– Ха! – Вырвалось у него, а затем он снова опустил руки в воду, словно боясь, что это странное чудо, появившееся так внезапно, также резко исчезнет.
Решив повторить эксперимент, он плеснул водой себе на лицо. Морозный холод обжёг кожу, но внутри было тепло и смех. Потом он снова встал, и резко отряхнулся. Казалось, что даже ноги на данный момент держали его тело куда лучше. Позвоночник выпрямился. Силы вернулись. Исчезла тупая слабость, этот вялый страх, и спутанность сознания. Он чувствовал себя… Живым. Настоящим. Настолько, насколько не чувствовал себя уже много лет.
Он снова провёл пальцами по коже. Она была чистой, как после купания, и даже пыль с одежды куда-то делась. Внутри всё дрожало, но теперь от восторга, от прилива чистой силы, как будто сама гора, с которой текла вода ручья, всё же признала его. И напоила.
Тихо выдохнув, Андрей медленно обернулся, пристально глядя на вершины. Они возвышались, та же тишина, та же непостижимая древность. И в их безмолвии он вдруг ощутил… Ты не просто выжил… Ты принят… И если бы он верил в сказки, то точно сказал бы о том, что этот ручей дал ему второе рождение. Но даже без сказок…Это был первый глоток нового мира. И он больше не был прежним.
Вода ещё шумела в ушах, сердце било в груди с юношеской живостью, и на лице Андрея ещё дрожали крошечные капли ледяной влаги, когда это произошло. Всё снова началось со звука – странного, раскатистого, будто далекий клёкот, раздробленный эхом на части. Он шёл с высоты, но был настолько сильным, что грудная клетка парня отозвалась резонансным гулом, а листья на деревьях чуть дрогнули, как при слабом толчке воздуха. Андрей немного нервно вскинул голову. И в следующий миг инстинкт выживания взорвался в теле, выдернув его из оцепенения. Он резко бросился в сторону, спотыкаясь, скользя ногами по мхам и корням, и вжался плечом в тёмный ствол ближайшего дерева. В этот момент он дышал часто, прерывисто, будто его сердце само хотело вырваться из груди.
Потому что в небе летело… Нечто… Сначала он подумал, что это было какое-то облако… Тень от скалы… Или даже полноценный обман зрения. Но… Нет. Оно двигалось само по себе. Медленно, но с тяжёлым достоинством, как царственная поступь по воздуху. Это была… Огромная птица. Нет! Птица! С большой буквы. Потому что то, что плыло в небе, было слишком большим, слишком древним и непохожим на обычную живность, чтобы назвать её просто орлом или стервятником.
Размах её крыльев перекрывал полнеба. Они были пернатые, да – но перья…О, эти перья. Каждое из них было словно отдельный клинок из света и тени, тонкий и длинный, как бронзовые лезвия, а по ним пробегали всполохи – не просто отражения солнца, а искры энергии, похожие на маленькие молнии. То ли магия, то ли природная сила, но с каждого движения крыльев воздух звенел, будто его рассекали не перья, а вибрирующие струны. При каждом взмахе небо дрожало, и даже облака слегка отступали, давая ей дорогу.
Эта огромная птица двигалась медленно, но целеустремлённо, плавно описывая круги над горными хребтами. Её голова была острой, похожей на клюв ястреба, но с роговым гребнем, как у древнего хищника. Её глаза светились, и даже с этой дистанции Андрей ощущал, что они видят сквозь деревья, сквозь камень, сквозь него самого. Она издала новый клёкот, длинный, раздирающий воздух – и всё замерло. Даже насекомые, казалось, ушли под землю.
И в голове Андрея всплыло одно-единственное определение… Птица Рух. Та самая. Из легенд. Из арабских или восточных сказаний, из старинных книг, где она рушила дворцы одним взмахом крыла и уносила караваны, как мелкую добычу. Он никогда не верил в такие истории. Но теперь… Теперь он видел её. Она величественно скользила по небу, как ожившая стихия. Не спеша. Как владычица, патрулирующая своё царство. С каждой секундой её силуэт менялся в отблесках – перья то мерцали медным светом, то становились синевато-стальными, переливаясь, как лезвия мечей, а между ними скользили волнения – будто ветры, заключённые между слоями живой брони.
И именно сейчас Андрей понял. Она не просто животное. Это – Существо. Существо с своей собственной волей. С разумом. С силой, сравнимой разве что с горой… Или бурей… Или самой смертью…
Сейчас он сливался со стволом дерева, не шевелясь. И даже дышал через нос, как на охоте. Пытался не смотреть в глаза чудовищу. И всё равно чувствовал то, что эта птица точно знала о нём. Она чувствовала его присутствие. Но пока – игнорировала. Как царь игнорирует муравья на тропе.
Это существо, которое парень назвал Птицей Рух, сделала ещё один круг – неторопливый, как вздох Вселенной, и, постепенно описывая окружность, ушла за хребет, оставляя после себя шлейф дрожащего воздуха, лёгкий звон в ушах и ощущение, будто мир на несколько минут перестал быть земным.
Но даже после этого, некоторое время Андрей постоял под деревом, всё также тяжело дыша. Его руки сжимали пару нижних ветвей дерева так сильно, что даже костяшки его пальцев побелели. Теперь он точно знал, что это было не просто место, где нарушены физические законы. Это – земля, где ходят легенды. Живые. И он сам теперь мог стать частью одной из них. Но он всё ещё стоял, прижавшись к шершавому стволу дерева, чувствуя, как из каждого пористого сучка исходит живое тепло коры. Но в данный момент это тепло не грело, а напоминало о хрупкости его положения. Он затаился, как может затаиться только тот, кто чувствует себя частью чужого мира – чужим, беззащитным и… съедобным.
