Все не могу нарадоваться, какой у меня жених прекрасный, отвечала я, наматывая на палец и без того волнистый локон. Волосы у меня вились. И это тоже ужасно раздражало.
Я тоже себе нарадоваться не могу, весело отвечал он и, глядя в зеркало, провел большим и указательным пальцами по подбородку. – Красавчик.
И подмигнул сам себе, а после коротко рассмеялся.
Я закатила глаза. Чертов нарцисс.
А ты будешь хорошей женой? – спросил он. – Имей в виду, я привык есть три раза в день.
А я привыкла к адекватному общению. Хочешь есть – ешь дальше. Хоть пять раз. Я-то здесь причем? – спросила я, разглядывая свадебный букет из белоснежных нежнейших роз. Он был простым, но при этом очаровательным. Зеленые стебли переплели кобальтовой лентой – в тон костюма жениха. Только вот бутоньерку с небольшой изящной копией роз этот дурак надевать не захотел. И из-за этого мы ругались перед выходом.
Жена должна кормить мужа, – заявил он весело.
Может, мне тебе еще и детей родить? – прищурилась я.
А это перебрасывает нас к проблеме номер два, – оскалился Клоун довольно и взглянул на меня – мы снова стояли в пробке, которой, казалось, не было конца и края.
Какой еще проблеме?
Проблеме супружеского долга, объявил он все с той же поганой улыбкой.
Слушай, милый, ты не мог бы помолчать? У меня от тебя голова болит.
А у меня от тебя сердце ноет. Думаешь, я в восторге от всего этого? Ты – моя невеста, и я… Вот же черт! – выругался он вдруг сквозь зубы, глядя вперед. Клоун всегда был слишком эмоциональным и умел заводиться с пол-оборота.
Что?! – подпрыгнула я от неожиданности.
Менты. Просят остановиться. Тут и без них пробка.
С этими словами он съехал на обочину. Я занервничала. Время поджимает, а тут еще и полиция! Свяжешься с Клоуном – неприятностей не оберешься. Опытным путем я проверяю это в который раз еще с младшей группы детского сада. Вот сейчас как выяснится, что автомобиль находится в каком-нибудь угоне, и плакала наша свадьба горькими слезами.
К нашей машине вразвалку подошел парень в форме. Он представился лейтенантом Смирновым и попросил документы, с интересом разглядывая нас. Понял, что мы – жених и невеста. Я тут же стала мило улыбаться ему, призывая на помощь женскую магию. Может быть, мне удастся смягчить его сердечко своим невинным взглядом? Я даже ресницами похлопала, а Клоун недовольно на меня покосился. Наверное, не оценил моих флюидов.
Я что-то нарушил? Если честно, мы с невестой опаздываем на свадьбу, сказал мой будущий муж, пытаясь сохранить добродушное выражение. Но я-то знала, что он злится – не любит, когда все идет не так, как он задумал! Клоун – истеричка, правда, маскируется хорошо.
О, свадьба – это отлично! – радостно улыбнулся лейтенант. – Вообще-то я вас остановил, потому что машинка ваша под описание тачки из ориентировки подходит. Но если у вас свадьба… Давайте-ка мы вам поможем.
Как? – округлились у меня глаза.
Организуем коридор. Свадебный подарок от доблестной полиции, так сказать. Жених, поедешь за мной. Домчим до загса, иначе вы тут стоять еще часа два будете. Впереди авария и дорогу ремонтируют. А где гости-то? – спохватился лейтенант.
На свадьбе почти никого не будет, ответила я, скрывая усмешку. Свадебка наша настолько спешная, что о ней никто не знает. Даже наши родители. А узнали бы, дружно упали бы в обморок.
Неужто даже свидетелей? – удивился Смирнов.
У нас тайная свадьба, сообщил ему Клоун и доверительно прошептал, прикрыв рот рукой: Не хочу тратить бабки на всякую чушь, мы лучше на море слетаем.
Ага, слетаем. Нам нужно заселяться в нашу совместную квартирку-студию, а не на море лететь. Сегодня вечером кровать привезти должны, кстати.
А лейтенант неожиданно поддержал Клоуна.
