будет. Тем более мы не договорили.
– Ваня! – снова отталкиваю.
Крайнов шумно дышит. Я тоже вдыхаю глубже, пытаясь справиться с напряжением, которым, кажется, пропитан даже воздух.
– Откуда у тебя завещание Тараса? – киваю на Ванин телефон. – Кто прислал?
