Девушка потянулась ко мне губами.
– Нет! – зарычал я, отталкивая ее. На землю мы упали одновременно. Слабость сковала меня и я едва мог пошевелиться. Сердце гулкими очередями посылало в голову порции крови, вокруг все плыло.
Я стоял на коленях, а они все – вокруг меня. Больше не было никакой музыки и только мое тяжелое дыхание нарушало тишину.
– Приятно было провести время, – пробормотал я, облизывая губы. – Я, пожалуй, пойду.
Только сейчас я с ужасом осознал, что теряю столь драгоценные для меня время и силы. Отдышавшись, я с трудом поднялся и обнаружил, что расступиться и пропустить меня никто не намерен.
– Дайте пройти! – сдавлено прохрипел я.
– Ты никуда не должен идти! – повелительно взвизгнул Намухри.
– Живо, пропустите меня!
– В твоем состоянии глупо на что-то надеяться. К тому же, ты уже опоздал.
– Посмотрим.
– Дурак, – сказал свиночеловек. – Ты погибнешь. Ты ничего не сможешь поделать с тем, что тебя ждет. Я предлагаю вариант получше: жизнь до рассвета, полная удовольствий и наслаждений. Тут тебе нечего бояться до самого утра. Это же лучше, чем издохнуть в муках через полсотни шагов отсюда!
– Не нужен мне рай для приговоренного, – сплюнул я вязкую слюну.
– Я дам тебе то, чего ты никогда еще не испытывал, – сказала Ж’ра. – Ты же хочешь остаться со мной, ну признайся! Не делай того, о чем будешь горько жалеть.
Ее глаза снова излучали нежность и желание.
Я почувствовал, что вполне оклемался и двинулся вперед. Намухри стоял как вкопанный, прядая собачьими ушами. Я собрался протиснуться между ним и Ж’ра, когда вся свора накинулась на меня сзади. Ожидая подобной развязки, я не дал себя повалить и быстро освободился от груза девичьих тел. Намухри повис на моей шее мертвой хваткой; мне пришлось вывихнуть ему руку, чтобы сбросить с себя. На земле образовалась куча мала, вершиной которой был пятачок Намухри, визжащего от боли. Метнувшись, я молниеносно сгреб в охапку оружие, беличью накидку и тыкву с водой. Только я собирался дать деру, как передо мной выросла фигура моей соблазнительницы. Она резво схватилась за мое ожерелье и потянула к себе. Топор был у меня в руке, но портить такую красоту я не мог себе позволить, поэтому просто схватил девушку за волосы и дернул на себя и вниз, разбив коленом чувственные губы. Посягательство на подарок Варьи не увенчалось успехом. Некоторое время мы сверлили друг друга свирепыми взглядами, но потом она улыбнулась окровавленным ртом и сверкнув зрачками вкрадчиво произнесла:
– Все равно ты умрешь, красавчик. Так надо.
Она лежала на земле в беззащитной открытой позе, и я отметил про себя, что для существа из плоти и крови она чересчур хороша. Настоящий демон секса. Но образ стеснительной Татьяны был мне, почему-то, ближе и приятнее.
– Не дождешься! – бросил я. Стараясь не придавать значения ее фразе, я перемахнул через распростертое тело и помчался по тропе. Меня снова била нервная дрожь. С горечью я подумал, что они, возможно, правы и я совершаю глупость. Утешало только то, что я настоял на своем.
От гостеприимных, очаровательных, но коварных созданий я сбежал со всей возможной прытью. Я опасался, что меня станут преследовать, но ошибся. Намухри и демонические девушки бросились было вслед, но уже через несколько метров я перестал слышать их топот и обернулся. Все сборище собралось на краю поляны и в ярости бесновалось, на все лады шипя, воя и визжа. Только тут я заметил, что над поляной, словно купол, мерцает воздух. «Стена» – подумалось мне. Существа остервенело бросались на прозрачный барьер, но тут же с визгом отшатывались назад, словно получив разряд электричества. Намухри оскалил зубы и с лютой ненавистью слал мне проклятия. Эдакий декоративный Люцифер в окружении ведьм. Только Ж’ра улыбалась по-прежнему, манила пальцем и поглаживала свои прелести, словно в последней надежде соблазнить меня.