И правильно! У меня вон свадьба была в прошлом году, такая толпа родни приехала, мы с Наташкой чуть с ума не сошли. Столько на банкет потратили, что представить страшно… Так, молодожены. Едем за нами.
Он сел в полицейскую машину к своему коллеге, они включили мигалку с душераздирающей сиреной и нагло стали протискиваться через пробку, заставляя машины расступаться. Клоун не растерялся и поехал следом, держась на некотором расстоянии. Мы довольно быстро пересекли улицу, выехали на широкий проспект, в котором пробка стала еще плотнее, и помчались следом за полицейскими по боковой полосе, предназначенной для автобусов и служебного транспорта.
До загса центрального района мы доехали за какие-то десять минут. С ветерком, что называется. И Смирнов любезно открыл нам двери, дабы мы могли торжественно выбраться наружу.
Полицейские машины всегда привлекают внимание. Полицейские машины с мигалкой и сиреной привлекают внимание вдвойне. А когда из машины, которую они сопровождаю, выходят жених и невеста, внимание окружающих становится таким пристальным, что хочется провалиться сквозь землю.
К нам с Клоуном обернулись все, кто был около загса. Будущие молодожены, их многочисленные гости, прогуливающиеся неподалеку люди. Кажется, я зарделась, и даже твердолобому Клоуну стало немного не по себе. Только лейтенант Смирнов и его коллега улыбались как ни в чем не бывало.
Начальники, вы сидельца жените, что ль? – крикнул какой-то мужик в помятом костюмчике. Кажется, он был слегка подшофе. Дородная женщина с букетом, что сопровождала его, толкнула мужика в бок – мол, не лезь.
А чего такого?! Сидельцы что, жениться не могут? Вася, налей мне еще бокальчик, обратился он к кому-то из свадебной процессии, с которой приехал в загс.
Я звонко рассмеялась. А Клоун мрачно уставился на мужика. Сидельцем его еще не называли.
Не заключенный это, отозвался Смирнов, жадно глядя на пластиковый стаканчик в руках у мужика, который мгновенно наполнился шампанским. – Нормальный.
Где нормальных привозят мусора… мужик осекся и получил еще один тычок в ребра от жены. То есть господа полицейские. Эй, девушка, если бить вас будет, вы от него сразу уходите! – дал он мне ценный совет перед тем, как забраться в салон «девятки», такой же потрепанной, как и его костюм. – Бугай-то еще тот! Как даст, в стене отпечаток останется! А ежели один раз ударил, то и повторно треснет, ей богу!
Я тебя сейчас сама тресну! – заорала дородная женщина. – Хватит людям праздник портить! Поздравляю, кинула она на нас извиняющийся взгляд. – Хлеб да соль, как говорится.
На этом они наконец отчалили.
Мой бугай, нежно пропела я и погладила Клоуна по плечу. – Ну-ка, напряги мышцы, продемонстрируй силушку богатырскую.
Сергеева, захлопни ротик, прошипел он. – Спасибо, что помогли добраться, у нас церемония через полчаса, а это уже полицейским.
Всегда пожалуйста. Живите, так сказать, дружно и счастливо. Деток нарожайте, потребовал Смирнов.
Троих хочу, улыбнулся Клоун и погладил меня по животу. – Первый уже ждет своего выхода.
Я дернулась. Вот дурак. Пусть ему Каролина хоть с десяток родит, и всех мальчиков в честь него назовет. Но я промолчала – только растянула губы в неестественной улыбке, которую почему-то приняли за смущение.
Полицейские от души поздравили нас с предстоящим бракосочетанием, получили от Клоуна бутылку дорогого шампанского и отбыли на дальнейшую службу. А мы неспешно направились к нарядному двухэтажному зданию со стенами уютного мятного цвета, перед которым расположился осенний парк с фонтанами, коваными скамьями, арками и статуями, символизирующими любовь и гармонию. Деревья были припорошены золотой пыльцой и багряной пудрой, на дорожках ковром стелились листья – отличный фон для нежной фотосъемки. Я насчитала три пары в парке, вокруг которых кружили фотографы и свидетели с бокалами шампанского.
На высоком крыльце загса было многолюдно. Там стояли чьи-то гости – и как только молодожены вышли, стали обсыпать их лепестками роз и дружно кричать: «Поздравляем!». Молодожены отряхнулись и тут же попались в сети убеленному сединами дедушке, который предлагал им выпустить в небо двух голубей, разумеется, за некоторое денежное вознаграждение.