И пока Птица Рух всё ещё парила над хребтами, он не отрывал взгляда от неба. Так как слишком боялся упустить миг, когда она может вернуться. Она больше не кричала. Тот её жуткий клёкот умолк. Но каждый её манёвр, каждое движение могучих крыльев говорило о намерении. Она не летела просто так. Она искала. И вдруг в его голове, будто из самой земли или воздуха, вспыхнула чёткая мысль – чужая, но ясная. Это была охота. И она была не о нём. Но и не без него. Сейчас он чувствовал это всем своим нутром. Природным, звериным. Тем, которое пробуждается в животном, когда хищник выходит на тропу.
– Я не хочу быть добычей. – Еле слышно прошептал он, глядя, как гигантская тень птицы скользит по склонам и уходит к юго-востоку, за лесные пики. Но даже когда огромный силуэт всё же скрылся за белыми гребнями, Андрей не сразу расслабился. Он ещё долго стоял – считая удары сердца, прислушиваясь, не вернётся ли она. И только спустя добрые десять минут, когда небо успокоилось, а эта огромная птица так и не появилась вновь, он осмелился отступить от дерева и сделать шаг в сторону от дерева. Шаг – и ещё один. Осторожно, без спешки. Нога ступала на мох, как на стекло. И тут снова раздалось…
– Уууу-УУУУу-Ххххааааарррх… – И это была уже не птица. А что-то иное. Рёв, или скорее протяжный стон, похожий на то, как бы звучала сама гора, если бы её мучили и терзали. Вибрации прошли по склонам, земля слегка дрогнула под ногами. И Андрей снова почувствовал, как холод страха пробежал по позвоночнику.
– Мне нельзя оставаться здесь. – Наконец сказал он сам себе. Он ещё не знал о том, что именно произнесло этот полурёв. И, честно говоря, даже не хотел знать. Потому что инстинкт уже орал в его голове. Уходи! Сейчас! Или не успеешь! Этот мир – не терпит зевак!
Поняв это, он внимательно осмотрелся. Лужайка… Скалы… Странные кустарники с искрами… Стелющийся дымчатый туман… Всё это выглядело чересчур живым, будто только ждало, когда он оступится. И только этот самый ручей, явно бегущий откуда-то с ледников, звенящий, чистый, стремительный, сейчас казался ему вполне понятным. Прямым. Надёжным. И он шёл вниз… Куда-то дальше, в долину.
И, недолго думая, Андрей повернулся и пошёл вдоль ручья. Так как он понимал. Если ручей течёт вниз, то рано или поздно он приведёт его туда, где скопится вода. А где вода, там может быть жизнь. Или, по крайней мере, там может быть и полноценное укрытие для него самого. И теперь каждый его шаг был осознанным. Он быстро, но осторожно ступал между камней, стараясь не шуметь. Внутри всё ещё пульсировало от адреналина, а в голове крутились тревожные мысли:
– Я выжил в катастрофе. Очнулся в горах. При этом стал моложе. Сильнее. В мире, где летают легенды и шепчут деревья…Но, если я не найду достаточно безопасное место, куда смогу дойти, то могу банально погибнуть. Второй раз. И, вполне возможно, в этот раз уже… Окончательно…
Он не знал, сколько времени пройдёт до ночи. Не знал, есть ли здесь законы природы, такие же, как и те, к которым он привык. Но он точно знал одно. Птица охотится… Что-то ревёт в горах… Этот мир слишком живой. И если он хочет выжить, то ему нужно идти. Молча. Уверенно. И слушая всё. Так как не всегда, особенно в такой ситуации, зрение ему может помочь. В такой ситуации ему больше приходилось рассчитывать на инстинкты, чем на собственные глаза.
Но он всё же ускорил шаг. И вода ручья всё также звенела подле него, как путеводная нить. Хотя над головой снова сгустились тучи, но Андрей всё также шёл вдоль по руслу ручья уже достаточно долго, чтобы перестать замечать, как непривычно легко двигалось его тело. Ноги не болели, дыхание не сбивалось, а лёгкие словно наполнялись не воздухом, а прохладной энергией, проникавшей в кровь. Он шёл достаточно быстро, но с твёрдым намерением найти хоть что-то. Что угодно. Жилище? Приют? Следы цивилизации? Хотя бы какой-то малейший намёк на то, что он не один в этом мире.
Этот весело журчащий ручей вдруг резко свернул за скалу, а за ней долина вдруг разом раскрылась, как шкатулка. Перед ним расстилалась небольшая поляна, окружённая высокими горами с трёх сторон. Она выглядела так, словно была вырезана из другой реальности и аккуратно вшита в этот дикий, опасный, скальный ландшафт. Здесь трава была выше, гуще, но не бурьян. Каждый стебель выглядел ухоженно, будто кто-то заботился о нем. И всё вокруг… Сияло. Сначала Андрей подумал, что солнце просто отблескивает в каплях росы. Но, более внимательно приглядевшись, он понял, что это был не свет, отражённый снаружи. Это было свечение изнутри растений.
Тонкие нити энергии, почти невидимые, пронизывали каждую травинку, проходили через стебли, листья, даже скользили по воздуху, будто в этом месте воздух был тканью, и кто-то вышивал по ней светом. Эти нити то вспыхивали, то затихали, мягко пульсируя в ритме, который был не хаотичен, а почти… музыкален. Мир здесь дышал, но не звуками, а энергией.