С облегчением вздохнув, я помахал на прощание топором и поплелся дальше. Шел я достаточно долго, пока не уткнулся носом в заросли камыша, оккупировавшего берега речушки. Продираться через виднеющуюся вдали полосу леса мне все еще не хотелось, и я прошелся вдоль берега, в надежде обнаружить какую-либо переправу или, на худой конец, место, где река поуже. Теперь мне везде чудилась опасность.
На мост не было и намека; я спустился к воде в месте, где камыш редел. На берегу валялось трухлявое бревно, одним концом увязшее в речном иле, другим – в зарослях камыша. На нем я устроился, намереваясь закрепить оружие на спине, чтобы не мешало плыть. Я слегка расслабился, и когда усталость отступила, почувствовал на груди зуд и жжение. Я взглянул туда, но не нашел ничего, что могло бы вызвать неприятности. Кроме амулета на ожерелье, подаренном Варьей, ничего не было. Я коснулся его пальцами и обнаружил, что он горячий. Там, где он прилегал к груди, виднелся точный его отпечаток. Это был ожог!
Анализируя свои ощущения я вспомнил, что на груди у меня стало теплеть во время беседы со свиночеловеком, а потом не переставая пекло все сильнее и сильнее, особенно во время танцев. Значит, причиной жжения был амулет, а я то был уверен, что это от выпитого и от перевозбуждения.
Внезапно, вещица резко охладела. Еще одна загадка. Я начал припоминать, что и в роще, нашпигованной ловушками, и во время пожара, да и потом, позже, перед каждой подстерегающей угрозой в этом же месте ощущалась обжигающая пульсация. Но тогда мне было не до мелочей, а после все прекращалось само собой и я обо всех своих ощущениях забывал.
Понемногу дело стало проясняться. Я вспомнил, с каким многозначительным видом Варья надевал на меня ожерелье. Выходит, это своеобразный индикатор опасности. Не зря Варья надеялся, что он сможет мне помочь. Интересно, сам дед догадывался, что артефакт, принесенный совой обладает такими свойствами? Вряд ли, иначе предупредил бы меня. Я решил, что если впредь почувствую, как подарок нагревается, тут же приведу себя в полную боеготовность.
Я внимательно осмотрел амулет. Из темного непрозрачного самоцвета было вырезано рельефное изображение: на лицевой стороне – солнце, на обратной – луна. Лики светил представляли собой удачную стилизацию под мужское и женское лица. На сухожилии были нанизаны двенадцать фигурок, в каждой из них без труда можно было узнать животное, напоминающее расположение группы звезд. Первобытный календарь с функциями магического индикатора? Радостный от своего открытия я тут же полез в воду.
«Скрытая опасность» – сказал внутренний голос.
Это повергло меня в изумление. С чего я взял, что в реке прячется что-то враждебное? В нерешительности я повесил ожерелье на шею, вернулся к бревну и задумался. Что-то было не так. Аксоны в моем мозге соединялись и разъединялись в немыслимых вариациях и сочетаниях, пытаясь найти удовлетворительное объяснение происходящим феноменам. Я вспомнил, что внутренний голос давал мне предупреждения и команды и раньше. Он заставил меня принять бой с ужасным животным, сигануть в водопад, вспомнить о любимой, когда меня охмуряли первобытные куртизанки. Я стал сомневаться, что этот дар предвидения принадлежит мне. А вдруг это тоже амулет?
Как же это выяснить?
Немного стесняясь своих догадок, я зажал фигурку в кулаке и тихо, но стараясь быть убедительным, спросил:
– Это ты говоришь во мне?
