– Хорошо, раз ты так щедра, отказываться не стану, правда, мне не деньги нужны, а услуга.
– Спеть дуэтом? – подобралась Эвил, заинтересованно прищурившись.
– Нет уж, мне только в ваш гадюшник влезть не хватает! Спасибо, мне своего достаточно! Давай так… Таня тебя сейчас осмотрит, скажет, что может сделать, а потом мы с тобой потолкуем о взаимовыгодном сотрудничестве.
– Даже так… ну ладно. Хорошо!
Татьяна, которая наконец-то добралась до пациентки, велела ей снять линзы и рассказать о том, что именно её тревожит. Она всматривалась в ярко-золотую радужку с узким зрачком и внимательно слушала жалобы Эвил:
– Да линзы и тревожат! Глаза сильно болят, и видеть я стала хуже. К людскому врачу я хожу, он мне линзы подбирает, но проблема в том, что… этот тип оказался слишком уж внушаемым. Я даже не ожидала! Он как начал мне подчиняться, так и остановиться не может! То есть я его спрашиваю, можно ли мне линзы носить, а он мне говорит: «Как угодно госпоже!» Спрашиваю, сколько можно носить, а он мне: «Сколько госпоже захочется!» Вот я и носила… Нет, я там на упаковке правила читала, конечно, но…
– Но раз тебе сказали, что ты можешь делать, что угодно, ты так себя и вела? – вздохнул Филипп.
Он никуда не ушёл, устроился неподалёку на диване, вольготно там разлёгся и рассматривал потолок.
– И нечего так вздыхать! Что я должна была ещё подумать? – рассердилась Эвил.
– А следующего офтальмолога ты решила уже не подчинять? Скромно остановилась на одном?
– Нет, конечно! Но… второй оказался совсем никудышным. Падает ниц и поёт.
– Чего поёт?
– Да песни мои поёт… псссих! А потом начал просссить прощщения и говорить, что диплом купил! Он же врать-то мне не мошшшет! – в голосе Эвил всё больше и больше приступали шипящие звуки, и Таня подумала, что это, наверное, как с воронами – когда они волнуются, проявляется природное произношение звуков.
– Танечка… – Соколовский вопросительно покосился на Татьяну. – Что скажете?
– Отёк роговицы, – пожала плечами Татьяна, – Надо лечить, иначе всё будет хуже.
– А линзы? Линзы я могу носить?
– Нет. Глазам надо дать передышку.
– Да как же мне быть? – Эвил поморгала. – С такими-то глазами я не могу…
Действительно, яркие золотые радужки и необычной формы зрачок уж очень обращали на себя внимание.
– Почему же? – Соколовский небрежно взъерошил волосы, – Можешь сказать, что у тебя период изменений в жизни, ты решила кардинально переделать свой стиль, вот и надела такие красивые золотые линзы!
– И какие же у меня изменения? – прищурилась Эвил, что-то такое уловившая в голосе Сокола.
– Я могу тебе слегка помочь в объяснении этого факта…
– За отдельную плату, конечно?
– За встречную услугу! – Филипп резко поменял положение, уселся на диване и выдал:
– Мне нужна яркая спутница, с которой у меня якобы роман!
– Интересссно! – Эвил сузила глаза, – А что так?
– Да вот, понимаешь, я достиг уровня известности, за который надо платить информацией о личной жизни или хотя бы имитацией этой информации… Короче, пристали папарацци, раскопали гостиницу, решили, что моя протеже – это Татьяна. А мне лишнего шума вокруг этого места не нужно! Да и Танечке это всё ни к чему, – пояснил Сокол.
– Ну да… а если они ничего не накопают, решшшат, что ты или болесссный, или…
– Молчи, а то ещё чего-то лишнего шипанёшь, а я, знаешь ли, обидчивый! – холодно предупредил собеседницу Соколовский.
– Да что ты злишься… Прямо пошутить нельзя! Знаю я, знаю, что ты женатый и верный, слышшшала, – фыркнула Эвил. – А жена не рассердится, если узнает?
– Из-за тебя? Нет, – пожал плечами Соколовский.