Он шагнул ближе, и тут взгляд зацепился за деревья. Их было всего два. Невысокие, с тёмной, почти фиолетовой корой, гладкой, будто отполированной. Крона у них была густой, шарообразной, с широкими зелёными листьями, по краю которых пробегали еле заметные искорки, как будто кто-то осторожно касался их кончиком кисти, пропитанной светом. А на ветвях…Плоды. Их было немного. На каждом дереве – не больше четырёх или пяти. Но каждый такой плод был совершенством формы и цвета. Снаружи они напоминали хурму, только более округлую, с тонкой бархатной кожицей, излучающей тёплое, мягкое сияние, словно внутри тлел крошечный костёр. Цвет у них был медово-янтарный с переливами в розоватый, как если бы в каждую плодовую плоть была вплетена записанная закатная заря. Их сияние не било в глаза, не слепило. Оно влекло. Мягко. Осторожно. Почти… ласково.
Он сделал шаг… Потом ещё… Даже не осознавая того, что замедляет дыхание, будто подходя к какой-то святыне. Даже звук шагов исчез. Трава не хрустела. Ручей умолк. Ветер затих. Как будто сама природа затаила дыхание перед этим странным садом. Андрей остановился напротив одного из деревьев и медленно протянул руку, не касаясь, просто пытаясь… Хотя бы почувствовать. И… Почувствовал. Изнутри плодов исходил не просто свет. Оттуда исходила целая и довольно мощная волна… Тепла. Добра. Силы. Такой мощной, что у парня даже в груди защемило. Он вдруг вспомнил обрывки воспоминаний с детства, бабушкину теплоту, запах лета и варенья, объятия, в которых не было страха. Это не еда. Это явно было… Что-то иное. Дар? Плод? Какое-то чудо?
Немного нервно он отнял руку. Осторожно. И даже почтительно. Он не знал, можно ли брать. Не знал, можно ли есть. Но он почему-то уже понял. Это место его точно не убьёт. Оно примет. Если он сам не нарушит существующую тут гармонию.
И в этой тишине, среди светящейся травы и ласковых плодов, в сердце Андрея впервые появилась надежда. Не просто выжить. А понять, где он – и почему второй шанс жизни начался именно здесь.
Некоторое время Андрей просто стоял под деревом, не сводя взгляда с этих сияющих плодов, и ощущал, как слюна медленно наполняет рот. Он сдерживал себя изо всех сил, хотя тело – предатель – уже нашёптывало ему: ты устал, ты вымотан, ты голоден… это дар, это еда, это путь к выживанию.
Он попытался отвлечься. Посмотрел на траву, на ручей, на небо, где уже снова сгущались облака. Но аромат этих плодов – практически божественный, тёплый, терпкий – будто лёгкий пар над разрезанным инжиром и свежим мёдом, всё равно проникал сквозь рассудок, как шепот родной песни в чужом мире. Так что, всё же не сдержавшись, Андрей сделал шаг вперёд, и протянул руку. Пальцы слегка дрогнули, коснувшись плода. Исходящее из него сияние не обжигало. Оно казалось живым, но тёплым, как дыхание под одеялом. Он всё ещё колебался, так как его инстинкт выживания всё же предупреждал парня о потенциальной опасности. Но тело всё равно победило.
– Извините, – шепнул он, не зная кому – дереву, воздуху, земле – и сорвал плод. Тот легко оторвался, будто сам отдался в его ладонь. Момент – и Андрей вонзил в него зубы. Вкус, который парень ощутил… Он не мог бы описать его словами. Сладкий – да, но не приторно. Сочный – да, но без тягучести. Свежий – но будто напитанный солнцем, ветром и дождём одновременно. Каждый кусок, казалось, пел на языке. Он съел его, забыв о всём. О странностях этого мира… О том, что может быть опасно… О законах и магии, и даже о птице Рух. Всё это было настолько ошеломляющим, что он даже не заметил того, как съел весь плод. До самой кожицы. И даже проглотил последний кусочек…
И в ту же секунду… Его живот, куда словно в Чёрную дыру, провалилось это угощение, заныл. Сначала так, будто изнутри его погладили раскалённой ладонью. Тепло. Приятное. Но быстро – слишком быстро – стало жаром.
И этот жар разбежался волнами. От желудка – к груди, от груди – к шее, к рукам, в ноги, в позвоночник. Он судорожно сжал зубы, споткнулся и даже опустился на колени, буквально с всхлипом втягивая в себя воздух. Но не было боли. Это было нечто странное. Как мощный прилив силы, но чуждой, неестественной, вздымающейся, как огонь внутри его тела. Даже внутри костей. И сейчас он чувствовал одно. Каждая его клетка… Каждая мышца… Всё его естество наполнялось чем-то иным. Будто даже его кровь стала расплавленным янтарём, а сердце – кузнечным горном. Голова пошла кругом, в висках барабанили удары, словно что-то будилось в нём, просыпалось, расковывало прежние пределы.
Он упал на бок, дрожа, обхватив себя. Над ним всё также безмолвно качались широкие листья, переливаясь всё тем же светом, но теперь… Теперь Андрей видел, как по ним текли крошечные капли той самой энергии, которую он раньше замечал в траве. Теперь он чувствовал её. Как ощущают жар солнца сквозь кожу. Как слышат музыку – кожей, не ушами.
