Лена Эль "Босс определил мой дом под снос"

Я чувствую, как кровь приливает к лицу.

– Что?!

– Получается, вы соседи, – заключает дядя Миша, направляясь к УАЗику.

Его отступление на самом деле напоминает бегство, судя по тому, как быстро заводится у полицейской машины мотор. Вскоре на грунтовой дороге остаются только следы пыли. Я вспоминаю, как дед с дядей Мишей сидели тут под яблонями в саду и в свободное от работы время играли в домино. Он мог бы помочь мне и выдворить Антона, ведь знает, как мне дорог этот дом!

Но предпочёл уехать!

Слёзы подступают к горлу.

В это же время я замечаю, с каким интересом смотрит на меня Антон сейчас. Он похож на кота, наблюдающего за мышью.

– Езжайте в свой суд! Что вы стоите тут, а? – я готова разрыдаться.

– Нет уж, – Серебряков глушит свой внедорожник и выходит на улицу. – Я приехал оценить участок, и я это сделаю. В суд в компании есть кому подать.

Закрыв машину, этот гад направляется к дому. Я первой добираюсь до крыльца и захлопываю дверь. Серебряков лишь усмехается.

Передо мной как в кино проплывают его фразы, сказанные три года назад: «Вы слишком мечтательны. В этом бизнесе нужно мыслить прагматично.»

– Вы не получите этот дом даже в суде, – шиплю я.

– Ну а ты всё так же веришь в сказки, – говорит Серебряков. – И защищаешь домики с башенками.

Это он про мой диплом.

Антон отвлекается на телефонный звонок и отходит в сторону, а я предпочитаю скрыться в доме. Хочет торчать на улице – пускай. Рано или поздно такому изнеженному индюку это наскучит, и он покинет место моего проживания.

Прислоняюсь к входной двери спиной и всхлипываю. Я мечтала превратить наш деревенский рай в гостевой дом для художников: развести тут грядки, кормить гостей собственноручно сделанной едой. Я уже напроектировала маленькие домики, которые собиралась раскидать по всей территории – от леса до берега озера. Недаром ведь я все три года после института вкалывала на двух работах, а в довершение всего взяла кредит!

Должно хватить на ремонт основного дома и на два первых маленьких глэмпинга.

И тут мне на голову сваливается Серебряков! Человек, раскритиковавший мой диплом и чуть не запоровший мою практику – да я ни в одно приличное место не могла устроиться после такого.

Вскидываю голову. Я ему ещё покажу.

Следом берусь за тряпку и ведро. Но дело с уборкой идёт из рук вон плохо, потому что в поле зрения всё время попадает Серебряков, который ходит туда-сюда с рулеткой.

Что он задумал, в конце концов?

Глава 2. Дождь и документы

Вскоре я прихожу к тому, что присутствие моего нежеланного соседа почти полностью ставит крест на моих планах. У меня совсем не получается взяться за уборку. Подумать только, стоило мне начать собственное дело, как появился не кто-нибудь, а руководитель практики, который мне до этого жить не давал!

Я не просто так обмолвилась о том, что думаю, он за мной следит!

Останавливаюсь посередине старой, заросшей паутиной кухни и медленно вдыхаю, как нас учили на йоге. А потом делаю длинный выдох. Сердце, между тем, не перестаёт взволнованно стучать.

Так. Бью ладонью по столешнице. Что бы ни придумал Серебряков, я не должна сдавать ему свой бастион.

И я это сделаю.

Достаю из кармана телефон. У меня ведь ещё остался номер Инны, девушки, которая проходила со мной практику и, о, я не видела большей подлизы. Ни одного слова поперёд мнения начальства – чего не скажешь обо мне – зато эта тактика сработала идеально, Инна осталась на работе в престижной строительной фирме.

В отличие от меня, опять же.

Быстро набираю ей сообщение, закусив губу. Нет времени раздумывать над приятными словами и комплиментами.

«Что твой босс делает у меня на даче?»

Кладу телефон на столешницу, вспоминая о том, как Инна надо мной смеялась, когда объявили результаты практики – глупая идеалистка, да кто же говорит такие вещи начальству в лоб.

