– Сердце бьется, – сказал Зотов, послушав пульс Ковшина. – Я уже вызвал дежурных целителей.
Он поднял с пола один пузырек и показал его мне. Я заметил внутри пузырька остатки жидкости. Жидкость была не зеркальной, а прозрачной. Я недоуменно нахмурился и показал пузырек Муромцевой.
– Взгляните, Екатерина! Это ведь не Зеркальное зелье, о котором вы мне рассказывали?
Муромцева удивленно повертела флакон в руках.
– Нет. Это зелье превращения. Видите символ на этикетке?
Она показала мне значок, похожий на коническую спираль.
– Таким знаком метят зелья превращения. Но зачем…
– Давайте вернемся к этому разговору через пару минут, – решил я. – Сейчас нужно позаботиться о вашем друге.
И взглянул на Зотова:
– Предлагаю отвезти Ковшина в наш госпиталь.
Зотов согласно кивнул:
– В госпиталь Воронцовых? Хотите и дальше разбираться с этим делом?
– Если вы не против.
– Наоборот, буду очень рад. При условии, что мы с вами будем сотрудничать.
– Непременно, – согласился я.
И, не откладывая, послал зов целителю Макарову, который служил в госпитале Воронцовых.
– Антон Григорьевич, добрый день! Это Александр Воронцов. Мне необходимо поместить в госпиталь одного артиста. По всем признакам, он злоупотребил зельями превращения, и сейчас без сознания.
– Он в своем облике? – деловито спросил Макаров.
– Да, свидетельница его опознала.
– Говорите адрес, Александр Васильевич. Я пришлю наш мобиль и санитаров.
– Не нужно. Полиция уже вызвала дежурный мобиль. Я скажу санитарам, чтобы сразу везли его к вам.
– Хорошо. Тогда я подготовлю палату.
– Пожалуйста, сообщите мне сразу, как он придет в себя. Мне нужно с ним поговорить.
– Непременно, Александр Васильевич, – пообещал Макаров.
– Вы читали утренние газеты? – уточнил я.
– Да, дежурство выдалось спокойным. Вы намекаете, что этот артист как-то связан с чудовищем, которое видели возле Старого Театра?
В голосе Макарова проснулось любопытство.
– Именно так, Антон Григорьевич. Так что поместите артиста в отдельную палату, и позаботьтесь о том, чтобы он не смог сбежать. Его зовут Спиридон Ковшин.
– Сделаю все, как вы говорите, – пообещал Макаров.
Все время, пока я говорил с целителем, Екатерина Муромцева смотрела на меня.
– Скажите, со Спирей все будет в порядке? – спросила она, едва я закончил разговор.
– Надеюсь, – ответил я.
– А мне можно поехать с ним?
– В госпиталь? – задумался я. – Не стоит, сейчас вас просто не пустят к нему в палату. Но как только его можно будет навестить, я сразу же вам сообщу.
– Он выпил так много зелий превращения, – удивленно сказала Муромцева. – Зачем? И почему он тогда ни в кого не превратился? Может, зелье не сработало?
– А есть предельная дозировка? – поинтересовался я.
– Не знаю, – растерялась актриса. – Для того, чтобы войти в образ, достаточно одного глотка. Зелье стоит недешево, кто же станет вот так пить его флакон за флаконом?
– Мы во всем разберемся, – успокоил я девушку.
И повернулся к Зотову.
– Вопрос с госпиталем улажен. Думаю, мне пора. Я пришлю вам зов, как только узнаю что-то новое.
– Извозчика вы здесь не поймаете, – заметил Зотов. – Я скажу Прудникову, чтобы вас отвезли домой на полицейском мобиле.
Он крепко пожал мне руку.
– Спасибо за помощь, Александр Васильевич!
*****
Я откинулся на мягкую спинку сиденья и с улыбкой глядел на пролетающие за окном мобиля столичные улицы. Строгие дворцы с колоннами и статуями на главных проспектах, особняки и обычные дома, утопающие в зелени садов. Вот за перилами моста мелькнула серая невская вода. По ней неторопливо шел белый прогулочный пароход с черной трубой.
Денек выдался насыщенный. Сначала знакомство с Мальчиком, потом поиски артиста, которому зачем-то вздумалось обернуться ящером.
А, еще и просьба деда! Игорь Владимирович просил меня поинтересоваться купцом Сойкиным и его заброшенной алхимической лабораторией.
Но это все завтра.
Сегодня добраться бы домой и спокойно поужинать – раз уж остался без обеда.
Полицейский высадил меня возле калитки моего дома, а Игнат встретил на крыльце.
– Накрывай стол, – сказал я старому слуге. – Поужинаем сегодня вдвоем.
Так мы и сделали. Я с удовольствием грыз превосходно зажаренных перепелов, откладывая в тарелку тонкие птичьи косточки. Игнат смотрел на меня как любящий дед на непутевого внука, который где-то пропадал целый день.
После ужина я поднялся к себе и с улыбкой взглянул на шахматную доску. Прошлую партию мы с домом свели вничью, и теперь дом предлагал начать новую. По крайней мере, выдвинутая на две клетки вперед королевская пешка белых ясно намекала на это.
