Тут я схитрил. Кикоть этого не говорил.
– Да, есть такой человек, – ответил Черненко.
– Выходит, бланк с телеграммой подлинный? Не фикция? – предположил я, подключив актерское мастерство. – И раз Савельев решил проблему, значит, где-то было еще какое-то подтверждение тому, что американцами готовится диверсия?
Черненко не ответил. Видно было, что на эту тему он говорить не намерен. Уже не со мной – точно. Видимо, ему не понравился тот факт, что я полез туда, куда не следует. А я сделал это тоже не просто так – Савельев точно их человек. И они в курсе, что именно произошло на ЧАЭС двадцать шестого апреля.
Он молча собрал все документы, сложил в планшет.
– Вот что! Товарищ сержант, выражаю вам благодарность за предпринятые меры предосторожности! – спокойно произнес полковник. – Молодец, так держать! Настоятельно рекомендую вам забыть о том, что связано с Чернобылем. Забыть про телеграмму, про Савельева. Эта проблема уже решена, комитет об этом позаботится. Это понятно?
– Так точно!
– Хорошо. Ну, вопросов у меня к вам больше нет, поэтому не задерживаю!
– Есть! – отозвался я. Затем встал, вновь вооружился тростью и направился к выходу. Закрывая за собой дверь, я буквально почувствовал на спине взгляд полковника.
Оказавшись в коридоре, я увидел Кикотя и Игнатьева. Они о чем-то разговаривали в стороне. Увидев меня, Кикоть застыл в каком-то странном ожидании. Будто я должен выкинуть какой-нибудь номер.
– Ну что? – спросил Кэп. – Он тебя отпустил?
– Порядок! – кивнул я.
Удивительно, но теперь майор смотрел на меня как-то иначе. Неужели Кэп смог вбить ему в голову, что пора уже оставить меня в покое и заниматься своей работой, а не фантазировать?!
Дверь ординаторской открылась и оттуда показался полковник.
– Майор, зайди! – приказал он.
Мы с капитаном не стали дожидаться, чем завершится их разговор. Это уже не касалось ни меня, ни тем более самого Игнатьева. Напоследок я услышал, как полковник отчитывал чекиста за то, что тот «лезет поперек батьки в пекло». Полномочий у майора не было – я оказался прав. Тот действовал на свой страх и риск. Весьма опрометчиво, но могло бы сработать, не будь я тем, кем являюсь.
Когда мы вернулись ко входу в мою палату, Кэп остановился и спросил:
– Что он у тебя спрашивал?
– В трех словах – откуда документ. Сказал именно так, как и договаривались. Нашел у американцев.
– Хорошо! Думаю, проблем быть не должно. Черненко – это кабинетный начальник, ему нужны железные факты, а тут случайное совпадение фактов. Так, ладно… Мне нужно идти, дел еще по горло. Я к тебе позже зайду, если время будет. Постарайся ни во что не вляпаться, хорошо?!
– Договорились! – кивнул я.
Тут в мимо нас прошла медсестра Нина. Стрельнула глазками в мою сторону, улыбнулась, но подходить не стала.
– И медсестре спасибо скажи… – ухмыльнулся Кэп. – Хотя, вижу, что ты уже все ей сказал. И не только.
***
Джон Вильямс был взволнован.
Вся складывающаяся в Афгане обстановка за последние месяцы, изменилась. И явно не в пользу оппозиции, которую поддерживала США.
Сначала было сорвано выполнение серьезной задачи на севере Афганистана, затем гибель Иззатуллы – одного из бывших советских офицеров, перешедших на сторону оппозиции. Затем уничтожение склада с боеприпасами в кишлаке неподалеку от резиденции Рахмат Шаха. Потеря нескольких боеспособных подразделений. Он и сам едва не погиб и, что еще хуже, чуть было не попал в лапы советской разведки. Советская авиация знатно проутюжила тот район, рассеяв силы моджахедов. Затем беспрецедентный случай уничтожения советской шифровальной аппаратуры, причем буквально под носом. Масштабная операция на территории Пакистана, в результате которой погиб Теймураз Костолом, а с ним более сотни его моджахедов. И столько же раненых.
Побеседовав с пленным майором советской армии, агент ЦРУ получил практически прямое доказательство того, что все это было вызвано действиями группы спецназа ГРУ, что тайно проникла в тот район. Они серьезно пошатнули стабильность всей оппозиции в этом районе, отчего все пошло наперекосяк.