Скорее всего, мой номер уже из контактов стёрт.

«Да ты гонишь, Скворцова!» – почти сразу же приходит ответ.

Закатываю глаза, а телефон всё не перестаёт вибрировать:

«Шеф плотно занят новым проектом.»

«Куда ему до твоего захолустья?»

«Вот размечтаются же некоторые.»

Она почему-то была уверена в том, что я влюблена в Серебрякова.

Хорошо, хочешь доказательств, будут тебе доказательства!

Я пробралась к окну, где только что видела Антона, но тот резко уходит за угол. Передёргиваю плечами и иду в другую комнату, но окна там оказываются заколочены снаружи. Приходится подналечь на заднюю дверь дома, которая должна вести в сад, но та не поддаётся. Одна попытка, другая, и наконец я практически выбиваю дверь плечом – оказывается, её подпирал старый шкаф, и сейчас я сдвинула мебель.

Серебряков словно нарочно снова скрывается за углом дома. Я двигаюсь за ним, надеясь незаметно сделать фото. Первый снимок выходит смазанным, второй – тоже, и вот наконец удача!

У меня получается не размазанное серо-синее пятно, а вполне себе начальник Инны. Только я притягиваю к себе телефон, как тут же надо мной раздаётся настолько громкий раскат грома, что даже от неожиданности приходится отпрыгнуть.

Нога попадает в старое ржавое ведро, и я только чудом остаюсь на ногах.

А потом отправляю фотографию Инне.

Галочки в мессенджере загораются синим, и я продолжаю пялиться в экран, ожидая объяснений.

Но вместо них на меня начинают падать капли.

Приходится тут же ретироваться под крышу.

«Хорош меня разыгрывать!» – появляется на экране, стоит только захлопнуть дверь за собой: «Что, я не знаю, как пользоваться нейросетями? Тебе там скучно, поди?»

Следом мой контакт оказывается в списке заблокированных.

Опускаю сотовый в карман. Чёрт, я знала, что стоило начинать с комплиментов, но просто не могла их выжать из себя.

Тем временем лёгкий дождь за окном быстро превращается в настоящий ливень. В доме тут же становится сыро и темно. Я наблюдаю изнутри за тем, как порыв ветра сдувает с капота машины Антона документы, которые он зачем-то не стал оттуда забирать. А вот напрасно он уделил столько внимания замерам!

Серебряков поздно вспоминает о проблеме и в спешке бросается обратно. Должно быть, это что-то важное, потому что Антон активно носится по двору, стараясь собрать бумаги. Его дорогой костюм медленно промокает насквозь, волосы прилипают ко лбу, а обычно безупречно холодное выражение лица искажается откровенной досадой.

Я даже чувствую некоторое удовлетворение, наблюдая за этой сценой. В конце концов, это достойная месть судьбы за поведение Инны. Кто она теперь ему? Секретарша?

Поджигаю в конфорке газ и ставлю на огонь чайник.

Вот он, настоящий уют – когда снаружи дождь хлещет стеной, а внутри хоть и холодно, но сухо.

Впрочем, со второго этажа доносятся звуки льющейся воды, и я понимаю, что с крышей не всё так хорошо, как кажется снаружи.

Серебряков тем временем несётся за своими бумагами к пруду, и ровно в этот момент к окну в кухне, около которого я стою, прибивает одинокий лист.

Первым делом я достаю из кармана брюк сотовый и делаю фото, но сквозь мутное от грязи стекло многого не разобрать.

Тогда я бросаюсь в прихожую и открываю дверь наружу. Ветер тут же бросает горсть капель мне в лицо. Чертыхаюсь и беру с вешалки старый дедушкин плащ, в котором он ходил рыбачить на пруд. Вот теперь я, пожалуй, готова. Осталось только надеть сапоги.

Я оказываюсь на веранде чуть раньше Антона. Тот уже топает в своих набравших воды ботинках по ступенькам, ведущим в дом, и успеваю схватить мокрый лист.

– Не трогай! – раздаётся его резкий окрик.

Но я уже успеваю разглядеть геологический отчёт с грифом «Конфиденциально». Красным обведены цифры – 120 метров, рядом химические формулы и пометки, которые мне ничего не говорят.

