Но только впервые в истории моего народа этот ритуал был ради другого. Ради чужака…
Карим -завоеватель, чужеземец, пришедший с Востока, покоривший эти земли. Он не почитал богов Вавилона, но даже он не мог не восхититься величием этого города, магией его традиций и… мной. Я видела блеск в его глазах. Видела вожделение и интерес. Мое женское начало легко улавливало эти эмоции…
Я протянула ему руку -он взял её, ощущая тепло моей кожи. По традиции, он должен был вести меня в покои храма, где священный союз богов повторится в мире смертных. Но когда наши взгляды встретились, в них не было ни страха, ни покорности, ни завоевания.
Только огонь.
Это искра, что может разжечь или уничтожить её судьбу.
Толпа замерла в ожидании. Их шаги по мраморному полу отозвались эхом в бесконечных сводах храма.
–Ты боишься меня? -тихо спросил Карим.
–Ты боишься богов? -ответила она.
Его губы исказила улыбка превосходства.
–Маленькая наивная девочка Инна. Я и есть Бог…
И ночь сомкнула над нами звездный купол. Я прикрыла глаза, потому что точно знала… Сейчас в судьбу нашего народа вплетают новую легенду -о жрице и завоевателе, о земле и небе, о любви, что сильнее власти. Но только эта легенда была ложью. Пройдет время- и ее перепишут. Я перепишу. На легенду о прекрасной правительнице, которая покорит и уничтожит чужака…
Жрец прочитал свои заповеди.
Нам снова пришлось взяться за руки.
– Пора…– с серьезными лицами посмотрели на меня жрицы.
И снова горящие лампады, и снова игра белых тканей меж колонн.
Карим остается позади, делая вид, что слушает наставничества жреца.
Только это совсем не интимно, совсем не прекрасно и чувственно…
Мы идем вглубь храма. Заходим в огромную церемониальную спальню. Внутри все начинает вибрировать от страха.
– Госпожа, располагайтесь на ложе,– обратилась ко мне одна из жриц.
Я бросила испуганный взгляд на устрашающего вида жезл, покоящийся на ткани рядом. Нервно сглотнула…
– Мы сделаем это быстро…– приободрила меня легкой улыбкой.
Я хотела было ответить улыбкой в ответ, но в этот момент полог ткани дрогнул, пропустив внутрь вип-гостя нашего «торжества».
Он полоснул по мне своим невозможным взглядом, сухо кивнул прислужницам, проигнорировав меня, тут же расположился на кресле, с которого, очевидно, открывался идеальный вид на происходящее…
Невольно сжала зубы и кулаки. Как же мне хотелось сейчас прыгнуть на него кошкой и расцарапать самодовольную морду…
Прислужницы начали колдовать вокруг меня. Вверх полетели тонкие белые шелковые полотна, призванные стать щитом, старшая из жриц приподняла подол моего платья, но их суетливые, но выверенные движения вмиг застыли под его решительное и категоричное «ля» (араб.– нет).
– Я пришел смотреть, а не угадывать,– произнес он с очевидным превосходством надо мной. И снова этот взгляд прямо в душу. Ненавижу…– тряпки долой… И платье тоже…
Глава 10
Женщины застыли в нерешительности. Я тоже. Словно бы окоченела.
– Но господин, такова традиция…
– Традиция в том, чтобы лишить ее девственной плевы палкой,– резко возразил он,– остальное- это ваше удобство. Я говорю- вы делаете- или я наплюю на традицию, даже Иннана? Не забывай, что у меня есть еще один пресловутый обряд в запасе и я могу воспользоваться своим правом…
Невольно усмехнулась про себя.
Чертов Карим.
А я ведь и рассчитывала на то, что он воспользуется… Планировала сжимать зубы от отвращения, но разрешить себя взять… Потому что если все пойдет по моей задумке, он никогда не согласится на третий обряд… А если и согласится, то пепел поражения на его языке будет равносилен самому жуткому поражению… Но для этого ему нужно сдаться сейчас, а мне- сдаться ему…
Вместо ответа на вызов резко встала с места и одним движением стянула с себя платье, упавшее на пол безвольной тряпкой.
Красивые золотые повязки на бедрах. Они почти ничего не прикрывали и тоже служили данью традиций. Но наглый мужской взгляд все равно на них задержался.
Карим не стеснялся оценивать мою женскую красоту и даже не стеснялся признать и словами, и видом, что она его волнует, но… Именно в этих признаниях и проявлялось то, насколько далеко он был от меня… Насколько презренна, ничтожна, неинтересна я была для него- покрытая с ног до головы черной тряпкой или вообще без единого кусочка ткани на теле.
Наши взгляды снова встретились. Подавила желание закрыть пышную грудь, когда его глаза спустились от шеи к восставшим на прохладе соскам.
