Влада Ольховская "Источник света"

– Зачем вы храните эту могилу? – не выдержала Таиса. – Нашли, что в саду ставить! Лучше бы садового гнома купили, ей-Богу…

Остатки автомобиля и правда хранились на частной территории, но за пределами сада, тут Таиса несколько утрировала. Для остова соорудили специальный навес, оберегавший его и от воздействия стихии, и от посторонних глаз. Но уже от того, что автомобиль, невольно ставший орудием убийства двух парней, постоянно находится рядом с жильем, Таисе становилось не по себе.

А вот владелец и сада, и автомобиля от сомнений явно не терзался.

– Это доказательство, – заявил Роман Росто?в, сопровождавший Таису в шатре.

– Доказательство чего? Машину чистили столько раз, что она стерильнее скальпеля в операционной!

– Доказательство того, что моя дочь ни в чем не виновата.

– Но когда вы решили сохранить эту машину, вы еще не знали, что Дашу будут в чем-то обвинять, – заметила профайлер.

– Верно, тогда я сохранил автомобиль, чтобы напоминать Даше и другим моим детям о том, как важно водить аккуратно. Но потом начались угрозы, преследование… Теперь я рад, что принял такое решение. Хотя бы вы будете уверены, что мою дочь обвиняют без причины!

Ростов, надо отдать ему должное, ни разу не высказал недовольства по поводу того, что к нему не явился Николай Сергеевич Форсов собственной персоной. Видно, хватило ума понять, что его могли послать подальше даже с его деньгами. Но и при таком уме он позволял себе определенную наивность: он искренне верил, что машина что-то доказывает.

А она не доказывала ничего, и если бы на месте Таисы оказался Форсов, он бы подумал то же самое.

Трагедия произошла больше трех месяцев назад. Автомобиль принадлежал Роману, но за рулем находился не он – он как раз оказался далековато от собственного имущества, на другом континенте. На суде Ростов заявил, что не знал о намерении дочери взять его машину. Ничего другого он сказать и не мог, не признаваться же, что он разрешал несовершеннолетней девушке гонять на спортивной иномарке! Однако от профайлеров он правду не скрывал, сразу признался: он вообще купил эту машину для старшей дочери, Даши, сам предпочитал массивный внедорожник. Дарья же водила машину с шестнадцати лет и просто дожидалась, когда ей выдадут права. Таиса не стала уточнять, кому Ростов приплачивал за то, что на покатушки его наследницы закрывали глаза, тут уж пусть полиция разбирается.

Водила Даша уверенно, даже нагло – как это часто бывает с подростками, не заплатившими за машину ни копейки. Но, надо отдать ей должное, справлялась она неплохо и ни разу не попала в аварию. О том, что у нее есть машина, знали все ее друзья, и она с удовольствием их катала, если было настроение.

Так что трагедии действительно никто не ждал… Но она любит приходить без приглашения.

Даша задержалась на вечеринке в клубе – конечно же, только для совершеннолетних, и конечно же, полной молодняка разных возрастов, от четырнадцати до двадцати. Родители не возражали против того, чтобы дочь бывала на таких тусовках, однако с единственным условием: если она берет машину, то пить не должна. Даша прекрасно знала, что с отцом шутить куда опасней, чем с законом, и подчинялась безукоризненно.

Только вот это ей не помогло. Она была трезва той ночью – и все равно попала в жуткую аварию. Март в этом плане опасен: тепло весны заставляет забыть о скользких дорогах. Днем все было неплохо, и Даша расслабилась, а вот в пять утра, когда она возвращалась с вечеринки домой, ударили морозы, машину повело. Девушка пыталась удержать управление, но напрасно, все произошло за секунду, автомобиль сначала налетел на стену какого-то склада, отскочил в сторону, снес фонарь и только там остановился, почти разорванный пополам.