– Что это? Что за плод я съел… Что он со мной сделал?
И, несмотря на лихорадочное дыхание, на колотящееся сердце, на бурю изнутри – он не чувствовал страха. Только одно чувство становилось всё ярче. Ты – другой. Ты больше не просто человек. Ты изменился. И это – только начало.
Жар в животе всё больше усиливался. Он больше не был похож на тепло. Он пылал, как внутренний пожар, разгорающийся прямо из центра его тела. С каждой секундой этот огонь обрушивался на его тело всё более серьёзными волнами, как прилив… Неистовый, неумолимый, и выжигающий практически всё на своём пути. Так что, всё же не сдержавшись, Андрей глухо застонал, и повалился на спину. Его пальцы сжались в кулаки, ногти впились в ладони, но даже эта боль казалась далёкой, несущественной, как давно забытое воспоминание.
Он судорожно вдохнул – и выдох превратился в хрип. Внутри его тела бушевал уже не просто жар. Это было пламя. Живое. Осмысленное. И явно какое-то… Древнее… Оно не разрасталось в нём хаотично. Оно двигалось по телу так, словно само знало, куда должно идти. Сначала – это была грудная клетка. Там, где билось сердце, на секунду что-то вспыхнуло, и кожа над ключицей будто запульсировала светом. Потом – плечи… Руки… Бёдра… Вены… И… Он увидел их. Чётко. Словно даже его кожа стала прозрачной. Сначала это были тонкие дорожки, как жилки на листе, которые засветились изнутри. По ним струилась та же самая энергия, тот самый медово-золотистый свет, что был и в мякоти съеденного им плода. Но теперь этот свет был внутри него самого. В каждой клетке. И даже в крови.
Скрипя зубами от боли, он в ужасе посмотрел на ладони. Его вены вспыхнули ярче, и по ним прошла волна света, словно кто-то впрыснул в его тело раскалённую молнию. Жжение сменилось вибрацией, вибрация – пульсацией, как будто в теле билось ещё одно сердце, и оно пело.
– Что я сделал? – Успел панически подумать он. Но времени для размышлений больше не было. Сознание стало зыбким. Голова парня упала набок, а взгляд потускнел. Он увидел над собой только крону дерева, светящуюся в ритме с его венами. И последним, что он почувствовал, была волна… Чего-то. Не боли. Не страха. А какой-то мощи. Она вырвалась из груди, поднялась к вискам, и —Мрак. Тело обмякло. Он потерял сознание.
Но внутри, под кожей, пламя продолжало жить. Не угасло. Оно работало. Меняло. Перестраивало. Клетку за клеткой. Молекулу за молекулой. И сейчас в глубине организма – в костях, в спинном мозге, в нервных окончаниях – что-то просыпалось. Что-то старое, как мир, и новое, как первый вдох. Плод принял его. И начал свой труд.
А Андрей уже спал. Но он уже не был тем, кем был до того момента, когда проглотил первые капли сока этого сочного фрукта. Во мраке беспамятства, где не было ни времени, ни мыслей, только слабое чувство тела, внутри Андрея продолжалось превращение. Тихо. Страшно. Неумолимо. То, что начиналось как лёгкое пламя в венах, вскоре перешло в нечто гораздо более глубокое.
Поначалу этот жар катился, как по старым путям, по его сосудам, по нервным волокнам, повторяя анатомию человеческого тела. Но с каждым ударом нового, невидимого сердца, прячущегося где-то глубоко, ближе к позвоночнику, огонь менял маршрут. Он выжигал себе новые ходы, расширял, углублял, создавал каналы, которых раньше в его теле просто не было. Это были меридианы. Они и сейчас они зарождались в его теле. И это было весьма болезненно. Каждый из них был весьма ощутим. Словно живая жила, которую прокладывали под кожей, в мышцах, между органами. Иногда огонь доходил до тупика, и тогда Андрей – даже в беспамятстве – вздрагивал от очередного приступа боли. Будто внутри его тела кто-то разрывал преграды, проламывая плоть, как вода пробивает камень.
Сначала это были тонкие нити. Полупрозрачные, но наполненные светом, они оплетали его внутренности, соединяясь в единую сеть. Но с каждой новой волной энергии эта сеть укреплялась всё больше. Тончайшие каналы уплотнялись, наливались не только энергией, но и собственным весом, собственной природой. Теперь они уже не сгорали, не пульсировали от перегрузки, а принимали энергию, аккумулировали её, и проводили дальше. И именно так в теле парня формировалась полноценная энергетическая система. Сеть меридианов. Практически новая кровеносная система. Но не для крови, а для силы. А где-то внизу живота – в том месте, которое древние культы называли "даньтянь", а философы – точкой духа, что-то пробудилось.
Сначала – как пустота. Потом – как вращающееся давление. И уже затем – как сияющая воронка, что втягивает в себя огонь, боль, силу, свет. Концентратор этой странной силы. Центр. Точка, где вся эта странная, возможно даже – магическая энергия собиралась, фильтровалась, оседала, и даже осмысливалась. И это тоже было больно. Ведь его тело, по крайней мере раньше, было обычным человеческим, не приспособленным к подобным вещам. И оно, возможно чисто инстинктивно, сопротивлялось. Внутренние органы сжимались, мышцы сокращались в судорогах, рёбра подрагивали от напряжения. В голове – словно бушевала буря, где мысли распадались на клочки света и звука. Мозг горел. Кожа дрожала. Позвоночник будто выгибался в обратную сторону.