– Верни, – Антон стоит передо мной, дождь стекает по его лицу.

На миг мне становится его жалко, но тут же я вспоминаю, зачем этот человек сюда явился: забрать то, что мне дорого, то, что строил мой дед, и то, на что я возлагала такие надежды.

Нет! Никакой жалости к врагам!

Прячу бумагу за спину:

– Объясни сначала, что это. Почему твоей компании так нужен именно мой участок? Что вы тут нашли? Нефть?

– Газ, – ухмыляется Антон, – и я не «а компания».

Даже так, промокший с головы до ног, он выглядит внушительным и непобеждённым. У меня нет поводов ему доверять. Уж обозначения газа я отличила бы и на такой карте.

– И что, снесешь дом ради труб? – продолжаю язвить я.

– Если придётся.

Он делает шаг вперёд, заставляя меня отступать. В этот самый миг ветер вырывает из моих рук листок, и Антон срывается в сторону. Я же поправляю капюшон, чтобы окончательно не промокнуть, как он, и ретируюсь обратно домой.

Захлопнув дверь, оглядываюсь по сторонам. Теперь всё становится немного понятней: что бы ни нашёл тут Серебряков, он будет сражаться до последнего. Вот зачем ему нужен дом. И это значит, что от моих тёплых воспоминаний вскоре ничего не останется, разумеется, если я не буду сражаться.

Поэтому я возвращаюсь на кухню и занимаю наблюдательный пост за окном.

Вскоре крестовый поход Антона за бумагами окончен. Топ-менеджер садится в салон своей машины, кидает папку с мокрыми листами на соседнее сиденье и явно чертыхается – вода льёт с него ручьём. Я замираю: интересно, что он будет делать дальше? Переодеваться?

Серебряков снимает пиджак, рубашку, а потом вопросительно смотрит в окно.

Похоже, он не взял с собой смену.

В это время оглушительно свистит чайник, и я едва не подпрыгиваю, вспомнив про воду.

Озябшими руками отключаю газ и наливаю воду в кружку, которую только что протёрла от пыли старым фартуком.

Бросаю ещё один взгляд в сторону Серебрякова.

Тот сидит за рулём в прилипшей к его рельефной груди майке, которая теперь, кажется, не скрывает ни одного изгиба его тела.

Я прихлёбываю чай и обжигаюсь.

Надеюсь, этот самодур включил печку.

Из-за грозы становится совсем темно. Я подхожу к выключателю, поворачиваю ручку, и лампочка над моей головой перегорает. Застываю в нерешительности – мне двадцать пять лет, а я до сих пор не люблю ночевать без света.

Новой лампочки в доме нет, и единственный мой шанс – добраться до соседей, потому что магазин в тридцати минутах езды, и для этого надо ждать автобус, который ходит утром, днём и вечером по одному разу. Оставлять Серебрякова одного на моём участке я не решусь. У него явно какие-то дурацкие планы. Значит, нужно от него избавиться.

Я дожидаюсь, пока последние капли не перестанут барабанить по козырьку, а потом выхожу из дома. В моих руках чашка с кофе. Хоть я и пробыла в роли секретарши Антона совсем недолго, но хорошо запомнила его привычки. В сущности, у меня отличная память.

Приходится немного постоять перед окном, прежде чем стекло опускается.

– Да? – на лице Антона написано неудовольствие.

– Держи, – протягиваю ему кружку. – Не подумай, что я тебя жалею. Просто не хочу, чтобы ты умер от пневмонии на моём участке.

Антон фыркает, отмахиваясь, но в этот момент двигатель его машины захлёбывается и глохнет. Серебряков бьёт кулаком по рулю – судя по всему, кончился бензин.

– Ты как всегда не вовремя, Алина.

Приподнимаю брови.

– Могу вылить.

Серебряков медленно принимает кофе, его пальцы слегка дрожат от холода.

– Какая трогательная забота, – язвит он, но делает глоток. – Хотя… недослащено.

– Может, вызвать такси?

Судя по лицу Серебрякова, эта идея ему не нравится.