Даша выжила, а вот ее спутники нет. Той ночью погибли бойфренд девушки и его друг, напросившийся на то, чтобы его отвезли домой – хотел сэкономить на такси… Парни умерли мгновенно, Дашу защитила круговая система подушек безопасности и крепкий корпус автомобиля. Девушка все равно не осталась невредимой: она получила перелом позвоночника, рваные раны по всему телу и настолько раздробленную кость правой ноги, что хирурги всерьез подумывали об ампутации, но обошлось.

Уже это стало для семьи грандиозной бедой, однако, как выяснилось, не последней. Даша провела в больнице несколько месяцев, а когда она вышла, оказалось, что многие винят ее в случившемся. Причем кто-то ограничивался отказом от общения с девушкой, а кто-то переходил на откровенные угрозы и оскорбления.

– Мой ребенок едва не погиб, – жестко произнес Руслан. – Она потеряла человека, которого действительно любила, ей и так тяжело. А теперь ей еще и не дают покоя, хотя реабилитация не завершена!

– Я вам очень сочувствую и все же не могу не спросить: почему вы обратились именно к профайлерам? Не самый банальный выбор, многие просто отправили бы дочь к психологу.

– Она ходит к психологу, конечно, и ваша задача не в том, чтобы помочь ей! Даша сильная, она и так справится. Мне нужно, чтобы вы разобрались со взрослыми. К сожалению, глупости подростков повлияли и на старшее поколение: родители погибших парней открыто обвиняют мою дочь, грозят судами… Эта история должна закончиться, а она затягивается.

– Мы все равно говорим о работе полиции, – настаивала Таиса.

– Так полиция пусть работает, кто ж ей мешает! Мне нужен человек с авторитетом, разбирающийся в криминальной психологии… Способный объяснить этим людям, что моя дочь – не убийца! Она тоже жертва… Я стал искать такого специалиста, мне рассказали о Николае Форсове.

О, вот и первый намек на то, кого Ростову действительно хотелось бы здесь видеть. Однако намек осторожный, который Таиса без труда проигнорировала.

– Значит, вы считаете эти обвинения абсолютно необоснованными?

– Дело даже не в том, что я считаю… Понятно, что мнение отца никто учитывать не будет! Но есть факты, и они как раз на стороне Даши.

– Что же это за факты?

Роман демонстративно указал на изломанный автомобиль:

– Да вот же! Моя дочь могла умереть там! Заметьте, я не говорю, что она по определению не может быть убийцей. Я в это верю, но понимаю, что любой отец скажет о своей дочери такое. Я стараюсь смотреть на ситуацию объективно: если бы Даша действительно хотела убить Ваню, она бы сделала это, не рискуя собой.

Тут Таиса могла бы указать на то, что подростки как раз бесстрашны – и не лишены веры в собственное бессмертие, такое обычно приходит позже. Она просто не видела смысла спорить с Ростовым, спросила она о другом:

– А у Даши были причины убить Ваню?

– Вы что, намерены в чем-то обвинить ее?!

– Я знаю, с чем мне предстоит столкнуться, – осадила его Таиса. – Или вы думаете, что я приду к родителям тех парней, скажу: «Здравствуйте, я психолог, Даша ни в чем не виновата»? А они ответят «А, ну ясно, тогда расходимся» и ничего другого? Я хочу знать, за что держатся они.

– Да за глупость, которую можно придумать на ровном месте… Якобы Ваня собирался бросить мою дочь, а она этого допустить не могла. Как вам причина для убийства?

– А он собирался? Что говорит Даша?

– У них все было нормально, – отрезал Роман. – Я в подробности такого никогда не вдавался, но… Если он сел к ней в машину, они все еще были парой.

– Не обязательно. Второй юноша ее партнером никогда не был, а в машину все равно сел.

– Напросился – это важно. Есть подтвержденные показания других подростков с той вечеринки, Даша не хотела его брать, но он очень настаивал, и Ваня его поддержал.

– Но в итоге пристегнулась только Даша.