Но ничего не рвалось. Ничего не лопалось. Потому что плод, даровавший это изменение, всё же… Знал меру… Знал какие-то пределы… И даже знал, как можно обойти слабость.
Прошли часы… Или дни… Или секунды… В этом состоянии для Андрея не было времени. И вот, когда пылающий в его теле огонь уже почти утих, когда пульсация в меридианах стала ровной, а даньтянь в животе обрёл чёткую, плотную форму, похожую на вращающийся ком света – что-то щёлкнуло. Система завершила своё формирование. Она была завершена. И теперь он был не просто человеком. Он был сосудом силы. Пока ещё спящим. Ещё не осознавшим, что именно в нём пробудилось. Но уже другим. Навсегда.
Пробуждение
Сознание возвращалось медленно, будто сквозь вязкий туман, пропитанный смолистыми ароматами трав, влажной земли и древесной коры. Андрей с трудом открыл глаза… И первым, что он осознал, был ломящий зуд во всём его теле. Эта тупая, тянущая боль пряталась в каждой мышце, словно он провёл сутки на грани физического истощения. Но сейчас в его теле было и другое чувство. Тонкое, ползучее, словно что-то внутри тела двигалось само по себе, меняло форму, структуру, перетекало под кожей, будто под ней таились змеи, не причиняющие боли, но настойчиво напоминающие о себе.
Он тяжело выдохнул и кое-как сел, прислонившись к стволу дерева. Нервная дрожь пробежала по спине. Не от страха, а от необъяснимой слабости во всём его теле. Он медленно сжал пальцы. В них была какая-то странная сила. Он напряг ноги, и тут же ощутил, что все его мышцы были словно натянуты, туже, чем раньше, но при этом были куда более отзывчивее. Но внутри… Сейчас внутри его тела было нечто иное.
– Что-то со мной не так… или… наоборот… Так, как должно быть? – Чтобы прийти в себя окончательно, он всё же встал и снова подошёл к ручью. Вода в котором, как и прежде, была колючей от холода, ледяной, обжигающе чистой. Один глоток – и всё тело пронзила волна бодрости, как если бы он вдохнул первую струю кислорода после глубокой затяжки. Голова немного прояснилась. Но силы…Сил пока что было слишком мало.
– Мне нужно отдохнуть. – Немного оглядевшись по сторонам, он снова поднялся, и, цепляясь за сучья, аккуратно влез на дерево, с которого не так уж и давно сорвал тот плод. Крона этого дерева была достаточно густой, с прочными ветвями, а листва плотной, почти бархатистой, впитывавшей ночную влагу и возвращая её в воздух мягкой прохладой.
Именно там он и устроился, среди раскидистых ветвей, обняв колено и подложив руку под голову, словно это была подушка. Это дерево, странным образом, тоже принимало его. Под ним не ломались ветки, не скрипела кора, не падали на землю листья. Оно было… живым. И терпимым.
Пока он лежал на земле, уже наступила ночь. Мир внизу ожил особым образом. И всё то, что днём скрывалось, всё же вышло наружу. Первым раздался протяжный, влажный рык, донёсшийся с противоположного склона. Глухой, тяжёлый, похожий на утробное рычание гигантской кошки. Ему тут же ответил другой звук – тонкий, свистящий, почти змеиный. Где-то недалеко, у самой земли, хлёстко зашипело, как если бы кто-то раздавил ногу в болоте – или прошёлся по змеиной стае. И затем… Стрекот. Монотонный, но настолько громкий, что закладывало уши.
Андрей зажмурился – казалось, что рядом работает целая фабрика металлических цикад, но этот звук был не природно-сильным, пронзительным, как будто издавался существами размером с кошку. И это как минимум. Где-то хлопнуло крыло – медленно, тяжело, и в воздухе промелькнула достаточно крупная тень.
Но парень сидел тихо, не двигаясь. Только вслушивался. И с каждым звуком понимал. Даже ночь здесь была “живой”. Слишком живой. В траве что-то шуршало. Чьи-то маленькие лапки, быстрые, точные. Что-то прошипело с раздражением, получив отпор. Потом взвизгнуло – и резко оборвалось. За деревьями снова пронёсся низкий рык, но на этот раз – гораздо ближе. И совсем рядом, под самым деревом, кто-то медленно и весьма вальяжно прошествовал. Звук был такой, словно по земле ступали тяжёлые лапы, будто не совсем гибкие, и… возможно, даже покрытые мощной защитой вроде панциря. И… Даже некоторый набор когтей. Так что сейчас Андрей практически не дышал. И только его пальцы непроизвольно вжались в кору. И даже дерево слегка напряглось, словно чувствуя опасность.
Минуты тянулись вечностью. Но на дерево никто не поднимался. Никто так и не нашёл его. Парень сидел в безопасной чаше из листвы и ветвей, как гость в храме, которому дозволено только смотреть. Где-то вдали глухо громыхнуло. Тяжёлые облака медленно прокатились по небу. И Луна, весьма крупная, но похожая на привычную парню, спряталась.
И всё затихло. Лишь ветер шептал в листьях и тихо постанывали склоны – как дыхание спящего великана. И Андрей всё же заснул. А ночь пронеслась, полная шорохов, теней и взглядов.
Но никто так и не тронул его. Потому что это странное дерево каким-то необычным образом хранило его. Потому что он начал пробуждение. Потому что мир ждал, что он поймёт, кто он теперь.
