Леонид ответил почти сразу. Он был единственным пациентом (Аркадий и Лера называли их гостями, но суть от этого не менялась) доктора Шадрина, которому разрешалось пользоваться интернетом и сотовой связью. В общих чертах доктору было известно, почему эта парочка – Герман и Леонид – оказалась на Соловках.
– Слушай внимательно, – заговорил Герман, медленно поворачиваясь вокруг своей оси и сканируя взглядом окрестности. – Борис Шаталов здесь. Да, здесь, в поселке. Видел собственными глазами. И он меня тоже. Да, говорил… – Тяжкий вздох. – Я расскажу тебе все при встрече, не знаю только, когда она состоится. Не исключено, что он приехал не один, и теперь эти люди следят за мной. Нора? Да, и она тоже. Черт побери, ты думаешь, я этого не понимаю?..
Закончив разговор, он коротко фыркнул и сердито уставился на Поклонный крест, торчащий посреди озера. Нора благоразумно помалкивала.
Следующий звонок был Аркадию. Герман вкратце рассказал ему о происшествии в бараке, попросил держать ухо востро, а потом минуты две или три выслушивал, хмуря брови, докторские соображения и рекомендации. Отношения у них были сложные, при регулярном общении конфликты возникали абсолютно на ровном месте, поэтому Нора подсознательно ожидала взрыва. Однако Герман держался молодцом. Поблагодарил. Задал пару вопросов. Еще раз поблагодарил. И пробормотав «я перезвоню», оборвал связь.
Мрачно уставился на Нору.
– Он тоже предлагает вернуться на ферму. Нам обоим. Тебе и мне.
– Ну и?.. – осторожно спросила она.
– Думаю.
– Давай подумаем вместе. Что тебя останавливает? Кроме опасения, что за нами увяжется этот Шаталов или другой тип, нанятый Кольцовым-старшим.
– Ты помнишь, из-за чего мы оттуда уехали?
– Помню.
Они уехали из-за того, что близкое присутствие Германа, похожего как брат-близнец на бывшую возлюбленную Аркадия – женщину, после разрыва с которой он перебрался на Соловки, – вызывало у последнего слишком бурную реакцию.
– Так вот сейчас меня это не останавливает.
Ага. Вопрос серьезный, тут уж не до амуров.
– Значит, основная наша задача – добраться до фермы без «хвоста».
– Да. – Герман быстро просмотрел записную книжку смартфона. – У меня остался номер Григория Касьянова. Помнишь? Капитан Григорий.
– С которым мы ходили на Большой Заяцкий? Конечно, помню.
– Если он прибудет, скажем, часа через два, этого времени нам как раз хватит, чтобы собрать вещи, рассчитаться с отелем и дойти до Тамарина причала.
Представив себе все это – сборы, расчеты, а затем марш-бросок с вещами от гостиницы «Зеленая деревня» (столичные жители по привычке говорили «отель») на берегу Святого озера до Тамарина причала, – Нора робко возразила:
– Может, через три? Пока то да се…
Но Герман покачал головой.
– Надо поторапливаться, дорогая. Аркадий сказал то же самое. Если у Шаталова есть сообщники… здесь, на острове, или на материке… не стоит ждать, пока они соберутся вместе, посоветуются с Большим Боссом, разработают план операции и приступят к выполнению. Мы не знаем ни сколько их, ни где они… – Он прервал свою речь, чтобы договориться с капитаном Григорием, который как раз ответил на звонок, и все прошло на удивление гладко. Григорий обещал быть на месте даже не через два часа, а через полтора. – Уф-ф!.. – Облегченно вздохнув, Герман взял Нору под руку. – Нам повезло, он сегодня свободен. Вряд ли эти люди, сколько бы их ни было, способны организовать преследование на воде. Причем быстро. А вот на земле, скорее всего, способны. Я не рискну пробираться вдвоем с тобой через лес на другой конец острова. Даже на машине, не говоря про мотоцикл. На здешних дорогах тормознуть машину – пара пустяков. И если нападающих будет двое или трое, я не сумею тебя защитить.
Нора тихонько улыбнулась. Ей всегда нравилась его честность.
– И не смогу помешать им тащиться за нами следом, если они захотят именно тащиться, чтобы узнать, куда мы держим путь.
– Ты все правильно сделал. – Она погладила кисть его руки. – Аркадий мог бы, конечно, приехать за нами на своей машине, но в этом случае люди, разыскивающие Леонида, получили бы ответы сразу на все свои вопросы.
– Рано или поздно они их получат.
– Но к тому времени ты успеешь придумать, что делать дальше.