Но еще больше Джона беспокоил тот факт, что здесь снова фигурировала фамилия Громова. Он был практически уверен в том, что там, в кишлаке у Иззатуллы, их первая встреча была неслучайной. Разведчик там был не пленником… Он находился на каком-то задании. Сопоставляя факты, агент ЦРУ все больше склонялся к мысли, что советский разведчик хоть и молод, но при этом весьма перспективен.
Везде, где оказывается Громов, все горит и взрывается. А еще остаются мертвые душманы… Вот же странное совпадение, а?
Вскрыв банку Кока-колы, Джон подошел к окну и задумчиво посмотрел вдаль, где были видны афганские горы. Там уже шесть лет шла война, которая и не думала заканчиваться. Война, от которой правительство США начало уставать.
Сделав большой глоток холодного напитка из банки, он вдруг скривился – газы ударили в нос, отчего даже слезы проступили.
Банка отправилась на стол, а американец вновь принялся анализировать оперативную обстановку. Учитывая тот факт, что всего за полгода сразу несколько планируемых операций были сорваны на разных стадиях, можно было сделать вывод, что советское командование что-то заподозрило. И если мелкие силы оппозиции еще доставляли неудобство войскам советской армии, то крупные силы никак не могли собраться для того, чтобы нанести серьезный удар. Это означало, что если все пойдет по такому же пути, то СССР и правительственная армия рано или поздно задавят оппозицию, а значит, война будет закончена. Этого допустить было нельзя, слишком много было завязано на политике и многое поставлено на карту.
Джон посмотрел на спутниковый телефон. У него имелась отдельная, защищенная от «прослушки» линия. Подошел, набрал известный только ему одному номер. Пошли гудки.
– Да? – раздалось из динамика.
– Том, это Джон. Мне срочно нужна информация все по тому же вопросу.
– В работе! – терпеливо ответили с той стороны. – Мой человек заверил, что скоро будет все, что нужно.
– А он не может собирать ее быстрее? – возмутился Вильямс. – Время не на нашей стороне!
– Джон, ты слишком торопишь события! – устало выдохнул в трубку Том Морган. – Я и так сильно рискую, есть высокая вероятность того, что завербованные моим помощником агенты могут сорваться с крючка. Заниматься их ликвидацией сейчас мне неудобно, а уж набирать новых, тем более. Здесь нужно действовать аккуратно и неторопливо. Твоя цель не проста, это действующий сотрудник советской разведки. Его важность пока сложно определить. Я понимаю, что ты теперь военный советник, с чем тебя и поздравляю… Но, прошу, не мешай мне качественно делать мою работу, как это должно быть. Мы ведь работаем не первый год. Я дам тебе информацию, наберись терпения!
– Обстановка быстро меняется! – слегка надавил Джон. – Другие советники еще не поняли, к чему все идет. Ты помнишь, чему нас учили?
– Да, помню.
– Твой помощник точно справится?
– Да, я в нем уверен.
– Хорошо. Но поторопись! – Джон торопливо отключился. Он не боялся, что этот разговор кто-то услышит. Линия защищена, а в здании никого не было.
В глубокой задумчивости, он вновь вернулся к банке с Кока-колой. В три прихода опустошил ее, а пустую тару выбросил прямо в окно. Он всегда так делал.
Затем Джон вернулся к своему столу, кинул взгляд на стоящий в углу сейф. Достав ключ и открыв хранилище, он выудил из ячейки плотную папку с красной надписью «TOP SECRET». У него возникло смутное предчувствие, что задуманная на август 1986 года операция S будет сорвана. Нужно начинать ее раньше… Но таких полномочий у него не было! Пока, не было…
***
Я быстро шел на выздоровление.
Первое мая прошло незаметно. Это там, на большой земле, в Москве, Краснодаре, Воронеже и в большинстве других городов, Первомай ? это один из главных праздников в году. А здесь, в далеком диком Афганистане идет война, некогда праздновать.
За прошедшие несколько дней не произошло ничего важного. Разве что после убытия полковника Черненко из Джелалабада, ко мне зашел майор Кикоть. У нас произошел короткий разговор, который слегка разрядил между нами обстановку. Но при этом он все равно дал понять, что вопрос еще не решен и он будет продолжать наблюдать за мной.
На том и разошлись. Я махнул рукой – Кикоть параноик. Либо, это все только ширма. Невольно возникало ощущение, что майор играет в какую-то игру, понятную только ему одному. В любом случае, пока у него на меня ничего нет. Ну а вопрос с рапортом, в котором не было ни слова о том, что мы упустили агента ЦРУ, Игнатьев закрыл как-то иначе. Подробностей я не знал.
Помимо всего прочего, было ясно, что из-за лихой самодеятельности майору серьезно прилетело по шапке. Ну и за то, что вообще влез в дело, которое его никак не касалось. После таких дел, можно и с погонами попрощаться.