Ничего не случилось. Я повторил попытку:
– Кто бы ты ни был, отвечай. Это ты подсказывал мне все время?
С ленцой, как бы нехотя, ответ все же пришел. Как и прежде, слышал я его в голове. Примерно так же, как мысли, которые мы проговариваем про себя, только четче. Не оставалось сомнений, что голос пришел извне:
– Да.
– Ты живое существо? – развивал я инициативу. – Может, ты дух или демон?
– И да, и нет.
– Что именно?
– Будем считать, что я – самообучающееся заклинание. Магический прибор. Это по-простому. По-научному ты не поймешь.
Я обалдевал.
– Откуда ты? Кто тебя создал?
Голос молчал и я, решив, что собеседник посчитал данный вопрос некорректным, продолжил допрос осторожнее.
– Что ты умеешь делать?
– Пусть это тебя не волнует.
– Ты будешь и дальше обо мне заботиться?
– Если сочту нужным.
– Что меня ждет в будущем?
– Откуда я знаю?
– Я имею в виду, в ближайшее время.
– Тебе грозит смерть.
– Это понятно. Мне нужно поконкретнее. Опасность в реке?
– Небольшая.
– А где большая? Мне нужно знать!
– Люди, – сказал голос после непродолжительной паузы.
– Люди? – спросил я быстро, не желая терять установившийся контакт. Словно испугавшись, что собеседник выдохнется раньше, чем я выясню все, что меня интересует. – Кто они, что собираются делать? Что им от меня нужно?
Голос молчал.
– Отзовись пожалуйста, это для меня очень важно!
Тишина. Я отогнал мысли, что сошел с ума и беседу вел сам с собой. Тем не менее, «самообучающееся заклинание» не хотело или не могло отвечать. Жаль. Я надеялся вытянуть из него больше информации. Но спасибо и на том.
Оставив амулет в покое, я собрался продолжить путь. Раздосадованный поведением обитателя подарка Варьи я подобрал булыжник и запустил его в реку. Вслед за первым, хилым всплеском последовал второй, более мощный и в ноздри мне ударила болотная вонь. Из реки с бульканьем и стонами показалось нечто огромное и несуразное: клешни, щупальца, выпученные глаза… Бр-р!
Я поспешил ретироваться, а существо, побеспокоенное броском камня, полезло к берегу, что-то ворча. Таинственный голос из амулета был прав: опасность была не слишком велика. Речное чудище было слишком неповоротливым. Объявись оно передо мной, я так улепетывал бы, что несомненно побил бы все плавательные рекорды.
Внезапно, слух заставил меня насторожиться. Я уловил какой-то странный звук. Так и есть: человеческая брань! Отборный поток ругательств, похоже, выпущенный сильно раздраженным человеком, всполошил лесную живность где-то вдали, на том берегу.
Значит, я не один прохожу испытание? Лексика свидетельствовала, что сквернослов определенно побывал в нашем веке. Тембр голоса показался знакомым, но в том то и дело, что только показался. Определить, кто матерится, я не мог.
Я вслушивался в лесную разноголосицу минуту, или больше, но кроме трелей сверчков, уханья сов и редких вскриков каких-то незнакомых птиц, ничего не было слышно. Я прихлопнул наглого комара. Мужик, видимо, успокоился. Кто знает, может и навсегда… Думать об этом было крайне неприятно, поэтому я легонько побежал вдоль берега, борясь со страхом, желанием спать и остатками хмеля.