– Да. – Герман взглянул ей в лицо. – Мне бы дня три или четыре, большего я не прошу.
– Если бы это зависело от меня, я дала бы тебе целую неделю, мой ангел.
Поцеловавшись на ходу, они ускорили шаг.
Ветер еще завывал, море бурлило и волновалось, но несмотря ни на что прогулочный катер «Киприян Оничков» благополучно достиг Сосновой губы и пришвартовался к заброшенному причалу, который жители Беломорья до сих пор почтительно именовали Морским Северным. Подгнивший, частично провалившийся настил то и дело захлестывали волны, оставляя на почерневших досках клочья водорослей и зеленовато-бурую слизь. Окружающие его мокрые валуны напоминали громадные полированные опалы.
Стараясь не поскользнуться, Нора прошла по уцелевшим доскам на берег. Герман поддерживал ее под локоть. Она несла его сумку, он – ее чемодан. Это было не равенство, но справедливость: чемодан весил больше сумки раза в два, если не в три. Нору всегда восхищала способность мужчин обходиться минимумом предметов одежды и личной гигиены, но только прожив две недели под одной крышей с Германом, она поняла, что такое настоящая скромность.
Скромность и чувство меры, да. Ничего лишнего.
Воздух был до предела насыщен влагой. Мельчайшая водяная пыль клубилась вокруг лица, оседала на коже, на одежде, на волосах. Облизывая губы, Нора чувствовала, что они соленые. Ко всему прочему в пути ее укачало, и головокружение не прошло до сих пор. Чтобы немного отвлечься, она спросила, чье имя носит катер, на котором они уже третий раз пускались в плаванье по водам архипелага, и Герман, сочувственно поглядывая на ее зеленоватого оттенка лицо, выдал историческую справку:
– Известно, что в Кемскую волость частенько вторгались «каянские немцы», то есть финны, а также «свейские люди», то есть шведы. Киприян Оничков был воевода, который в декабре 1580 года в спешно выстроенном на финляндской границе Ринозерском остроге с малой дружиной стрельцов, пушкарей, казаков и местных жителей выдержал осаду трехтысячного отряда шведов, продолжавшуюся трое суток. На приступе враг был отбит и деморализован, а во время вылазок «сидельцев» окончательно разгромлен. В числе убитых оказались два вражеских военачальника и множество рядовых воинов, сам Киприян получил ранения. За эту первую «знатную победу» на Севере воевода Оничков получил от Ивана Грозного похвальную грамоту.
В таком духе Герман мог продолжать до второго пришествия. Он знал здесь историю каждого камня.
К воротам фермы они подходили уже в сумерках. Лес выглядел мрачным и зловещим после грозы. Отяжелевшие ветви деревьев нависали над тропинкой и, стоило случайно коснуться их, роняли на головы путников крупные капли холодной дождевой воды. Ноги у обоих промокли чуть ли не до колен. Стуча зубами, Герман тихонько молился, чтобы в баре Аркадия нашелся коньяк.
Вот и четвероногие стражи, тут как тут. Темными тенями беззвучно скользят вдоль решетчатых створок. Еще несколько минут, и можно будет сбросить мокрую обувь, принять горячий душ… ответить на тысячу вопросов Аркадия и Леры… разобрать чемодан… ох.
– Герман, можно нескромный вопрос?
– Давай.
– Ты сказал, что занимаешься метанием ножей.
– Да.
– Зачем?
Он помолчал, наблюдая за внушительной фигурой в кирзовых сапогах и армейском бушлате, которая приближалась из глубины сада, освещая себе путь мощным аккумуляторным фонарем.
– Чтобы не чувствовать себя жертвой при встрече с подонками. – Его красивое лицо исказила гримаса отвращения. – В рукопашном бою я не очень… да и вообще, – он усмехнулся, – в рукопашном бою побеждает тот, у кого патронов больше.
Нора хотела сказать, что и в рукопашном бою он вполне ничего, однажды ей довелось стать свидетелем его схватки с приятелем местного неформального лидера Николая Кондратьева (Леониду достался сам Николай), но подошедший мужчина уже снял замок и настежь распахнул калитку, так что пришлось отложить все личное на потом.
– Добро пожаловать, – прозвучало из сумеречной мглы.
– Спасибо, – отозвался Герман.
И первым пересек границу владений доктора Шадрина, немедленно оказавшись объектом внимания всех пятерых собак. Нора вошла следом.
Радостно поскуливая и неистово виляя хвостами, бельгийские овчарки Грей и Скай кружили рядом с явным намерением облизать пришельцев с головы до ног. Герман добродушно отпихивал их, но они, шумно дыша, продолжали лезть со своими собачьими нежностями. Доберманы Джон, Ринго и Пол вели себя более солидно.