– Чей голубь взлетит выше, тот в семье будет главный, – сообщил дедушка. Невеста и жених взяли в руки белоснежных голубей – ручных и послушных. Я почему-то засмотрелась на них.
– Тоже хочешь? – раздался над ухом голос Клоуна. – На обратном пути можем и их запустить.
– Чтобы твой голубь мне на голову нагадил? – усмехнулась я. – Нет уж, спасибо. И вообще, бюджет у нас теперь общий. Будем рационально его использовать. Никаких голубей.
Клоун хотел мне ответить какой-то колкостью, но у него зазвонил телефон. И мы остановились около лестницы. Пока он разговаривал, я разглядывала людей и нарядные машины. Всюду царила праздничная торжественная атмосфера. Почему-то мне хотелось улыбаться, но я сдерживала себя – вдруг Клоун подумает, что я улыбаюсь ему. Он не переживет этого факта. А мне еще замуж выйти за него нужно!
Чьи-то подружки невесты, одетые в одинаковые лавандовые платья, заметили нас и, косясь на моего женишка, стали о чем-то перешептываться, не забывая кидать ему многозначительные улыбочки. Клоун закончил разговор, вернул им эти улыбочки, и теперь они стали бросать на него жадные взгляды.
Наверное, они думают, что я заставила тебя жениться под дулом пистолета. Угрозами, хихикнула я.
Люди всегда рассуждают в понятной им системе координат, сказал он задумчиво.
В смысле?
В прямом. Ты глупая, Дашка, всегда была глупой, оставаясь при этом умной, объявил Клоун, странно на меня глядя сверху вниз. – А еще сегодня ты красивая. Очень красивая. Поэтому я тебя прощаю.
Он вдруг провел пальцем от моей скулы до уголка губ, заставив замереть. Я так его ненавижу, но почему меня так сильно к нему тянет?
До сих пор.
Что? – нахмурилась я, силой воли отогнав эту странную нежность прочь. – Руки об меня вытираешь?
Какая подозрительная. Вообще-то, я пытаюсь быть нежным, хмыкнул он. – Как-никак, я твой жених. И совсем скоро стану мужем. Кстати, если хочешь, у тебя есть шанс смыться.
Он сказал это совершенно серьезно.
Дурак. Обещала – значит выполню.
Ты же меня ненавидишь, приподнял он темную изогнутую бровь.
Это не означает, что я бросаю слова на ветер, – фыркнула я.
Тогда заключаем временное перемирие?
Заключаем.
Мы одновременно подняли руки, и наши сжатые кулаки легонько ударились друг об друга – как в детстве.
И об этом не должна узнать ни одна живая душа, предупредила его я уже в который раз.
Я что, псих – рассказывать о таком? – хмыкнул Клоун.
Ах да, Каролиночка не переживет.
В его глазах на секунду мелькнула боль.
Нас уже ждут. Идем.
Кольца у тебя?
Да.
Перед тем как зайти в загс, я вдруг остановилась, оглянулась на высокое нежно-аквамариновое октябрьское небо, и спросила тихо:
Скажи… А я правда красивая?
Правда. Идем, Пипетка, галантно подал он свой локоть, чтобы я взялась за него. – Исполнишь мечту детства. Станешь моей рабыней.
И мы пошли. Чтобы через полчаса выйти из загса мужем и женой.
Мои губы горели от поцелуя.
Глава 2. Рождение ненависти
Я хочу рассказать нашу историю с самого начала. Историю, в которой детская ненависть переросла во взрослые непонятные чувства. Историю яркую, для кого-то – смешную, для кого-то – грустную.
Историю нашей общей Вселенной…
Все началось с того, что мы родились в один год, в одном доме и на одной лестничной площадке. Нет, вернее так – родились мы в роддоме, конечно (тоже в одном и том же!), а то кто-нибудь, не особо наделенный интеллектом, решит, что наши мамы рожали нас прямо в подъезде. Но поскольку наши родители оказались соседями, то наше знакомство состоялось в те смутные детские времена, которые ни я, ни он припомнить не сможем. Если честно, мне вообще кажется, что мы с Клоуном знакомы всегда. Целую вечность. Ему, наверное, тоже.