– А когда подростки вообще добровольно пристегиваются? – хмыкнул Роман. – У Даши не было выбора: я настроил машину так, что она издавала звуковой сигнал, пока водитель не пристегнется, с каждой секундой все громче и громче. На пассажирские кресла эти настройки по понятным причинам не распространялись, вот и весь секрет. Даша плохо помнит тот день, да и мы на нее не давим… Но ей показалось, что парни заснули, в пять утра это вполне возможно. Она тоже начала клевать носом, а дальше все завершилось очень быстро.

– Ясно. Есть еще что-нибудь, о чем мне нужно знать?

Ответ Таиса получила до того, как ее собеседник заговорил. Взгляд Романа изменился, стал менее уверенным, да и пауза тоже много значила. Получается, кое-что есть, но это не в интересах Даши, вот ее отец и сомневается.

Впрочем, сомнения эти были недолгими, молчать он все-таки не стал:

– Некоторые ребята говорили, что Даша угрожала Ване – при личных встречах и в соцсетях. Она не раз утверждала, что убьет его, если он что-то сделает не так, там они уточняли, что ей не нравилось… Какая разница? Мы с вами взрослые люди, мы понимаем, что слова – это просто слова!

Таиса как взрослый человек понимала как раз то, что со слов многое начинается, ну а Ростов сейчас пытается манипулировать ею через это дружеское «мы», даже если не понимает, что манипулирует. Но он все равно остается в первую очередь отцом, что бы он там ни заявлял про объективность, его мотивы понятны.

Вопрос в том, какую теорию лучше считать рабочей. Понятно, что дыма без огня не бывает, раз на эту Дашу взъелись, она вряд ли добрый ответственный ангелочек. Вероятнее всего, капризная девица, собственница… но вот убийца ли? То, что она рисковала собой, мало что значило для Таисы: эта девочка явно привыкла получать все, что хочет, она была уверена, что избранных смерть не касается. Куда важнее то, что Ваня все-таки сел к ней в автомобиль – и что с ними был третий человек. Даша не рассчитывала на его присутствие, это понятно. Если бы она хотела убить бойфренда, ей куда выгодней было бы дождаться другого случая, когда рядом не будет посторонних, когда шансы на успех чуть выше. С чего ей торопиться? Нет, скорее всего, авария произошла незапланированно, это и нужно держать в уме… однако не зацикливаясь.

– Ну так что? – поторопил ее Роман. – Когда мне назначить встречу с родителями Ивана?

– Я вам сообщу.

– В смысле? Почему не сейчас?

– Потому что мне нужно больше данных, – невозмутимо пояснила Таиса. – Прежде, чем я начну доказывать им, что Даша невиновна, мне нужно самой в этом убедиться.

– Вы издеваетесь надо мной? После всего, что я только что рассказал, вы допускаете, что моя дочь могла спланировать такое?!

– Да. И вы это допускаете.

Роман, явно приготовившийся к понятному эмоциональному спору, от такого аргумента заметно растерялся:

– Так… Что… В каком смысле?! Я нанял вас, за немалые деньги, между прочим, чтобы доказать невиновность моей дочери, которую на самом деле считаю виноватой? Барышня, а вы уверены, что психолог?

– Барышня у вас за рулем сидела, – холодно напомнила Таиса. – И, возможно, превратила в фарш двух парней. А вы не хотите в это верить, но, вопреки всем доводам рассудка, допускаете, что Даша могла такое сотворить. Вы просто очень хорошо знаете свою дочь. Если бы вам нужно было защитить ее от несправедливого преследования, вы бы уже десять раз вывезли ее в другую страну, сменили ей имя, внешность, да хоть пол – хотя она вряд ли бы такое оценила. Однако вы вместо этого с немалым трудом получили контакты специалиста, способного добыть вам правду.