– Понятно… где птица высокого полёта, а где змеи? – нелогично оскорбилась Эвил.
– Так! Знаешь, ты уж реши, что именно тебя раздражает! То, что я предлагаю это всё в качестве дымовой завесы, удобной нам обоим, а не реальный роман? Или то, что моя жена мне доверяет?
Певица призадумалась. То, что предлагал Соколовский, действительно было очень и очень выгодно – он очень популярен, её статус моментально повысится без малейших затрат с её стороны, делать ей для этого ничего не нужно, а реальный роман с ним её вообще никак не интересует. Правда, тут была и ещё одна сторона вопроса – та, ради которой она сюда прибыла!
Эвил покосилась на Таню, которая успешно делала вид, что она ничего не слышит, а потом спросила у неё:
– То, что у меня с глазами, это лечится?
– Да, но мне надо будет вас время от времени осматривать. А вам – использовать капли и гели для глаз.
– То есссть мне надо будет сссдесссь чассто бывать?
– Да, хорошо бы… – Таня не очень понимала, с чего такие вопросы.
– А ты не испугаешься? – прищурила золотые глаза Эвил.
– Чего? – удивилась Таня.
– Меня! Сссмотри! – Эвил не стала падать на пол, как это делали остальные, а, сидя на стуле, приподняла обе ноги, обутые в туфли на экстремальном каблуке, и топнула ими об пол.
Туфли так и остались на полу, тело Эвил на миг оказалось окутанным дымкой, а когда она развеялась, перед Таней возникла здоровенная, почти как из фильмов ужaсов, змея.
– Ого! – Соколовский и не подумал изменить позу, так и сидел на диване, безмятежно закинув руки за голову. – Сходу демонстрация максимального размера? И к чему такие спецэффекты? Татьяна, вы как?
– Красивая какая! – ахнула Таня. – Ой, мамочки, какая же вы красавица!
Соколовский чуть не зааплодировал – ничего лучше его сотрудница сделать не могла, даже если бы они репетировали эту сцену месяц!
Эвил замерла метрах в двух от Тани и напряжённо всматривалась в лицо человека, но сколько ни старалась, не увидела там ни страха, ни отвращения, ни жадности, ни неприязни.
– Ты правда не боишшьсся? – осторожно уточнила Эвил.
– Нет, – Таня пожала плечами. – Вы правда очень красивая!
Самое интересное, что Татьяне змеи действительно нравились! Ещё в детстве, читая книги Джералда Даррелла, Таня перестала бояться пресмыкающихся. Да, понятное дело, глупо хватать в руки ядовитую змею, это может быть реально опасно, но вообще-то от автомобилей гибнeт гораздо, просто несоизмеримо больше людей, чем от укусов змей, однако, мы же не отпрыгиваем в сторону, содрогаясь и вереща от ужаса, при виде «страшных машин».
Потом, когда она уже училась в вузе, у неё был однокурсник, который был фанатом змей. Он их с детства держал дома, благо родители его поддерживали, разводил и вообще всячески популяризировал свои увлечения. Правда, многие в их группе так и шарахались от принесённого на занятия безобидного и красивущего маисового полоза или ужика, но однокурсник не сдавался, а обнаружив, что Тане змеи нравятся, частенько вручал ей в руки то одного, то другого своего питомца.
Именно таким образом Таня на всю жизнь получила прививку от страха, зато научилась восхищаться красотой мягкого перелива чешуи, золотом радужки и изящными движениями.
Когда ей пришлось общаться с предприимчивым Ххоршем-Геннадием, она вполне спокойно восприняла его внешний вид, но он-то становился просто двухметровым чёрным змеем, а тут перед ней переливается каждой чешуйкой, окрашенной в песочно-золотистый цвет, здоровенная змеиная красавица.
Страха не было никакого, тем более что рядом расслабленно сидит Соколовский – он-то явно не допустит реальной угрозы, а раз так, то чего лишний раз суетиться? Нет, на самом деле Таня понимала, что тут что-то не так, змея очень уж крупная, а у неё ноль реакции, но решила, что это её состояние – побочный эффект от отвара Уртяна.