Мало того, что мы жили по соседству и наши спальни разделяла какая-то жалкая несущая стена, так еще и наши родители умудрились подружиться и вот уже двадцать лет как тесно общаются. Просто какое-то дьявольское стечение обстоятельств! Сначала подругами стали мамы – по их рассказам, они вместе выходили на прогулку с колясками. В перерывах между общением на тему ухода и воспитания потомства мамы обнаружили, что у них общие музыкальные вкусы, они обожают одни и те же сериалы, да и хобби у них общее – вышивание и шитье. Они даже нашли каких-то общих знакомых! А потом выяснилось, что обе – по профессии бухгалтеры, и после окончания декрета моя мама потянула его маму к себе на работу.
Именно поэтому нас обоих отправили в садик с трех лет, уговорив заведующую поместить меня и Клоуна в одну младшую группу. Забирала нас то моя мама, то его – они даже график для удобства установили! И все дети считали нас братом и сестрой, которых воспитывают сразу две мамы.
Некоторые из детишек стали задавать своим родителям вопросы типа: «Почему у Дани и Даши две мамочки, а у меня только одна?», и, естественно, что эти самые родители заподозрили неладное. Не знаю, что они сказали воспитателям, но и у последних возникли крамольные мысли. И когда Ирина Васильевна и Инесса Максимовна аккуратно стали расспрашивать меня и Клоуна о наших мамах, тот, ввиду своей неуемной, пусть еще и детской тупости, отвечал, что да, мам у нас с Дашей две! Мне на тот момент было совсем мало лет, но уже тогда я понимала, что мама у меня одна, а мама Дани – это совершенно другая тетенька. Клоун же упорно твердил, наверное, уже тогда назло мне, что мам у нас две, и даже придумал, что мы все вместе живем в одной квартире. Врать у него всегда получалось отменно!
Брови у воспитательниц поднимались все выше и выше. А когда они услышали его вольную фантазию на тему, что есть еще и двое пап, их брови оказались у самой линии волос и не спешили возвращаться на законное место. После всего этого Клоун объявил, что у них четверых общая спальня. И мысли изумленных взрослых переместились из одной плоскости в другую. После вольной Даниной интерпретации нашей жизни на одной лестничной клетке воспитатели сходили к детскому психологу. И та либо что-то неправильно поняла, либо сделала свои какие-то странные выводы, но мою маму, которая пришла нас забирать, в тот вечер ждал большой сюрприз в виде встречающих ее психолога, методиста и заведующей. Все они жаждали узнать подробности из жизни нашей якобы большой дружной шведской семьи… Пришлось вызывать Данину маму, а заодно и наших пап на детсадовские разборки, чтобы доказать, что семьи у нас две и они вполне обыкновенные.
В общем, шуму было… Конечно, когда разобрались, все почему-то очень развеселились, а воспитатели, как самые крайние, даже извинялись. Но уже тогда во мне стало зарождаться какое-то еще необъяснимое, но вполне осязаемое чувство глубокой личной неприязни к Клоуну, из-за которого домой мы пришли на два часа позже обычного. А он словно ничего не замечал. Был доволен собой.
Папы наши подружились почти так же быстро, как мамы, – оказывается, у них рядом стояли гаражи, что, видимо, является особенно сближающим фактором в мужской суровой дружбе. Кроме того, они оба любили футбол, болели за какую-то местную команду и вместе смотрели матчи по телевизору, а пару раз даже ходили на стадион. Правда, после того как оба вернулись с красочными фингалами – «пообщались» с фанатами команды-соперника, мамы им на футбол ходить больше не разрешали. А потом папа и дядя Дима вместе решили открыть свое дело – небольшую автомастерскую прямо в гаражах.
Дело пошло неплохо, и через несколько лет они открыли уже «нормальную» автомастерскую, сняв помещение рядом с автомойкой. Сейчас у них несколько таких мастерских. Не то чтобы это приносило баснословный доход, но я не могу назвать нашу жизнь плохой. Родители никогда не баловали меня, но и нужды я не знала. Клоун – тоже.