– А мы обострим ситуацию, – усмехнулся я и двинул вперед ферзевую пешку.
Потом вышел на балкон и несколько минут с удовольствием прислушивался к тихому шуму листвы в засыпающем парке. Где-то за деревьями угрюмой россыпью темного кирпича лежала заброшенная алхимическая лаборатория.
Наведаться туда завтра, что ли? Или повидать в госпитале актера Спиридона Ковшина?
Я отложил решение до утра – сначала надо поговорить с целителем Макаровым.
Я постоял еще немного, с удовольствием дыша прохладным ночным воздухом. Затем вернулся в комнату, залез в постель и мгновенно уснул.
А утром меня разбудил Игнат. Он постучал в дверь спальни и на мое сонное ворчание бодро доложил:
– Ваше сиятельство, к вам господин Люцерн. Говорит, дело срочное.
Глава 6
Небывалое дело – садовник Люцерн обратился ко мне за помощью!
Обычно мы встречались в парке и перекидывались несколькими словами о погоде и насущных делах. Недавно Люцерн заглянул ко мне на дружескую пирушку, чему я был только рад.
Но за помощью Люцерн не обращался ко мне никогда. Да и какая помощь может понадобиться магическому существу?
Я торопливо принял душ и оделся. Необходимость застегивать пуговицы показалась мне досадной тратой времени. Меня буквально съедало любопытство.
Разумеется, господин Люцерн ждал меня в саду. Где еще быть садовнику? Он стоял, прислонившись к узловатому стволу старой вишни и задумчиво растирал в пальцах опавший вишневый бутон, который поднял с земли.
– Доброе утро, господин Люцерн! – окликнул я его, спускаясь с крыльца. – У вас что-то случилось?
Садовник приветливо кивнул, но под широкими полями его шляпы не промелькнула знакомая быстрая улыбка. Сегодня господин Люцерн был совершенно серьезен.
– Доброе утро, Александр Васильевич. Да, я бы хотел посоветоваться с вами.
– Внимательно слушаю вас, – кивнул я.
– Сегодня ночью мой парк ограбили.
– Ограбили парк? – растерялся я. – Как это?
Я понимал, как можно ограбить дом, лавку или склад. Но парк?
– Расскажите подробнее, – попросил я.
– Да, – кивнул Люцерн. – Это не совсем обычный парк. Думаю, вы и сами догадывались об этом. В парке есть, скажем так, закрытая часть, куда нет доступа обычным людям. Там я выращиваю некоторые редкие растения, и не только. Вот туда-то и проникли воры.
Я удивленно покачал головой.
– Ничего себе! Наверное, я догадывался о чем-то подобном, но до сих пор у меня не было времени подумать об этом. Так что же они украли?
– Продырявленный зверобой и муравейник, – ответил Люцерн.
– Продырявленный зверобой? А что это?
– Лекарственное растение. Ничего необычного в нем нет, оно часто встречается на лесных полянах. Но мой зверобой обладает кое-какими необычными магическими свойствами.
– А муравейник? Муравьи тоже необычные?
– В каком-то смысле, – невесело усмехнулся господин Люцерн.
– Идемте, – решительно кивнул я. – Уверен, что мне нужно взглянуть самому. Вы ведь сможете провести меня в свой потаенный уголок парка?
– Смогу, – улыбнулся садовник. – Благодарю вас за то, что согласились помочь, Александр Васильевич.
– Мне и самому очень любопытно, – честно признался я.
Старый парк на Каменном острове я знал, как свои пять пальцев. Еще бы – я ведь здесь живу. И часто гуляю по песчаным дорожкам и каменистым пляжам. В парке у меня были свои укромные места, куда не добирались настырные отдыхающие. Такие места, в которых можно часами наслаждаться тишиной, шорохом ветра в листьях, плеском воды и прозрачным, словно хрусталь, одиночеством.
И теперь я испытывал некоторое недоумение и даже зависть. Оказывается, есть в знакомом парке такие закоулки, куда не попадал даже я.
Тем интереснее будет на них посмотреть!
Мы свернули с широкой дорожки на утоптанную тропинку, которая извивалась между черными стволами старых лип. По толстой коре деревьев, словно морщины, пролегли глубокие борозды.
Один раз садовник наклонился и подобрал с травы обрывок газеты, которую бросил кто-то из отдыхающих. Люцерн сердито покачал головой и сунул газету в карман.
– Пожалуй, такому неприятному человеку в парке делать нечего.
Он быстро провел ладонью в воздухе, сложив пальцы в странный знак. Жест был похож на запрет, но точное положение пальцев я заметить не успел.
– Вы точно знаете, что за человек бросил эту газету? – изумился я. – И можете запретить ему доступ в парк?
– Разумеется, – спокойно кивнул Люцерн. – Тем удивительнее, что я никак не могу понять, кто проник на мою Потаенную поляну.
Он произнес это так, что я сразу понял: поляна, в самом деле, называется Потаенной.
