Саша Фишер "90-е: Шоу должно продолжаться – 9"

– Можно подумать, мы и так его не запомним, – фыркнул Астарот.

– Через много лет, когда “Ангелы С” будут легендарными суперзвездами, эти видеозаписи можно будет продать за миллионы, – голосом пророка сказал я. – Ты хочешь помешать мне стать миллионером?

– Если так дальше пойдет, то на эти твои миллионы рублей скоро бутылку портвейна нельзя будет купить, – хмыкнула Света.

– Ладно! – Астарот рассмеялся. – Давай я скажу что-нибудь…

Я шагнул ближе, чтобы захватить лицо Астарота крупным планом. Тот откашлялся, помялся и посмотрел прямо в камеру.

– Я до сих пор чувствую себя, как будто мы в каком-то кино, – сказал он. – И на сцене когда были. И вот сейчас тоже. Такая обстановка, такое… все. Будто нереальное и не со мной происходит.

– Скажи, да?! – взвился Бельфегор. – Как будто спишь. И так просыпаться неохота…

– Я понимаю, что надо бы сейчас выжать какой-то… какое-то резюме, – продолжил Астарот. – Но у меня такая пустая башка, что я даже стишок про “мама мыла раму” не вспомню.

– Так ты уже его вспомнил! – заржал Бегемот. – Раму мама мыла…

– Замолчи! – прошипела Света и толкнула Бегемота в бок. – Дай ему договорить.

– В общем, я что хочу сказать? – Астарот посмотрел на Бельфегора. – Помнишь, мы с тобой смотрели кассету с концертом “Скорпионс” у Славки Коробейникова?

– В девятом классе? – спросил Бельфегор.

– Ага, – кивнул Астарот. – Мы еще потом решили, что нам надо основать свою рок-группу.

– Спрашиваешь! – Бельфегор расплылся в мечтательной улыбке.

– Это когда Велиал еще уснул на подоконнике, – ухмыльнулся Бегемот.

– В общем, мне сейчас кажется, что я после того раза видел этот наш концерт во сне, – сказал Астарот. – Я именно что-то такое себе в мечтах представлял. А сейчас… А сейчас даже не знаю, что сказать.

– Мечты сбываются? – улыбнулся я.

– Да блин, мне вобще страшно, что я сейчас проснусь! – воскликнул Бельфегор. – И как будто мы снова в школьном актовом зале репетируем. И физичка нас выгнала, потому что мы ерундой маемся, и не музыку играем, а какофонию какую-то.

– Кака-фонию, – по слогам сказал Бегемот и заржал. И все остальные тоже засмеялись.

– Макс, давай теперь ты, – сказал я, переводя камеру на Макса. – Скажи, что ты чувствуешь сейчас.

– Оооо, вот ты спросил! – Макс улыбнулся во весь рот. – Парни, я должен признаться… В общем, когда вы меня к себе позвали, я довольно долго думал, что ступил. Ну, в смысле, поторопился. “Пинкертоны” все-таки серьезная группа, а я от них ушел к каким-то “Ангелам”, без году неделя. Да не бычьте вы! Я же еще не закончил! Я с вами играл, а сам думал, что сейчас скандал утихнет, подыщу себе другую группу. Тем более, я слышал, что Игорь из “Парка культуры” собирается в Москву валить. А, короче, неделю назад, когда Конрад мне сам предложил перейти к нему, я отказался.

– Конрад хотел тебя переманить? – распахнул глаза Бельфегор. – Вот ведь крыса! А я к нему так хорошо относился…

– Да не, Конрад нормальный мужик, – пожал плечами Макс. – Я же ему намекал еще до нового года, что не против. Вот он мне и напомнил, когда Игорь уехал.

– Так я не понял! – нахмурился Астарот. – Ты что, хотел признаться, что уходишь от нас в “Парк культуры”?

– Да я что, сам себе враг что ли? – засмеялся Макс. – Конечно же нет! Хрен я теперь от вас куда денусь, черти! Даже если выгнать попытаетесь! Буду за вами ползать пьяным призраком басиста. Как та девочка, которую тут зарезали!

– Так не было же никакой девочки! – воскликнул Бегемот. – Ева с Наташей же сказали…

– Ну не эта девочка, так другая! – заржал Макс. – Мало ли было девочек в истории Новокиневска.

– И многие уже умерли, – добавила Наташа.

– Бельфегор, теперь твоя очередь, – сказал я, захватывая в кадр лицо рыжего клавишника крупным планом. – Давай, высказывайся! Для памяти и для потомков.

– Да я и так не затыкаюсь весь вечер, – Бельфегор закрыл лицо руками, только один глаз блестел между пальцами. – И теперь мне стыдно!

– Не увиливай давай! – строго сказал я. – О чем ты думаешь и что чувствуешь в этот волнующий момент.

– Это круто получилось, – произнес Бельфегор, открывая лицо. – Даже лучше, чем я ожидал. И мне даже жалко, что все закончилось. И… блиииин! Какой же классный здесь звук! Я вот сейчас думаю, что если вдруг мы в следующий раз соберем “котлы”, то получится хуже. Ой… А Стас когда обещал сделать запись с концерта?