Он хотел возразить, Таиса видела. Роман Ростов был успешным бизнесменом, умеющим добиваться своего через агрессивное ведение переговоров. Он даже набрал в легкие воздуха, приготовившись к гневной тираде возмущенного отца… И ничего не сказал, запнулся. Потому что в глубине души он действительно знал правду с самого начала.

Таиса не давила на него, дала ему пару минут на то, чтобы успокоиться.

– Ладно, – мрачно покосился на нее Роман. – Я надеялся, что без этого удастся обойтись, но если надо – хорошо! Идемте, я отведу вас к Даше.

– Нет.

– Что значит – нет?

– Я не пойду к Даше, – пояснила Таиса таким тоном, будто Роман действительно не знал значение этого слова. – Смысла не вижу, я и так могу вам сказать, как пройдет наш разговор. Я спрошу у нее, убила ли она Ваню и Сашу. Она будет все отрицать, потом наверняка заплачет, изобразит слабость, боль или головокружение, а то и все сразу. Отцовское сердце не выдержит, и вы вытолкаете меня вон. Так что – сразу нет.

– И что же вы планируете делать?

– Побеседую со всеми, кто хоть как-то связан с ситуацией, в том числе и с родителями мальчиков.

– Но плачу вам я!

– Вы, видимо, перепутали наше общение с ситуацией, когда женщина за оплату исполняет любые ваши пожелания, – покачала головой Таиса. – Я буду выполнять свою работу так, как считаю нужным. Перестанете платить – перестану выполнять, и вы останетесь без ответов. Но если вам от этого спокойней, имейте в виду: вторая сторона поверит моим выводам охотней, если увидит, как я работаю. Мне нужно знать о Даше не то, что знаете вы, а то, что знают другие. Тогда мои вопросы станут чуть менее предсказуемыми, чем сегодня.

Он злился, Таиса прекрасно видела это. Пытался скрыть, но не смог: это ведь не бизнес-переговоры, тут решается судьба его ребенка! Однако Роман ни слова не сказал о расторжении контракта, не послал ее подальше, этого Таисе было достаточно.

Она понимала, что Роман вполне может оказаться прав, это действительно случайная трагедия, но все же… Именно то, что он счел главным доказательством невиновности, Таиса воспринимала как раз как доказательство вины. Машина пострадала слишком сильно. Столкновение прошло не по диагонали, нет, оно было лобовым… А так не бывает, если автомобиль снесло с дороги из-за непогоды. Выглядело скорее как намеренное столкновение, как будто Даша свернула к тому самому складу. Но даже если нет, если машину случайно развернуло под углом девяносто градусов… Это произошло быстро, однако не мгновенно. Какой инстинкт срабатывает у любого водителя в таком случае? Правильно, нажать на тормоз – независимо от того, верное это решение или нет! Однако обломки автомобиля выглядели так, будто он влетел в ту стену на полной скорости, даже не попытавшись затормозить, и вот это как раз тянуло на предумышленное убийство.

Таиса запретила себе делать выводы, пока ей предстояло еще раз изучить список свидетелей и определить, с кем говорить в первую очередь. Но это уже завтра, в рабочее время, люди никогда не любят вспоминать о смерти, а уж на ночь глядя – тем более!

Поэтому пока что Таиса направилась домой, ей даже Форсову не о чем было докладывать. Она вернулась к себе, двор уже был забит машинами, так что запарковаться удалось далековато от подъезда, но ничего – в хорошую погоду можно и прогуляться. Таиса размышляла о расследовании, отвлеченно наблюдая, как играют в песочнице дети, как выгуливают собак их владельцы, как подростки, которым нужно где-то зависнуть над телефоном, отвоевывают лавочки у старушек. С соседями она толком не общалась, разве что по необходимости, потому и не ожидала, что ее окликнут. И уж конечно, она не собиралась обращать внимания на худенькую девочку лет десяти-двенадцати, устроившуюся на спинке скамейки возле подъезда Таисы.