– Здравствуй, Элеонора, – адресовал ей персональное приветствие Аркадий. – Нам тебя очень не хватало.
– Надеюсь, это не сарказм… Здравствуй, Аркадий.
Тот слегка приподнял брови.
– Сарказм? Нет, конечно. Лера скучала. И девчонки – Леся, Даша, Света. Вспоминали тебя каждый день.
– Ну что ж, – слегка растерявшись, произнесла Нора, – теперь я снова с вами.
Навесив замок, Аркадий подхватил ее чемодан, который Герман выпустил из рук, чтобы потискаться с овчарками, и двинулся мимо гаражей в направлении Белого дома.
Дом этот, с кирпичными оштукатуренными стенами, двускатной черепичной кровлей, просторной террасой и отдельно стоящей, соединенной с ним крытым переходом, утепленной оранжереей, был резиденцией Аркадия Петровича Шадрина и его леди. Именно там, в комнате для гостей, проживала Нора, до того как переехала вместе с Германом в отель. И если бы они покинули ферму не вместе, а просто в одно и то же время, и следующие две недели спали не под одним одеялом, а под разными, то поселиться опять в той же самой комнате было бы в порядке вещей. Но теперь…
Интересно, что думает по этому поводу Герман.
– Эй, док! – негромко окликнул Герман, не трогаясь с места.
Тот остановился. Проворчал, не оборачиваясь:
– Ну что еще?
– Выдай нам ключ от двухместного номера «люкс», пожалуйста, а свои вещички мы уж сами как-нибудь дотащим.
Нора с трудом подавила желание кинуться ему на шею.
…выдай нам ключ…
…мы дотащим…
Минуту Аркадий стоял неподвижно, Герман же смотрел исподлобья на его спину. Потом один начал медленно поворачиваться, а другой сделал шаг вперед. Глаза их встретились.
– Нора, – заговорил Аркадий, продолжая в упор смотреть на Германа, – ты хочешь остаться с нами в Белом доме или переехать к нему в Первый корпус?
Первым корпусом он называл длинное двухэтажное здание, где проживали гости – девочки на первом этаже, мальчики на втором, – нечто среднее между студенческим общежитием и отелем категории «С». Множество отдельных комнатушек три с половиной на четыре метра. Линолеумный пол. Простая мебель из сосны: платяной шкаф, кровать, тумбочка, стол, пара стульев, кресло. Никаких электроприборов – ни чайника, ни фена, ни утюга. Санузлы и душевые – в подвальном помещении. Там же прачечная и гладильная.
Нора подавила вздох. За долю секунды перед мысленным взором ее промелькнули керамические кружки, плошечки и вазочки на уютной кухне Леры, вкус и аромат свежезаваренного чая с мятой, вечерние посиделки после забот и хлопот уходящего дня, дружеские перепалки, воспоминания, немножко сплетен… восхитительно расслабляющая ванна с морской солью, большие махровые полотенца… библиотека со стеллажами до потолка, куда можно заглянуть перед сном, чтобы выбрать очередную книгу… мягкая постель в гостевой комнате, золотистый свет ночника, уханье сов за распахнутыми настежь окнами… Впрочем, совы никуда не денутся.
– Я хочу жить вместе с Германом, все равно где, – ответила она, испытывая неловкость от необходимости объяснять взрослому человеку столь очевидные вещи.
Жаль, конечно, что в первом корпусе нет никаких номеров «люкс», но может быть, Аркадий понял намек и выдаст им ключ от какой-нибудь избушки на курьих ножках.
Намек Аркадий понял и выдал ключ от лазарета. Изолятора. Медсанчасти. Иными словами, от флигеля, где проводили первые дни гости, прибывшие в состоянии средней тяжести. Шесть просторных палат, процедурный кабинет, аптечный склад, сияющий чистотой санузел с двумя душевыми кабинами и отдельный вход со стороны небольшого ельника. Красота! Леонид провел здесь почти две недели, прежде чем был переведен в основное здание, где проживал до сих пор.
Сейчас все палаты пустовали.
– Располагайтесь, – предложил радушный хозяин.
Он все же счел нужным проводить Нору и Германа до их нового жилища и даже донес чемодан.
При ярком холодном свете люминесцентных ламп Нора взглянула ему в глаза. Лето у него выдалось непростое. Как и у них, да… у них всех. Однако сейчас Аркадий выглядел собранным и спокойным. Гладко выбритое мужественное лицо шерифа из вестерна, благородная седина на висках – недавно ему исполнилось сорок пять, – несмываемый загар морского волка. О внутреннем смятении, вызванном присутствием Германа, можно было догадаться только по той ненасытности, с которой взгляд его исподтишка пожирал смутьяна.