Первые лучи солнца разбудили лес не светом, а цветом. Их появление не было резким, как во многих местах земного мира – оно было почти ритуальным. Как будто сам мир знал, что настало утро… И откликался на него величественно, глубоко, с достоинством. На вершинах гор, венчающих далёкий горизонт, свет сначала лишь коснулся снежных шапок, и они вспыхнули бледно-золотыми огнями, словно под прозрачным покрывалом хранили огонь зари. Потом свет скатился ниже, словно лаская скальные отроги, покрытые древними лишайниками и упругими кустарниками, раздувая на них алые, медные, синие оттенки, которых никогда не бывает в обычной природе.
Этот свет не просто освещал – он пробуждал. Казалось, что даже деревья в долине, где спал Андрей, встрепенулись. Листья на их ветвях начали медленно поворачиваться, ловя первую солнечную энергию, словно звериные уши, улавливающие звук. И в их зелёной плоти, прямо в прожилках, начала пульсировать мягкая золотистая энергия, та самая, что Андрей видел вчера – теперь она плыла живо, ярко, будто сок самой жизни.
Глубоко вздохнув, Андрей всё же открыл глаза. Сначала он ничего не понял. Лишь чувствовал жёсткость ветви под спиной, ломоту в плечах, и скованность шеи.
– Где я?.. Почему всё… Так? – Он попытался пошевелиться, и тут же застонал, когда по позвоночнику прошёл резкий спазм. Ноги затекли, левая рука будто деревянная. Неловко, по-кошачьи, он начал сползать вниз, цепляясь за ветви, при этом стараясь не упасть. А оказавшись на земле, он медленно разогнулся, выпрямляя спину, ощущая, как каждая мышца жалуется на ночь, проведённую не по-человечески. Но стоило ему поднять глаза… Окружающий его мир тут же заиграл такими красками, что он замер.
В утреннем свете каждое травяное лезвие поблёскивало, словно было выковано из живого стекла. На его поверхности блестела роса, но не обычная. Каждая капля переливалась внутри – то синим, то янтарным, то серебром, словно заключала в себе микроскопическую радугу. Небольшие цветы, спрятавшиеся между камней, медленно раскрывались, и из их бутонов проявлялись ленточки энергии, тонкие как паутина, которые уходили в воздух, соединяясь в лёгкие вуали, проплывающие над землёй. Ручей, по которому он вчера шёл, в лучах солнца стал почти световым лезвием – настолько он блистал, отражая и усиливая свет. Внутри его вод также бежали маленькие искорки, словно в самой воде жили молнии.
А высоко в небе, на фоне прозрачных голубых потоков, проплывали величавые облака, вытянутые и тонкие, будто нарисованные одним мазком кисти величайшего художника. Ветер медленно гнал их через вершины, где, казалось, даже сам воздух вибрирует от всех этих энергий.
Эти вибрации были настолько ощутимы, что даже можно было сказать, что они видимы. Так как даже вокруг самого Андрея воздух светился мягким полупрозрачным сиянием, как будто в нём плавали микроскопические частицы чего-то древнего и могущественного. И… Живого…
Звуки теперь тоже были другими. В лесу перекликались птицы, которых он никогда раньше не слышал – их голоса были не просто звуками, а целым набором тональных аккордов, как в старинной флейте. Одна пела медленно, тяжело, с низкой нотой, будто медитируя. Другая – отрывисто, по-военному, как если бы командовала. А вдалеке, совсем далеко, что-то мягко вздохнуло – может, ветер, а может, само пространство.
И сейчас Андрей стоял, прислонившись к стволу дерева, и медленно, с трудом осознавал, что сейчас он находится где-то в весьма невероятном месте. Не просто в другом месте. А в мире, где всё – живое. Всё чувствует. И всё объединено в какую-то невероятную систему. И именно поэтому он чувствовал некоторую неуверенность. И даже страх. Но среди всей этой красоты, звуков, энергии, теплоты – не было ощущения опасности. Пока… Нет. И в этот миг он понял. Это место – как сон, в котором нельзя проснуться. Но в этом сне он стал частью чего-то большего. И теперь – либо сам разберётся во всём этом, либо будет уничтожен.
Именно поэтому, Андрей ещё некоторое время постоял под тем самым деревом, изломанным тенью солнца, скользящей по стволу, и вновь всматривался в ветви, где вчера ночью нашёл убежище. Плоды всё ещё висели там – немногочисленные, но каждый из них излучал то самое мягкое внутреннее сияние, словно хранил в себе кусочек самой зари.
Они не выглядели магическими в привычном понимании – не пульсировали энергией, не пели, не меняли форму. Но теперь он знал. Они точно не было простой едой. Это была сила в её чистом воплощении. Так что, ещё немного подумав, он осторожно влез обратно на дерево, чувствуя ломоту в суставах – всё тело отзывалось слабой болью после ночного сна в неудобной позе, но двигалось легче, чем вчера. Более гибко. Уверенно. Он собрал три плода, укладывая их в складку рубашки, завязанную в узел на поясе – у него больше не было ни сумки, ни карманов. Каждый плод был тёплым, как живой, и едва ощутимо дрожал, словно хранил в себе дыхание дерева.
– Пусть будут. Вдруг я снова останусь без еды… Хотя не хотелось бы снова свалиться без сознания… Вот только еды у меня просто нет. – Спустившись с дерева на землю, он вновь подошёл к ручью. Где склонился над гладкой, почти зеркальной водой. Она бежала быстро, танцуя по камешкам, но была настолько чиста, что он снова видел своё отражение, будто смотрел в ледяное стекло.