Зато девочка очень даже обратила на нее внимание: она Таису и высматривала. Как только та подошла поближе, девочка ловко спрыгнула со своего импровизированного насеста и остановилась на дорожке так, чтобы точно перекрыть профайлеру путь. Таиса растерялась, но контроль над ситуацией не упустила – возможно, это типичный случай раннеподросткового хамства, а может, кто-то из детей, связанных с делом Даши Ростовой, умудрился ее отследить… В любом случае, она могла с этим разобраться.

Или думала, что может. Когда она разглядела, кто стоит перед ней, слова сами застыли в горле, Таиса замерла на месте, не понимая, как реагировать, правильно ли она распознала этого ребенка – или ей мерещится, ведь такого просто не может быть!

Девочка, в отличие от нее, от сомнений не страдала вообще. Она окинула Таису слишком взрослым для ее скромного возраста взглядом и невесело усмехнулась:

– Ну, привет… Мама.

Глава 2

Екатерина Токарева вряд ли понимала, как сильно ей повезло. Сложно понять такое после трагедии, в ожоговом отделении, зная, что сразу после лечения тебя ждет суд! Но Николай смотрел на ситуацию иначе, и он уже мог сказать, что Токарева со своей выходкой добилась куда больше, чем могла ожидать.

Она подготовилась неплохо, выжала максимум из того, что было ей доступно. Однако даже так гарантированно рассчитывать она могла разве что на скандал, внимание журналистов и общественности… Это дало бы ей не так уж много, если бы на уровне полицейского руководства приняли решение замять страшную историю. Внимание прессы и целая череда интернет-скандалов были доступны и раньше, а толку? В судьбе Екатерины это ничего по-настоящему не изменило.

Везение заключалось в том, что высокие полицейские чины восприняли ее всерьез. Ее версию не сочли единственно правильной, однако Екатерине выделили одиночную палату, обеспечили ей великолепную медицинскую помощь, а главное, приставили охрану, которая и близко не подпустила бы к ней тех, кого она публично обвинила в своих бедах.

А вот Николая пустили без проблем – иначе и быть не могло после того, как его долго уговаривали принять это задание. Приближаясь к палате, он продумывал разные варианты того, что мог увидеть за закрытой дверью. Возможно, сумасшедшую, с которой говорить бесполезно, у нее фантазия давно слилась с реальностью, а голова забита теориями заговора. Или окончательно сломанную женщину, все силы которой ушли на последний отчаянный поступок. Это чуть лучше безумия, но тоже не идеальный вариант: ее устами с Николаем будет говорить чистое горе, а оно плохой свидетель.

Но правдой неожиданно оказался третий вариант. Жизнь била Екатерину без жалости: еще до ожогов женщина выглядела откровенно больной, она смотрелась намного старше своих лет, она напоминала старуху, не достигнув старости. Но при этом на ее осунувшемся лице горели живым пламенем мудрые, всё понимающие глаза. Вероятнее всего, вернуться к нормальной жизни она уже не сможет, она держится только за идею о мести, но свою личную вендетту она намерена довести до конца.

Когда в палату вошел Николай, пациентка не стала бросаться на него с вопросами или обвинениями, она ждала, настороженно разглядывая посетителя. Форсов с удовольствием отметил, что привязывать Екатерину к кровати никто не собирался. Он придвинул поближе деревянный стул с высокой спинкой, устроился поудобней, кивнул собеседнице.

– Здравствуйте, Екатерина. Меня зовут Николай Форсов, я психолог-криминалист, меня попросили побеседовать с вами.

Обескровленные губы женщины изогнулись в горькой улыбке.

– Психолог, значит… То есть, будут давить на мое сумасшествие?

– Нет, – покачал головой Форсов. – Если бы собирались давить на ваше сумасшествие, разговаривать с вами никто бы не стал, безумцы лишены права голоса.

– Тогда зачем вы здесь?