Я продолжал встречаться с Ниной у нее в модуле. Правда, больше там не ночевал.
Не хотелось мне создавать какие-то отношения. Не с такой работой. Ведь ясно же, что как только я «встану» на ноги и вернусь в учебный центр, нас могут отправить на другое задание, откуда я вполне могу не вернуться.
Но подобного я не боялся, словно бы заранее знал, что Афганистан мою жизнь не получит. Ни при каких обстоятельствах.
Пятого мая в госпиталь явилась моя группа, практически в полном составе. Не было только Дока – тот проходил лечение в Ташкенте. Кое-кто еще был в бинтах и повязках, но все ранения оказались легкими. Не считая Дока, я пострадал больше всех.
– Макс, ну хватит валяться! – веселился Шут. – Пора дела делать!
Мимо прошла Ниночка, и Корнеев вместе с Урду посмотрели на нее такими глазами, будто дворняга увидела ветчину.
– Глянь, какие тут девушки обитают! – присвистнул Шут.
– Так, аппетиты сбавь! – усмехнулся я. – Даже не думай приставать к моей медсестре.
– А! – с досадой махнул рукой Паша.
Урду тоже демонстративно скис.
– Так, слушаем сюда! – слово взял Кэп. – По указанию начальника нашего учебного центра, итогового испытания у нас не будет. Операцию «Фарватер» нам засчитали как экзамен.
– Фига се, экзамен! – протянул Герц. – Чуть там все не остались!
– А что, так даже хорошо! – ответил Самарин. – Не придется скакать по горам у таджиков. А то после той мясорубки в Пакистане, бегать с учебными патронами ? ну как-то несерьезно.
– Рано вы повзрослели! – хмыкнул Кэп. Но сделал это на позитивной ноте.
– Э-э… То есть получается, что мы теперь полноценная группа спецназа? – уточнил я у Игнатьева. – А название у нас будет?
Глава 3. Рутина
После неудачного инцидента с разоблачением Громова в госпитале Джелалабада, майор Кикоть вернулся обратно на авиабазу в Мазари-Шариф.
В горах на востоке было хорошо – пыли там не было от слова совсем, воздух был куда чище, зато с самих гор часто спускались ощутимые ветра. Впрочем, авиации это никак не мешало.
Здесь же, на севере Афганистана, из-за прошедшей недавно пылевой бури, все было покрыто рыжей пылью, а песок буквально хрустел на зубах. Из-за действующих вылетов авиации, на базе царил вечный гул, который был слышен и днем и ночью. В любое время суток. Вертолетный рокот затихал лишь изредка, а реактивные двигатели самолетов ревели практически постоянно. Подчиненного состава у Сухова не было, все приходилось делать самому. Для мелких работ он себе выбил из штаба младшего сержанта, который был в роли «подай-принеси». Но само собой, толку от него было немного. Не было никаких удобств, порой даже питьевая вода была не всегда. А вот кормили очень хорошо – с этим не поспоришь, главное ? успеть. Ввиду всего этого, перспектива поменять коллегу именно здесь в Мазари-Шариф уже не казалась ему такой уж удачной. Вот если бы куда-нибудь поближе на восток, либо на юг. В Кабул или Кандагар… Ну, до этого еще дожить надо!
Будучи в раздраженном состоянии после неудачи с Громовым, вернувшийся Виктор Викторович хотел «надавить» на своего коллегу за то, что тот не в меру оперативно доложил самому высокому командованию, но быстро понял, что будь он на его месте, он сделал бы именно так, как требовалось.
Тот факт, что майор Сухов отправил подробный рапорт в Москву, относительно обнаруженного в Асадабаде бланка с телеграммой по планируемой диверсии на ЧАЭС, не дал чекисту довести дело до конца. Оттуда быстро прибыл кабинетный полковник, который… Впрочем, взять Громова не получилось. Твердый как скала сержант и сам все разрулил от начала и до конца, причем, весьма толково. Более того, он грамотно заткнул рот ему, целому майору КГБ. И как ни крути, а оснований для того, чтобы задерживать сержанта, у него не было совершенно. Сказанная в госпитале фраза о задержании по подозрению, была эффектной, но совершенно неэффективной. Попытка согнуть Максима Громова по «линии силы» ни к чему не привела. Майор внезапно понял для себя важную вещь, сержант Громов – крепкий орешек. Который расколоть если и можно, то не наскоком, а только в течение долгой проработки, когда подвернется действительный повод. Пока что, у него ничего существенного не было. Еще он понял и другую вещь – он сунул нос туда, куда не следовало. И Черненко ему об этом заявил прямо в лоб.