Эвил изумлённо уставилась на Татьяну, а потом чуть пододвинулась к ней, прошипев:
– Посссмотри ссейчасс глаза!
– Да… и тут отёк роговицы! Вот интересно-то как, значит, изменения в одной форме, переходят и на другую! – пробормотала Татьяна, не замечая развеселившегося начальства, а потом решительно произнесла:
– Будем пробовать лечить в обеих формах! Я обратила внимание на то, что в истинном виде обычно выше регенерация тканей, надо попробовать начать лечение именно в змеином обличье.
Она даже голову Эвил деловито сдвинула в сторону, проверяя, на каком глазу больше повреждения.
– Ну Таня и даёт! – развлекался про себя Соколовский. – Нет, понятно, что панические настроения и соответствующие им движения у неё пока не работают, но в остальном-то… не реакция, а просто чистый восторг! Коту расскажу, вот уж он потешится! Надо же – змеицу в истинной форме полностью дезорганизовала, и чем? Обычным осмотром!
Дезорганизованная змеица послушно поворачивала плоскую морду, машинально обнюхивала человеческую девушку, сидящую перед ней, снова и снова не находя ни признака коварства, ни даже крошечной доли алчности, ни крупицы ужаса.
– Вот ассспид, – невольно вздыхала она, размышляя о превратностях судьбы и удачливости Сокола, – Ну как? Как он такую нашшшёл? Да даже есссли заморочил, она же професссионал! Асссс! А это мороком не нагнать!
Когда Таня закончила осмотр, Соколовский решил напомнить Эвил о теме их разговора:
– Ну так что ты там решила?
Толстый и длинный хвост хлестнул по полу, и на стуле рядом с диваном обнаружилась красивая темноволосая девушка, нащупывающая изящной ножкой туфли.
– Я сссоглассна! Мне это выгодно сссо всссех ссторон! – выдохнула она.
– Точно! Рад, что ты сразу уловила выгоды моего предложения! – усмехнулся Соколовский. – Итак… давай наметим план ближайших мероприятий… Ах, да… забыл. Надо же распорядиться! У меня тут папарацци бесхозный бегает.
– Да что ты? – заинтересовалась Эвил, решившая, что день у неё явно задался.
Ну и пусть не удалось заполучить в единоличное владение ветеринаршу, зато она её всё равно лечить будет! А в придачу наклёвывается выгоднейшее сотрудничество! Эвил прямо-таки уже видела, как её соперницы-конкурентки шипят почище, чем она сама, злятся и завидуют тому, какого спутника она себе отхватила.
– А откуда ты папарацци взял? – у самой Эвил много чего могло бегать, но не сказать, что журналисты очень уж часто попадались.
– Да так… само пришло… – хохотнул Сокол. – Я вот чего думаю, а что, если нам ему сразу показаться, а? Ты выглядишь роскошно, одни туфельки чего стоят, так что такой красоте просто так пропадать? Да и глаза надо продемонстрировать – меняться так меняться!
– А какое издание там бегает? – живо уточнила Эвил, а заслышав ответ, хищно улыбнулась, – Перед предпредыдущей линькой они меня обозвали тусклой коричневой молью!
– Надо проучить! – улыбка Соколовского была такой доброй-предоброй…
***
Лёха Хвостов уже не понимал, где верх, а где низ у этой бесконечной, невозможной, невыносимой лестницы! Вся его жизнь съёжилась до ступенек, хлопанья чёрных крыльев, карканья и его собственных подпрыгиваний-уворачиваний от острого вороньего клюва.
Он перестал вопить о том, что так не бывает, о том, что это сон, кошмар, звать кого-то на помощь, когда стало понятно, что надо выбирать одно из двух – или вопить или дышать, жадно втягивая такой нужный для бега воздух.
Он перестал думать о том, что с ним происходит и когда это пройдёт, – мысли не давали своевременно срабатывать инстинктам.
Он забыл даже, зачем вообще тут оказался, когда перед его носом вдруг оказалась подъездная дверь, он ринулся к ней, боясь только того, что это мираж, фантом, но нет, дверь оказалась настоящей, а вот ворон вдруг исчез, словно его втянуло в стену!