Он всё ещё выглядел моложе. Лет на семнадцать. Может быть, от силы, восемнадцать. Вены на его руках всё ещё слабо мерцали под кожей. Не светились как раньше, но всё же хранили отблеск тех волн энергии, что пронесли по нему свои пути ночью.
Он зачерпнул воды ладонями, пил жадно, но аккуратно, чтобы не расплескать. Вода всё также обжигала, но не холодом – она била чистотой, словно тело внутри отдавало ей шлаки, страх, растерянность.
Освежившись, он выпрямился и снова окинул внимательным взглядом эту маленькую поляну. Растущие вокруг деревья медленно покачивались на ветру. Где-то высоко на скалах – дымились утренние облака, как пар от горячих камней. Трава струилась зелёным шелком под лёгким движением воздуха. И только ручей – всё также двигался дальше, спешил, и уводил взгляд вперёд, прочь от безопасного, но безответного уюта долины. Андрей внимательно осмотрелся по сторонам. Никаких троп рядом не было видно. Никаких обломков. Ни следа цивилизации. Ни костров… Ни выжженных пятен… Ни голосов… Только природа. Чужая. Но в какой-то мере – не враждебная. Пока что…
Тяжело вздохнув, он медленно закусил губу. И сейчас он видел перед собой только один путь. Один шанс. Это идти только вниз по течению. Если вода куда-то течёт – значит, есть низина, может, река. А где вода – там и жизнь. Может быть, и… Люди…
Он аккуратно поправил узел с плодами, и сделал первый шаг… Затем второй… Он снова шёл по устью ручья, перепрыгивая с камня на камень, обходя заросли, стараясь двигаться неслышно, внимательно, будто в нём просыпался охотничий инстинкт, ранее неведомый. И сейчас каждый звук, каждый шорох, каждое движение ветра он теперь улавливал острее. Мир был наполнен невидимыми нитями, странными всплесками света и волнами неизвестной энергии, которые то покалывали кожу, то проносились сквозь позвоночник, как слабый ток. Солнце поднималось всё выше. А он всё шёл. Словно ручей вёл его… Куда-то, где он должен был узнать, что же за мир принял его… И зачем…
………..
Андрей шёл медленно и сосредоточенно. Его шаги были лёгкими, почти бесшумными. Так как он инстинктивно старался не нарушать ритм этой странной земли, будто чувствовал, что любой резкий звук или неловкое движение могут стать приглашением для чего-то… Затаившегося. И, вполне возможно, даже опасного.
Ручей всё так же весело журчал, протекая сквозь изумрудные заросли, перескакивая с камня на камень, и упрямо вёл его вниз, к ещё неизведанным долинам. Но теперь, когда он прошёл уже немалую часть пути от своего места пробуждения, Андрей начал замечать странности.
По обеим сторонам ручья, среди травы, мха, поросших лишайником валунов – были видны следы. Не совсем явные. Но точно не человеческие. В одном месте земля была вдавлена, как будто по ней прошла огромная лапа с множеством когтей. В другом – трава была словно срезана по ровной дуге, как будто что-то очень гибкое и массивное задело её при движении. Иногда он замечал сломанные ветви, а однажды даже обломанную сосну, ствол которой был свежо расщеплён, но без следов огня или пилы. Просто… Будто кто-то шлёпнул по нему с такой силой, что дерево не выдержало. Но самое странное – всё это начиналось и заканчивалось по одну сторону от ручья. Будто то, что ходило тут, чувствовало определённое нежелание, или какой-то подспудный страх, переходить поток.
Немного погодя, Андрей остановился на берегу, вгляделся в воду. Она всё так же переливалась мягким светом, и, если приглядеться, то можно было заметить тончайшие линии внутри её струй. И эти линии, словно тончайшие узоры, казалось, были вплетены в саму воду, как живая вязь из энергий, что он уже ощущал даже внутри самого себя.
– Этот ручей… Защищает меня? Или просто сама по себе опасна для кого-то? – Мысленно хмыкнув, он пожал плечами. Вопросов у парня становилось всё больше. Ответов – не было. И тут его взгляд зацепился за необычный отблеск чуть дальше по ходу движения. Между камнями, на осыпи, наполовину спрятанная в густом мху, лежала странная пластина.
Стараясь двигаться аккуратнее, Андрей подошёл ближе. Потом присел. И осторожно, почти с благоговением, дотронулся до неё. Она была тёплой. Несмотря на утро. Несмотря на воду, что медленно стекала рядом. Внимательно осмотревшись по сторонам, и всё же решившись, он вытащил её из мха – и остолбенел. Эта пластина имела весьма специфическое строение. И выглядела… Как чешуя. Но не рыбья, и не змеиная. Огромная, размером с его предплечье, может быть даже чуть больше. Изогнутая, плотная, почти как металл, но при этом лёгкая. Цвет – серо-голубой с проблесками внутреннего жемчужного света, как у раковины, выточенной тысячами лет.
Но главное – узор. Поверхность этой пластины, казалось, была переплетена сложнейшими линиями. Они не были вырезаны или нарисованы. Они были частью самой структуры, как если бы эта чешуя была сплетена из энергии, замороженной в веществе. Тонкие, завивающиеся спирали и волны, напоминающие древние каллиграфические знаки, вплетались друг в друга. И если смотреть слишком долго, казалось, что они шевелятся.