Я легла обратно и сама развела ноги.
Господи, надо представить, что я просто на приеме у врача… Не думать, отключить сознание… Хоть бы быстрее все закончилось…
Старшая жрица снова взяла жезл с полотна и подошла ко мне, опустившись на колени.
По обычаю женщина должна почувствовать боль от дефлорации. Это ее плата за первородный грех. Я знала, что во время сексуального возбуждения твоя плоть может увлажниться самостоятельно, но… смысл традиции был как раз в том, чтобы не настраивать эти самые струны в душе женщины…
Открыто посмотрела на него… Сорвись, Карим. Сорвись. Ради своей страны я пожертвую гордостью и своей честью. Возьми меня, как оголодавшее животное, а после я утру свои слезы и выплюну тебе в лицо, что теперь моя земля свободна…
Он не шевелился. Рассматривал мою плоть, словно бы трогал. Кассия уверяла, что я вся красивая, как произведение искусства. Что во мне есть тонкость, манкость и холодность северной матери, но и огонь бабилонянки- и эти лед и пламень не дадут мужчинам выбора… Что это я, кто всегда будет делать выбор за них…
Откинулась на подушку, глубоко вздохнув. Напряглась, когда услышала скрип. Он встает и подходит ближе… Ну же…
Сорвись…
– Ты играла с собой когда-нибудь, Инна?– вдруг спрашивает он меня на русском, совершенно обескураживая.
Точно. Его мать русская. Он говорит на этом языке точно так же, как это делаю я- свободно. Зато вокруг никто не понимает. Вот его умысел.
Молчу, закусив губу. А он усмехается.
Снова трогает взглядом.
Красивый! Если бы не был таким жестоким и бессердечным, я бы сказала, что самый красивый, кого мне довелось видеть…
–Потрогай свои соски,– снова приказывает. Теперь хрипло.
Вся дрожу. О раздражения, отвращения и злости… Каков же гад… Каков!
Но делаю то, что он говорит.
Касаюсь грудей- и черт! Меня подбрасывает! Подбрасывает, как от удара тока. Ток отдает в низ живота.
Спираль в паху начинает расти и раскручиваться.
Его грудь тоже вздымается. Яростно, порывисто. Он не стесняется эмоций. Совершенно.
– Ниже…– снова приказывает,– проведи к низу живота.
Хриплый шепот на русском заставляет застыть всех. Они видят это безобразие. Господи, он не прикоснулся ко мне, а меня уже поимел…
Снова делаю так, как он говорит. Чересчур порывисто, нервно, потому что стесняюсь до чертиков.
Вот такого откровенного взгляда превосходства, вот такого темного мужского интереса…
– Нырни туда,– продолжает он. Трогаю свой бутон, развожу лепестки, замираю…
Карим смотрит прямо туда и облизывает свои губы.
Глава 12
Наверное, я была проклята при рождении. Мать рассказывала мне перед смертью, что родственницы мужа так и не приняли ее в свое архаичное, закрытое общество – чужачку из заснеженной России, которая слышала проклятия в свой адрес всякий раз, когда отворачивалась.
Это не помешало отцу самозабвенно и страстно пронести их любовь до самой ее смерти. Он привез мать из Сибири после окончания учебы в Советском Союзе вопреки всем законам и устоям. Ну, и наделала же шуму «невеста с Севера» для единственного сына правителя Бабилонии.
Дворцовые тайны, козни, неведомая культура… Я помню, как мама говорила, что пару раз думала, что не выдержит и сбежит… Но каждый раз отец зацеловывал ее злость и вымаливал еще один шанс…
Родители отца заняли выжидательную позицию, надеясь, что чужачка скоро надоест молодому Зороху и он утратит к ней интерес… Не случилось…
Спустя несколько лет родители отца погибли в авиакатастрофе. Так мой папа стал новым молодым главой небольшого, но древнего и самобытного государства, вольным принимать решение за себя… Он сделал мою мать своей единственное женой и правительницей. И поклялся более не брать другой женщины… На удивление русская жена с белоснежными волосами ниже бедер пришлась тогда политически кстати. Хоть местные женщины и ненавидели ее, называя колдуньей снега, укравшей сердце их завидного мужчины, в среде арабских правителей тогда было немало тех, кто подобно моему отцу, выбрал себе в спутницы жизни русских женщин, чья красота не могла оставить равнодушными горячие восточные сердца.
Эту тенденцию понимали и многочисленные советники Зороха, которые стремились обеспечить затерянной во времени и цивилизации стране ее стабильность через лавирование между интересами региональных держав.
«Русский медведь», великая держава, помогала своим союзникам на Ближнем Востоке. Эти браки были своего рода физическим воплощением дружбы и любви между народами.