Лёха вцепился в дверь, распахнул её и…
Разом вспомнил, и кто он, и зачем он тут, и всё остальное тоже! Нет-нет, внезапное возвращение памяти и охотничьего инстинкта произошло вовсе не просто так – он просто увидел свой объект с какой-то девахой.
– Да какая там ветеринарша, ветеринарка, короче, при чём тут та как-там-её… Вот же Соколовский с бабой! Да ещё какой бабой! Явно кто-то из их тусовки! Только бы их не упустить… только бы сфоткать, только бы…
Да он бы даже в лужу нырнул и оттуда фоткал эту пару!
Растрёпанный, взмокший от недавних непомерных физических усилий по преодолению лестницы, Хвостов рванулся в погоню за целью.
Глава 7. Спец для змеи
Соколовский бережно, как бесценную хрустальную вазу, если, конечно, можно представить себе вазу на ногах, обутых в туфли на каблуках, вёл Эвил к её авто.
Эвил сияла очаровательной улыбкой, белоснежными зубами, золотыми глазами и дорогущим кольцом. Кольцо вообще-то было её собственным – завалялось в сумочке, но пришлось кстати – а пусть всякие разные голову поломают, к чему бы это на безымянном пальчике прекрасной девы увесистый бриллиантовый булыжник.
Правда, если бы окружающие слышали, что именно эти двое воркуют друг другу на ушко, то треск разрываемых шаблонов оглушил бы всю округу:
– Если ты улыбнёшься ещё шире, то у тебя могут открыться змеиные клыки! – шептал развлекающийся от души Соколовский.
– Если не прекратишь провоцировать, первого укушу тебя! – отвечала ему нежная «возлюбленная». – Забыла спросить, когда мне к тебе переезжать?
– Никогда! Чур меня! – прошипел Сокол, не переставая нежно улыбаться змеюке подколодной.
– Хм… какой-то неправдоподобный у нас получается роман! – оценила Эвил, – А! Не хочешь, чтобы я дома у тебя обосновалась, да и ладно! Я придумала – перееду в твою гостиницу и буду жить там. И ты будешь приезжать ко мне каждый вечер!
– Ты будешь приезжать каждый вечер к СЕБЕ ДОМОЙ! – Сокол не собирался подкладывать такую… пресмыкающуюся свинью Татьяне.
– Неее, я тут уже всё рассчитала. В этом же сплошные плюсы!
– Это для кого? – подозрительно уточнил Филипп нежным шёпотом.
– Для меня, конечно! С чего бы мне о тебе-то думать! Так вот… во-первых, я буду приезжать, а твоя врач будет меня лечить! Во-вторых, мне отсюда на студию ездить удобнее, а в-третьих, мне было скууучно, а теперь весело, и я собираюсь это и дальше продолжать!
– Веселиться, прыгая на моих нервах? – с сарказмом уточнил Сокол.
– Ой, какой ты умный! А я-то всё думала, и что мне это напоминает! Да, мой золотой… слышшшшишшшь, как я тебя зову? Ты же помнишшшь, что для нас золото? – сверкнула она глазами.
– Помню-помню… – вздохнул Соколовский, размышляя, а не зря ли он это затеял, но покосился на типа с камерой, который безостановочно фотографировал их пару, потом перевёл взгляд на Эвил и внутренне довольно прижмурился. – Кстати, милая, смотри-ка… а там тебя снимают с невыгодного ракурса…
– Шшшшто? – опомнилась Эвил, перевела взгляд на папарацци, сверкнула глазищами и, оторвавшись от Сокола, неожиданно шустро метнулась к сборщику сплетен. – Да как ты сссмел!
К счастью, Лёха не смотрел напрямую в глаза Эвил, иначе там и закончилась бы его самостоятельная жизнь. Правда, нешуточную угрозу он уловил всей шкурой, поэтому метнулся на проезжую часть, едва не проехав на капоте ни в чём не повинного встречного авто, и рванул подальше от нервных особ, благо улов у него был чудесный, лучше и не придумать!