– Вы утверждаете, что ваших близких убили. Те, кого вы обвиняете, настаивают на том, что вы врете. Возможно, врет кто-то один из вас, возможно, обе стороны – или обе стороны не врут. Даже в теории звучит непросто, согласитесь. Меня наняли для того, чтобы разобраться в случившемся. Я правильно понимаю: никаких фактических доказательств у вас нет?

– Я просто знаю правду!

– Начнем с этого – расскажите мне вашу правду.

Форсов осознавал, что она ему не доверяет, но это не имело никакого значения. Екатерина была достаточно умна, чтобы понять: он – ее последний шанс.

Два года назад у Екатерины и правда была замечательная жизнь. Муж, которого она искренне любила и с которым прожила почти сорок лет. Две красавицы дочери – действительно красавицы, Николай видел их фотографии. Смущало Екатерину разве что отсутствие внуков, но она успокаивала себя тем, что отношение к возрасту теперь другое, ее девочки решат, что делать со своей жизнью, сами, она не торопила их и не давила.

Ее дочери родились с разницей четыре года, а чувство было такое, что они появились на свет в разные эпохи. Настя, старшая, всегда была сдержанной, скромной, мечтательной, вечно стремящейся спрятаться от мира в книгах. Она хорошо училась, в итоге стала фармацевтом, но то и дело подрабатывала фотомоделью – внешность у нее была яркая.

Младшая, Лиза, оказалась неугомонным сгустком энергии, попросту не способным усидеть на месте. Это приносило ей и беды, и преимущества. С учебой у нее как раз не сложилось, однако пробивной характер позволил ей найти свое место в жизни. Лиза занималась танцами, этим и зарабатывала, да еще в съемках участвовала – ей, в отличие от сестры, было ближе не общение один на один с фотографом, а более активные проекты вроде массовки в кино или создания музыкальных клипов.

При настолько разных личностях родители с тревогой признавали, что Лиза как раз может вляпаться в неприятности, но хотя бы за Настю беспокоиться не придется… А сложилось иначе. Беда настигла обеих сестер, просто не сразу.

Началось все с того, что Лиза получила роль в клипе известного рэпера. Деньги платили впечатляющие, да и для резюме это был значимый пункт. Лиза грезила этим, отсчитывала дни, однако за сутки до съемок разболелась так, что никакие лекарства не могли привести ее в норму даже на час. Она то ли отравилась, то ли вирус подхватила, и пришлось признать, что выполнить задание она не сможет. Для нее это было не просто потерей работы, она рисковала испортить отношения с агентом, который привел ее на проект. Но Лиза нашла выход…

– Она уговорила Настю, а я ей помогла, – с горечью человека, который приписывает себе вину за все беды мира, признала Екатерина. – Только действовали мы по разным причинам, но… Какая разница, если итог один? Лиза хотела, чтобы съемки состоялись, ей важно было сберечь свою репутацию. Я же давила на то, что Насте нужно быть более активной, легче решаться на приключения… Она незадолго до этого рассталась с женихом, он еще и старой ее назвал – в ее тридцать три года! Я видела, что это ее сильно задело… Мне казалось, что эти съемки будут прекрасным поводом для перезагрузки, может, для новых знакомств…

– Как сама Настя относилась к этому? – уточнил Форсов.

– Неоднозначно… С одной стороны, она по-прежнему жутко стеснялась. С другой, ей было любопытно: это же настоящая звезда рядом будет, солидный проект, съемки за городом, в элитном коттеджном поселке! Думаю, в глубине души ей хотелось согласиться, и она позволила мне и Лизе себя уговорить… Если бы я только знала…

– Не отвлекайтесь на это, прошу. Исправить прошлое не можете ни вы, ни я, сосредоточимся только на фактах.

Настя отправилась на съемки вместе со всеми – актрис забирал из города автобус, отвозил к коттеджу, потом возвращал обратно. Нормальная практика, так делается для того, чтобы проект не сорвался из-за чьего-то опоздания. Екатерина знала, что дочь вернется через два дня, но договорилась, что они будут созваниваться каждый вечер.