– Спасибо, – вежливо произнес Герман. Раздвинул занавески, полюбовался через оконное стекло на исполинские ели, верхушки которых тонули в густом тумане, и, обернувшись, добавил: – Мы разберем вещи, переоденемся и придем поздороваться с Лерой. Не возражаешь?
– Приходите, да. Надо поговорить. И захватите Кольцова-младшего.
Герман кивнул.
– Обязательно.
– Надеюсь, вы успели проголодаться. Лера планирует накормить вас до отвала. Уговорила Зинаиду испечь пирог с рыбой, а сама сейчас готовит свинину по-царски.
– Молчи, – застонала Нора.
И решив, что немного фамильярности не помешает, с обезоруживающей улыбкой вытолкала доктора в коридор.
2
И вот оно, счастье. В сухой и чистой одежде, с вымытыми и безупречно уложенными волосами, она сидит за круглым обеденным столом в обставленной добротной дубовой мебелью гостиной Белого дома и уплетает свинину по-царски, запивая чилийским мерло. Слева от нее расположился Аркадий, справа – Леонид, напротив – Лера и Герман.
Лера не смогла отказать себе в удовольствии обласкать любимчика и, начав ворковать еще в дверях, к моменту посадки за стол завладела им полностью, игнорируя сердитое фырканье сестры. Слишком усталый и голодный, чтобы сопротивляться, он отдал себя, точно котенка, в добрые руки, тем более что требовалось от него не так уж много: есть то, что она накладывала ему на тарелку щедрой рукой, слушать, кивать, изредка одаривать ее благодарной улыбкой… Вот шельма! Пожив с ним вне стен этого сумасшедшего дома, Нора уже и забыла, какой обаятельной бестией он умеет быть.
Свинина по-царски представляет собой отбивную, сверху которой слоями уложены нарезанный кольцами репчатый лук, натертый на крупной терке картофель, смешанный с аджикой майонез, помидоры, сыр – и вся эта благодать запечена в духовке. Вкуснота необыкновенная! Тут же, на столе, теснятся разнокалиберные керамические миски и салатницы с маринованными огурчиками, черными маслинами, лососевой икрой, свеклой с грецкими орехами в сметане… Глядя на бутылку мерло в руках Аркадия – третью по счету, – Нора пытается вспомнить, когда они последний раз собирались за этим столом, чтобы поужинать в непринужденной обстановке, и не может. Причиной их с Германом отъезда с фермы послужили не слишком радостные события. Впрочем, и события, ставшие причиной возвращения, радостными назвать было нельзя. Ладно, сейчас самое время расслабиться. Мягкий свет пятирожковой люстры с фантазийными плафонами, тяжелые гобеленовые портьеры, фигурный паркет…
– Итак, – бодрым голосом прервал затянувшуюся паузу Аркадий. – Надо думать, наши отважные путешественники заморили червячка и готовы поведать миру о своих сегодняшних подвигах. – Твердой рукой, как будто был трезв как стекло, он разлил вино по бокалам. Покосился на Германа. – Готовы или нет?
– Да. – Тот положил вилку на край тарелки, вытер губы бумажной салфеткой, вздохнул и сделал маленький глоток из только что наполненного бокала. Вздохнул еще раз. – Мы пережидали грозу в одном из пустующих лагерных бараков…
Пока он рассказывал, в гостиной стояла мертвая тишина. Все взоры были обращены на него, сам же он смотрел преимущественно на свой бокал, время от времени начиная вращать его за высокую тонкую ножку. Нахмуренные темные брови, четкая отрывистая речь и прямая спина выдавали тщательно скрываемое напряжение.
Упоминание о ноже заставило Аркадия выпрямиться на стуле, копируя позу Германа. Лера прижала пальцы к губам, стараясь подавить возглас не то ужаса, не то восторга. Нора покосилась на Леонида. На бледном лице его – застывшем, изумительно правильном, как у мраморной статуи греческого бога, – блестел пот.
– Холодное оружие, – пробормотал Аркадий, когда Герман умолк. – Этого только не хватало. Ты умеешь работать с ножом?
– Да.
– И ты готов был совершить убийство?
О том же спрашивала Нора несколько часов назад в заброшенном бараке. И сейчас, в уютной гостиной Белого дома, под прицелом четырех пар глаз, Герман повторил свой ответ:
– Да, был готов.
Аркадий молчал.