Нет! Ему это не казалось. Они действительно слегка двигались. Андрей провёл пальцем по поверхности – и ощутил лёгкий разряд, словно лист шёлка пропитали грозовой молнией. Не больно, но настораживающе живо. Он поднял чешую к солнцу – и узор засветился сильнее, на миг ослепив его, как зеркало.
– Это… что? – Ответа на этот вопрос он не знал. Но интуиция подсказывала – эта вещь принадлежала существу древнему и могущественному. Дракону. Но не такому, как в западных легендах. Не чудовищу с крыльями и огнём. Нет. Эта чешуя… Изгиб её формы… Утончённость орнамента… Живой блеск… Всё говорило о другом. О существе, протяжённом, изящном, словно поток ветра, рожденном не для разрушения, а для течения в ритме самого мира. О драконе, что похож не на зверя, а на ожившую стихию. На мысль. На молнию. На дух. И хотя Андрей не знал ни китайских, ни корейских сказаний, не читал о восточных драконах, чья сила больше в мудрости, чем в злобе —он вдруг понял… Эта чешуя – часть чего-то великого. И то, что она лежала здесь, у ручья, явно не было случайностью.
Снова осмотревшись по сторонам, он завернул находку в оторванный подол своей рубашки и прижал к груди. Теперь у него был ещё один знак. Кто-то бывал здесь до него. Кто-то такой, чей шаг заставлял дрожать скалы и вызывал трепет в лесах. И, возможно… этот кто-то всё ещё был где-то рядом.
Сейчас Андрей стоял, прижимая к груди найденную чешую, и всё ещё не мог до конца осознать, насколько изменился мир вокруг него. Но одна мысль уже начала укореняться в голове парня. Здесь всё может быть важным. Даже камень под ногой может оказаться ключом к спасению… Или к гибели…
Он глубоко вдохнул прохладный горный воздух, сверился с направлением ручья и продолжил движение вниз по течению. Теперь – медленнее. И всё также осматриваясь по сторонам. Более внимательно. Осторожно. И более сознательно. Так что сейчас он шёл так, словно каждый метр пути был живым организмом, который ему заранее следует уважать. И его осторожность вскоре была вознаграждена. Пройдя пару сотен шагов вдоль ручья, где вода весело играла на мелких порогах, Андрей заметил вкрапление странного блеска среди прибрежной гальки.
Он присел, отодвинул несколько округлых камней – и замер. Там, под тонкой плёнкой воды, лежал камень цвета меда, чуть больше куриного яйца, прозрачный, с вкраплениями тёмных нитей внутри. Он не просто поблёскивал… Он светился изнутри, будто в нём застыла искра молнии, пойманная во время грозы.
Немного подумав, Андрей аккуратно достал находку. Она была тёплой. На ощупь – гладкой, но при этом словно пружинистой. Внутри, как в янтаре, будто двигались застывшие потоки, плавно перетекающие один в другой, создавая иллюзию глубины, как у морского глаза. Этот странный камень был похож на янтарь… Но явно не обычный. Как будто он был… Хранилищем чего-то. Энергии? Воспоминаний? Кто знает…
Он завернул камень в обрывок ткани и положил рядом с чешуёй в ту же импровизированную сумку. Дальше был ещё один участок, где ручей делал резкий поворот и падал с каменистой ступени, образуя небольшой водопад. За его пенной завесой, на обрыве, Андрей заметил блестящий от света ствол дерева.
Парень осторожно обошёл водопад сбоку и в тени скал подошёл к этому дереву… Точнее, к тому, что от него осталось. Перед ним был кусок ствола, полностью окаменевший, но не серый и скучный, как можно было бы ожидать. Он переливался оттенками меди, фиолета, синевы, словно в его сердцевине затвердевала радуга.
А когда парень коснулся его ладонью, то почувствовал лёгкое гудение, будто дерево не до конца умерло, а просто застыло во времени. Внутри этой породы были спиральные кольца, как у настоящего дерева, но каждая из них слегка светилась, будто отпечатала в себе нечто древнее – возможно, саму память этой земли. И найдя ослабленный участок, Андрей отломил небольшой кусочек – меньше ладони, но тяжёлый, плотный, и тоже хранящий тепло. Теперь это был второй артефакт, сопровождающий его путь.
Дальше, среди невысокой травы и лишайников, он заметил растение, которое издали показалось просто ярким пятном. А когда он подошёл ближе, то едва не ахнул. Прямо у самого берега, где ручей замедлялся, росла небольшая водная кувшинка, но её лепестки были не белыми, не розовыми, как у земных аналогов, а переливчатыми, словно покрытыми тонким слоем масла на воде.
Каждое движение воздуха вызывало игру цвета – от лазури до золотистого, от зелёного до огненного. Сердцевина же этого растения слабо светилась, как светлячок в густой ночи.
Андрей опустился на колени рядом, и лишь затаив дыхание, дотронулся до лепестка. На его коже разошлась лёгкая вибрация, как будто растение ощутило его… и даже приветствовало. Он не решился срывать его. Такое не рвут. Такое… Оставляют расти. Может быть, он сможет ещё вернуться сюда? Кто может ответить на этот вопрос…
Он немного помедлил, потом поднялся, и вновь продолжил путь вдоль ручья. Путь становился всё более плотным энергий, насыщенным. То тут, то там – в воздухе пролетали светящиеся пылинки, словно искры от неведомых процессов. Иногда казалось, что тень дерева дышит, иногда – что камень рядом шевелится краешком. Но всё это держалось на грани ощущений, как зыбкая магия сновидений.