– Не знаю, – я пожал плечами. – Недели через две, наверное.

– Ужас, как долго ждать! – пригорюнился Бельфегор. – Как ты здорово придумал с этой записью! Я тот ролик рекламный записал, иногда его смотрел и представлял, что мы на этой сцене как мы, а не как двойник группы “Кисс”. И еще думал, что нереально. А это вон как получилось. Дюша, не смей меня щипать! Если я проснусь, то буду тебе мстить до конца жизни!

– Кстати, Абаддон! – я повернулся к Бегемоту. Надо же, даже с первого раза его демонический ник вспомнил, не споткнувшись! – Валяй, высказывайся, твоя очередь!

– Да что я-то? – смутился Бегемот и отложил бутер, который как раз жевал. – Все круто, но я налажал по-тупому.

– Не боись, никто не заметил, – подмигнул Макс, наполняя опустевшие стопки коньяком.

– Вот ты же услышал? – Бегемот вздохнул.

– Я не считаюсь, – отмахнулся Макс.

– Дюша, не отвлекайся! – сказал я. – Давай о чем-нибудь кроме лажи. Как там твоя внутренняя реальность после этого концерта себя чувствует?

– Внутренняя реальность… – эхом повторил Бегемот. – А вот я совсем другое скажу! Сон, мечта… Я всегда знал, что так будет!

– Ты про концерт на “муке”? – спросил Бельфегор.

– Да про все вот это, – Бегемот обвел руками некое неопределенное пространство. – Мы же к этому и стремились? А значит, хотели, чтобы так и было. А раз хотели, значит это было возможно. И вот мы здесь. После сольника.

– Ой, да ладно! – всплеснул руками Бельфегор. – Тоже мне, предсказатель Нострадамус! Если знал, то почему нам не говорил? Когда мы здесь в клипе снимались, например.

– Так я тогда еще не точно знал, – начал отмазываться Бегемот. – Я же, можно сказать, первый раз этот клуб тогда и увидел. О, а еще сегодня на концерте была моя первая любовь! Я так офигел, когда увидел!

– Хлестова что ли? – спросил Астарот.

– Вот как? – приподняла бровь Света.

– Да нет! – воскликнул Бегемот. – Другая. Я же в начальной школе в Закорске учился. И в третьем классе влюбился в девочку на два года старше меня. Носил ей цветы с клумбы и все такое.

– А она? – спросил я.

– Ничего, как положено, – пожал плечами Бегемот. – Не замечала и делала вид, что меня не существует. А потом я перевелся в нашу школу и про нее забыл. А тут увидел ее во втором ряду, прикиньте?!

– Как ту девочку? – ехидно заметил Макс.

– Да отвали от меня с этой девочкой! – взорвался Бегемот. – Все, Велиал, давай у Кирюхи спрашивай, я уже не знаю, что мне еще сказать!

– А, еще забыл одну штуку рассказать! – Макс подался вперед и сунул лицо в камеру. – Мы сегодня когда выступали, меня чуть с ног не сбили. Я же у края сцены стоял, а там дотянуться легко. Мы “монаха” играем, а меня кто-то за джинсы все время дергает…

Заговорили все. Посыпались, как горох, подробности, воспоминания, истории, эмоции. Последнего было больше всего. Я опять отступил, чтобы захватить в кадр этот гвалт целиком. Все болтали, махали руками, смеялись. И только Астарот сидел в центре неподвижно и с легкой грустной улыбкой. И Кирюха продолжал сидеть за соседним столиком и терзать гитару”

“Какой кадр отличный, – подумал я. – Прямо тайная вечеря какая-то”.

Был бы фотоаппарат, то получился бы “случайный ренессанс”, не меньше. “А помнишь вот это…”, “…и тогда я отпрыгиваю…”, “А они каааак заорут!”

Говенная будет запись, очень уж здесь сумеречно. Но это неважно, главное, что она вообще будет. А с качеством можно будет потом что-нибудь сделать. Реставрировать, нейросетями поправить. Да что угодно! Главное, этот архив никуда не девать. И кассеты подписывать.

– У нас же Кирюха ничего не сказал еще! – воскликнул Бельфегор и вскочил. – Кирюха, ну ты где вообще? Давай, надо сказать что-нибудь на камеру для истории!

Я повернулся к Кириллу. Он перебирал струны, полуприкрыв глаза. Губы у него шевелились.

– Каббал! – торжественно сказал я. – Тебе слово, если что.

– Не трогай его, – встряла Наташа. – Видишь, на человека вдохновение напало!

– Кирюха, ты что ли серьезно песню про девочку-призрака там сочиняешь? – засмеялся Макс.

– Блин, девчонки, вы же правда выдумали эту историю? – спросил Бегемот. – А то у меня до сих пор мороз по коже. Бррр…

– Да правда выдумали! – широко улыбнулась Наташа.

– Честное слово! – заверила Ева. – Наташа начала, а я подыграла.