Проклятые предки! Для махинаций со стороны этих мерзавцев, по моему мнению, здесь открывалось широчайшее поприще. Я подумал, что за ночь, при желании, одного кандидата на возвращение можно погубить сотню раз, в то же время перед другим простелив ковровые дорожки. Исходя из каких-то своих интересов, корыстный предок преспокойно может уладить дела таким образом, что его протеже на пути к Харутугшаву и муха не обидит. А неугодных можно так затравить, что они стопроцентно полягут на полигоне, при всех своих достоинствах. Ведь никто не контролирует, как проходит испытание. Я, конечно же, не знаю, каким образом обстояли дела в прошлом, когда испытание проводилось регулярно. Но за последние часы этичность этого испытания стала вызывать у меня большие вопросы. Если коррупция в среде предков действительно имела место, вполне закономерно, что в один прекрасный день парни яритов отказались хлебать эту дурацкую сому. На земле-то, не скроешь, кто трус и негодяй, а кто – достойный человек. И если не раз обнаруживалось, что первые в счастливом расположении духа приходили в себя, а последних уносили хоронить, то это, естественно, не могло долго продолжаться. Старейшин, небось, перерезали, а сому уничтожили. Лично я, думаю, стал бы одним из зачинщиков бунта. Не вижу причин, почему коррупция, ставшая обыденной частью нашего мира, начисто отсутствует в этом. Люди, они ведь везде одинаковы. Хоть в Яви, хоть в Нави. А коли так, видал я всех предков и все ритуалы в известном месте…
Когда веки на ходу стали слипаться, я спустился по скользкому глинистому обрыву к воде и умылся. Амулет не давал никаких предостережений и я безбоязненно плеснул в лицо воды. В голове прояснилось и я повторил эту процедуру несколько раз.
– Не теряй времени, – предупредил амулет, напугав меня, и снова умолк, сколько я его не пытал. Пришлось бросить эту затею и податься дальше.
Речка становилась все уже, а ее берега теперь можно было именовать таковыми лишь с определенной долей условности. Русло лежало в низменной ложбине с сырой почвой, изобилующей пробивающимися на поверхность ключами. Ступни стали чавкать в какой-то глинистой жиже. Исток брал начало из болота. Это открытие меня не обрадовало, и я по собственным следам возвратился немного назад, до места, где все-таки решился одолеть водоем вплавь. На мою жизнь никто не позарился, и я, отжав намокшую одежду, нашел тропу в нужном мне направлении. Этот берег был покрыт лесом почти в шахматном порядке: группа деревьев – полянка, еще группа – еще прогалина. Ветер стих. Я брел все дальше и дальше, стараясь по возможности держаться в тени. До гор, казалось, рукой подать. Пора было подумать и о жертве, которую я должен добыть для Харутугшава. На этот счет Варья ничего толком не объяснил: то ли не захотел, то ли забыл. А теперь расхлебывай тут. Хоть бы кто-нибудь растолковал, что к чему! Одиноко.
– Амулет, – позвал я. – Слышишь? Где искать жертву для демона?
Я спрашивал безо всякой надежды, но самообучающееся заклинание неожиданно нарушило обет молчания.
– Не беспокойся. В свое время все узнаешь. Будь бдителен.
«Заклинание» не стало вдаваться в подробности, но я слегка насторожился. Мне показалось, что мой невидимый собеседник возбужден. Что-то учуял? Посмотрим.
Я спрятался за деревом и прислушался. Среди фонового шума ночного леса нарастал слабый треск. Создавалось впечатление, что кто-то в сильнейшем раздражении продирается сквозь кустарник. Кустарниковой поросли вокруг было достаточно, но его вполне можно было обойти стороной. Напролом лезет только существо, выбитое из душевного равновесия. Как человек, промочивший ноги. Лужи становятся ему нипочем.
Я вжался в теплый шершавый ствол и продолжал наблюдать. Шум прекратился, так как путник выбрался из зарослей. Явственно слышались его шаги и возбужденное сопение. Возможно, меня ждал новый раунд схватки за жизнь. Кто знает, быть может, последний. Я бросил взгляд в небо, вспомнил теплую улыбку Танечки, погладил ладонями кору дерева. Воздух показался особенно сладким. Прощайте все, кого я знал, на всякий случай. Я переместил дубину в правую руку, приготовил топор, спрятал тыкву в складках одежды. Готов.