По злой усмешке судьбы, теперь я должна была стать женой мужчины, родившегося именно от такого союза. Кариму Увейдату было тридцать четыре года. Его матерью была загадочная красавица Влада из России, некогда приехавшая журналисткой в охваченную войной Сирию. Страсть властного Васеля Увейдата, будущего всесильного премьера страны, к молодой русской девушке повлияла, как сейчас кажется, не только на их судьбу, но и на судьбу всей Сирии[1 - Историю родителей Карима можно прочитать в книге «Она моя», которая доступна на сайте бесплатно]… От этого союза родились трое детей- двое сыновей и дочь. И вот, один из них был назначен проведением стать моим мужчиной… Или палачом?
Что это было- проклятие? Незавидное стечение обстоятельств? Просто моя неудача?
Как только над Бабилонией нависла угроза, все начали обращаться к прошлому и вспоминать мою мать и ее появление в этих землях… Невиданная дерзость- впервые рядом с правителем чужачка, да еще и с немыслимым цветом волос и глаз… Жрецы недобро качали головой и говорили, что ее появление вызовет гнев богов, что неприступная Бабилония будет разрушена спустя тысячелетия… Отец их не слушал. До последнего он правил справедливо. Народ не роптал и жил хорошо. Но когда Карим пришел на наши земли, злые языке не забыли вспомнить о том, что его появление неслучайно… Вот она, кара! Старик-таки поплатился! Нашей кровью поплатился и честью наших дев!
Так шуршали языки за спиной, подобно диким змеям.
А отец был слишком разбит и деморализован, чтобы как-то ответить…
Когда Карим сказал, что собирается брать меня в жены, сомнений в том, что это единственный для меня вариант не было. Я была плодом проклятья… Ребенком от чужачки… Мои белые волосы вызывали страх, шок, отчуждение… Так было и с мамой, наверняка. Наверное, потому отец и наказал всем ходить покрытыми с головы до ног… Не верю, что дело только в ревности. Он не был злым, авторитарным и жестким человеком…
За меня он не боролся. Да и я сама все равно бы принесла себя в жертву… Может быть, хоть так я бы смогла искупить вину за грехи родителей, отдать дань своему народу…
– Девочка моя, не спишь?– услышала за спиной голос Кассии, вглядываясь в очертания погрузившегося в сон города. Завтра на рассвете я его покину…
– Куда до сна…
Кассия понимающе хмыкнула и обняла меня руками сзади.
– Возможно, мы посетим и Сирию, Иннана, мою родину. Там ведь живут его родители… Ты увидишь эту красивую страну…
Повернулась к милой няне и улыбнулась ей.
– Не стоит рассчитывать на нормальные отношения между мной и Каримом, дорогая Кассия. Уж чего-чего, а семейных застолий и визитов вежливости между нами не будет. И не только потому, что он такой человек. Потому что…– я нервно сглотнула,– я надеюсь, что этот брак разрушится еще до завершения праздника Акиту…
Кассия тяжело вздохнула.
– Может быть, было бы благоразумнее оставить агонию мести? Он заинтересован в тебе, попробуй построить с ним нормальные отношения… То, что он отказался от обряда…
– Говорит о его похоти…– усмехнулась я,– только и всего… Кассия, нельзя поддаваться соблазну прогнуться перед сильнейшим. Не забывай, эти люди пришли на нашу землю с разрушением. Они насиловали наших девушек.
– Насиловали?– усмехнулась Кассия и отвела глаза,– я видела поведение наших девушек на обряде во время твоего танца… После вашего ухода началась настоящая вакханалия. Сомневаюсь я, что и тогда кто-то был против… Молодежь здесь устала жить в Средневековье, Инна. Они хотят перемен. Девушки буквально мухами облепили пришедших мужчин. А уж твой Карим…
– Он не мой!-резко перебила его я…
Кассия недобро вздохнула.
– Ты играешь с огнем, Инна. С огнем, который пылает не в храме, а в его груди. Он дракон…
– Он всего лишь ханжа. Высокомерный и авторитарный…
– Тебе может понравиться быть с ним как с мужчиной… Я видела, что он тоже тебя волнует… И ему понравится… Я не сомневаюсь…
Внутри все топорщилось и напрягалось. Мне не нравился наш разговор. Совсем…
– Более того, Кассия. За эти дни до третьего ритуала я должна влюбить его… Карим должен начать испытывать ко мне реальные чувства… Иначе мой план сорвется… Я не имею права на ошибку. Он должен отказаться от третьего ритуала, чтобы я была свободна!
Кассия снова недобро покачала головой.
– Опасные игры, девочка… Опасные игры, которые очень легко могут стать жестокими…