– А звучало как будто все по-настоящему, – пробурчал Бегемот. – Ева же на историческом учится, мало ли, вдруг там преподавали что-то такое…

– Ах, если бы… – вздохнула Ева.

Кирилл поднял голову и посмотрел на всех затуманенным взглядом.

– А? Что? – мелко заморгал он. – Вы что-то у меня спрашивали?

– Выскажешься на камеру о сегодняшнем концерте? – спросил я, захватив крупным планом его лицо.

Глава 4

Не спалось. Я сидел почти вплотную к телевизору и уже на пятый, наверное, раз пересматривал афтепати «ангелочков». Причудливые блики от экрана освещали комнату, падали на лицо безмятежно спящей Евы, плясали на стенах. Я делал это без какой-то особой цели, не пытался что-то там проанализировать или рассмотреть изменения на лицах парней. Просто затянула сама вот эта обстановка – ночь, даже уже почти утро, темная комната, спящая любимая девушка. И я сижу в наушниках и слушаю послеконцертный треп моих парней. Мысли в голове вспыхивали и гасли.

А вдруг здесь записан исторический момент? И Кирюха наиграл нам на гитаре будущий мировой суперхит?

Бегемот и Света какие-то загадочные. Уж не к свадьбе ли там дело идет?

Макс выглядит так, будто или в лотерею выиграл. Или какой-то груз с плеч спихнул и расслабился…

Странно молчаливый Астарот… Витает где-то в облаках. Думает о чем-то своем.

А Кристина изменилась… Или это я начал к ней относиться серьезнее?

– Ты что не спишь? – сонно пробормотала Ева.

– Экран мешает? – стянув с головы наушники, сказал я.

– Да нет, просто уже поздно же, – Ева повозилась, устраиваясь под одеялом поудобее.

– Скорее рано, – усмехнулся я.

– Значит завтрак сегодня ты готовишь, – сказала Ева и снова уснула.

Я с минуту медитировал на пустой экран, а потом снова перемотал кассету на начало.

Мама впустила меня в квартиру и немедленно убежала на кухню.

– Завтракать будешь? – спросила она, пока я снимал куртку и ботинки. – Я сырников нажарила!

– Вообще-то я уже ел, но от сырников точно не откажусь, – заявил я. – А папа где?

– Умчался по делам еще с семи утра, – мама взмахнула лопаточкой. Она была одета уже на выход – в брючном костюме, и прическа уложена. Но в кухонном фартуке. На сковороде шкворчали кругляши сырников.

Все-таки моя мама, в смысле мама Вовы-Велиала, – удивительный человек. Мне страшно нравилось смотреть, как она делает практически все. Играючи готовит. Как бы походя, между делом. Голова занята мыслями о производстве или чем-то еще важном. Одежда и прическа – хоть сейчас в переговорную. Или, скажем, уборка. Вот, казалось бы, как можно ухитриться выглядеть настоящей леди, когда у тебя в одной руке тряпка, а в другой – веник? Но меж тем… Все эти бытовые действия она совершала, как будто ни секунды не напрягаясь. Даже не задумываясь вообще.

Просто магия какая-то!

– Володя, мне нужно с тобой поговорить, – сказала мама, когда поставила передо мной тарелку с сырниками, вазочку с вареньем и блюдце со сметаной.

– Что-то случилось? – замер я с рукой над тарелкой. Блин, хорошее настроение как ветром сдуло. Что-то с Французом фиговое? Вдруг идея с ними связываться оказалась так себе?

– Нет-нет, ничего страшного, – быстро покачала головой мама. – Ты ешь, ешь, не волнуйся. Сейчас я все расскажу. Мне просто как-то неудобно. Ребята из «Самсона» мне очень помогли, а я тут опять со своими проблемами лезу.

– Ну а зачем тогда семья, если за помощью не обращаться? – я подмигнул. Обжигаясь, схватил один сырник, макнул его в сметану и откусил. «Эх, как же хорошо быть молодым!» – в черт знает какой уже раз подумал я. Никаких проблем сожрать пару завтраков подряд. Все сгорит в топке растущих мышц.

– И правда, – мама улыбнулась, вздохнула и подперла подбородок кулаком. – В общем, дело вот какое…

Я лопал сырники и слушал рассказ мамы.

В общем, есть такой дядя Вова, мой тезка. Он мамин одноклассник, а с мамой их связывает школьный роман. Напрямую она об этом не сказала, но нужно быть идиотом, чтобы понять. А еще он не просто дядя Вова, а очень даже предприимчивый дядя Вова. Когда в конце восьмидесятых началась повсеместная кооперация, он с азартом и задором в этот паровоз впрыгнул, и уже к восемьдесят седьмому был человеком весьма состоятельным. И школьные друзья его в шутку звали подпольным миллионером. И когда мама решила, что тоже не прочь заняться частным предпринимательством, он здорово помог. И не только советами, но и деньгами. В девяностом он женился и на продолжительное время с горизонта семьи Корнеевых пропал.

А теперь снова появился.