Лунный свет неравномерно падал на полянку. Противоположная сторона была скрыта тенью, моя же, к несчастью, освещалась неплохо. Перемещаться вглубь деревьев было поздно: незнакомец почуял бы шум. Он был совсем рядом. Оценив обстановку, я решил, что внезапно брошусь на него сбоку, не дожидаясь, пока он меня обнаружит. Я напрягся и мысленно пожелал себе удачи.
Пришелец, а это несомненно был человек, выбрался на середину поляны и остановился, словно в нерешительности. Он обвел местность пытливым взглядом и развернулся ко мне левой стороной. «Ищет меня», – подумал я. Намереваясь обойти его сзади, я начал медленное плавное перемещение.
В мужчине было что-то знакомое. Он был одет в плотные широкие шаровары и такую же куртку из выделанных шкур. На ногах – лапти, в руках – плетеный щит и короткий тяжелый палаш из какого-то темного минерала. «Профессионал, – оценил я. – В прямом поединке с моим вооружением нечего и надеяться на успех».
Человек не спешил ничего предпринимать. Мой обходной маневр был почти завершен, но по закону подлого невезения под ногой захрустела сухая веточка, и в установившейся тишине этот звук прогремел, словно выстрел. Пришелец встрепенулся, словно это его впрямь напугало, и стал нервно вертеть головой, держа палаш наперевес. Медлить было нельзя. Сейчас он меня заметит и мне не спастись.
– Провались ты пропадом! – ругнулся я, врываясь на полянку. Вот невезуха!
Фигура, полуприсев, будто от испуга, обернулась в мою сторону и приготовилась нанести удар. Я на бегу занес дубину выше головы. Ну, была ни была!
Произошло, однако, то, чего я никак не ожидал.
Незнакомец опустил оружие и сдавлено выругался. Я остановился, силясь понять, чей это голос и что мне делать. Амулет взбесился, то обжигая, то мгновенно холодея. Так, будто сам не мог сообразить, опасна встреча, или нет. Все прояснилось, когда силуэт сделал шаг в сторону, подставляя лицо лунному свету, врубил палаш ударной поверхностью в землю и неуверенно воскликнул:
– Серый?
Амулет успокоился. Я тоже. Бог мой, какое облегчение!
– Саня, – выронил я. – Где ты научился так ядрено материться?
3. ТРОПОЙ ВОЙНЫ И СКОРБИ
Делай что должен – свершится, чему суждено.
Марк Аврелий
Очевидно, амплитуда стрессовых переживаний превысила допустимый порог воздействия на мою психику. Силы разом покинули меня, и я бухнулся задом на траву, даже не пытаясь совладать с приступом немощности, сковавшим мои члены. Саня, волоча ноги по земле, подобрался ко мне вплотную и сел рядом, скрестив руки на груди. Теперь я мог повнимательнее рассмотреть его облачение. Удобная, прочная, теплая одежда. Насекомые Шурику не досаждали. Ветки и сучки тоже. В отличие от моих грязных, израненных и потерявших чувствительность от холода ступнями, его пяткам было вполне комфортно. Зависть несколько оживила меня, и я изыскал возможность устроиться поудобнее. Говорить не хотелось. Я понимал, что в данный момент ничего кроме порции упреков не смогу ему сообщить. Он чувствовал это, поэтому тоже молчал, но, наконец, не выдержал и заговорил первым.
– Хвала предкам, ты жив и мы встретились.
Я криво усмехнулся:
– У меня к предкам несколько менее благодарные чувства.
Он кивнул, виновато опустил голову и почесал затылок.
– Понимаю.
Я почему-то сомневался, что он может это понять, но смолчал.
– Подумать только, еще чуть-чуть и мы бы друг друга поубивали.
– Мы могли бы и не попасть сюда, если бы не твоя дурацкая идея напиться. «Давай выпьем! За победу!» – перекривил я его.
– У тебя своя голова на плечах. Мог бы и отказаться.