В старших группах садика я, как обычно водится, общалась с девчонками, а Даня – с мальчишками, но иногда его переклинивало, и он начинал активно лезть в наши игры во главе со своими дружками. Они рушили наши домики, отрывали головы куклам, прятали наши вещи, калякали на рисунках… Естественно, меня и подружек это выводило из себя, и мы, разозленные, бросались в бой. Я до сих пор помню, как отважно кусалась до крови – все обидчики носили мое клеймо. Правда, в результате почему-то виноватыми оказывались не только мальчишки, а мы все, и воспитательницы в наказание рассаживали нас по стульчикам, предлагая обдумать свое поведение. Пока я обдумывала, скрипя мозгами, в чем тут моя вина, Клоун начинал раздражать меня вновь – если он сидел близко, он тыкал меня в бок или развязывал бант, а если далеко, то начинал строить мерзкие рожи. В результате я кидалась его лупить, и меня наказывали вновь. То же самое происходило и дома. Стоило мамам отвернуться, как этот мелкий придурок начинал меня активно доставать, а стоило мне его стукнуть, как он начинал реветь, и от взрослых прилетало мне. Я даже помню, как мама отвела меня к детскому психологу из-за агрессии, но та объяснила, что я просто защищаю свое.
Однако со временем я стала перенимать тактику Клоуна. И тогда ругали его – на радость мне.
В общем, как вы понимаете, играть с Даней я ненавидела – и в саду, и дома, и во дворе, и везде. Все происходило по одному и тому же сценарию. Он исподтишка кидался в меня песком, таскал игрушки и ставил подножки, а когда я падала, громко гоготал, вызывая желание пульнуть в него камнем. Однажды Клоун так нарывался, что я, подняв камень, честно попросила его перестать – не то брошу. Естественно, он ничуть не испугался, продолжил обзываться, за что и поплатился – я бросила камень. И, сама не знаю как, попала ему в голову. Боже, как я тогда испугалась! Не того, что навредила Дане, а того, что меня заругают старшие! Я со всех ног бросилась к маме, сидящей с другими родителями на лавочке, но не успела ничего сказать, потому что тетя Таня услышала его плач и побежала выяснять, что произошло. Ничего страшного не случилось, камень был маленьким и пролетел по касательной, почти никак не повредив чугунную башку.
При этом рыдающий Клоун не сдал меня родителям, и в первый день я даже была ему благодарна – впервые в жизни. Зато на второй он вылил на меня с балкона воду. Ох и злая же я была!
Правда, родителей наши отношения почему-то веселили, и они часто называли нас женихом и невестой, прогнозируя в шутку нашу свадьбу.
Как будет удобно, говорила с улыбкой мама. – Мы все давно друг друга знаем. И Данечка – мальчик славный и умненький.
Вот-вот! И Дашенька такая красавица растет! подхватывала Данина мама. – И вообще они друг другу подходят: Дашка темненькая, а Данька светленький!
Крошки-картошки! умилялась моя.
Мы в таком случае третью квартиру на площадке выкупим и их там вдвоем поселим, смеялся Данин папа.
Или стену между нашими снесем, хмыкал в усы мой, и сделаем на троих одну огромную квартиру.
Меня это невероятно возмущало, и я твердила, что выйду замуж за Глеба Иванова – мальчика из группы, в которого я была влюблена. А Даня мотал головой и твердил: «Нет-нет-нет-нет-нет», что еще больше умиляло наших родителей.
Кстати, Глеб Иванов, моя первая детская любовь, тоже пал жертвой козней мерзкого Данечки. Наши чувства начались с того, что мы с Глебом лежали на соседних кроватях и обменивались взглядами во время сончаса, потому что оба терпеть не могли спать днем. У Глеба были очаровательные рыжие кудряшки, большие голубые глаза, и он казался пухленьким и умилительным, как ангелок. Никто из мальчишек с ним не играл, поэтому он примкнул к нашей девичьей стайке с моей подачи – я взяла его под опеку. Это тотчас же просек Клоун – и, естественно, начал терроризировать бедного Глеба. Апогея его пакости достигли в конце старшей группы, когда я решила, что Глеб должен меня поцеловать. Как папа – маму. Дело происходило в спальне, когда остальные дети отдыхали, а воспитательница куда-то ушла.