Короткий разговор с Игнатьевым, а затем и с самим Громовым накануне отлета однозначно изменил позицию Виктора Викторовича. Он сделал для себя простой вывод – может быть, сержант и не враг своей страны, может, он вовсе и никакой не двойник. Может, он даже и не агент иностранной разведки. Но то, что парень подозрительный и для своего двадцатилетнего возраста обладает поистине уникальными навыками и выдержкой, само по себе странно. Кикоть благоразумно решил, что пока отойдет в сторону и будет присматривать за ним на расстоянии. Авось удастся что-то вытянуть через Алекса, который почему-то тоже интересуется Громовым… Ну, в самом деле, это не просто так, зачем он им сдался? К тому же, надо было и другие дела разгребать.
– Витя, да ты не переживай! – отшучивался майор, глядя на то, как Кикоть с ворчанием отряхивает свой рюкзак с личными вещами. – Бури тут бывают не так уж и часто! Иначе из-за пыли аэродрома тут не было бы… Технике это не по нраву. Ну а жара, что поделаешь? Это Афганистан, климат такой. Привыкнешь, куда ты денешься? Вот я за два года привык. А мне то же самое говорили.
Виктор Викторович ничего не ответил. Но был очень рад, когда узнал, что вечером этого же дня можно лететь обратно в Союз.
Вещи собирать было и не нужно – майор их даже не разбирал. Требовалось только привести полетные документы в порядок, правда, времени на это обычно нужно больше. Но и комитетское удостоверение открывает любые двери, да и просьбы выполняются куда быстрее.
– Кстати, часа три назад звонил какой-то полковник Афанасьев… Про тебя спрашивал. Рвал и метал, судя по голосу. Знаешь такого?
– Очень! – кивнул майор, представив ситуацию. – Начальник мой. Из управления.
Вероятно, Черненко спустил проблему куда нужно. Вот и результат не заставил себя ждать. У Афанасьева скоро нервная трясучка начнется из-за майора, который даже во время командировки в Афган умудрился влипнуть в историю, в которой обязательно промелькнула фамилия Громова.
– А-а! – понимающе кивнул Сухов. – Он же тебя на мое место спихнул?
Виктор кивнул. Тот факт, что начальник управления стоял за его смещением с должности, не подлежал никакому сомнению.
Короткий разговор с Суховым по поводу всей этой ситуации ни к чему не привел – тот просто отмахнулся. Ну, оно и понятно. Сухов устал, относился ко всему по принципу – раз не моя зона ответственности, то гори оно все синим пламенем.
Зачем вообще эти материалы на Громова прислали сюда, в Мазари-Шариф, было довольно странно. Но оказалось, что в Асадабаде служит недавно назначенный на должность знакомый офицер Сухова, который и попросил посодействовать, ввиду недостатка опыта.
Быстро оформив документы и загрузившись на убывающий в СССР борт Ан-12, майор Кикоть наконец-то выдохнул с облегчением. Одно дело, летать в Афган на короткие, краткосрочные командировки и совсем другое ? лететь туда на постоянное место работы. Будет непросто, но до этого еще почти месяц. Все может поменяться.
Самолет взлетел и приземлился без проблем. Лететь пришлось исключительно с офицерами, либо уже закончившими свою службу в Афганистане, либо с такими же командированными, как и он сам. Всего человек тридцать, не больше.
В свой город он вернулся поздно ночью.
Подъехав на своей машине во двор, он вдруг понял, что у подъезда припаркована чужая машина, которой ранее тут никогда не было. У Виктора Викторовича на такие моменты, а в особенности всего, что касалось собственной безопасности, был настоящий нюх.
Это была ВАЗ-2108, темно-вишневого цвета. Номера не различались, как будто бы были заляпаны грязью. Свет фар выключен. Но внутри салона как будто бы было какое-то движение.
Странно, такая машина в 1986 году редкость. Тем более в их-то городе… Таких если пара десятков наберётся, и то хорошо. Следить за КГБшником на такой машине, все равно, что визитная карточка. Можно было взять что-нибудь куда проще и незаметнее, например, «копейку» или «тройку».
В то же время вход в подъезд свободен, железная дверь прикрыта. У входа, как и всегда, стоит маленькое железное ведро, куда курящие скидывали бычки и огрызки от семечек. Фонарный столб метрах в сорока справа все освещает желтым светом, как и всегда.
Однако чуйка сразу подсказала майору, что здесь что-то не так. Почему-то в подъездном окне не горел свет, хотя на его памяти лампы там не перегорали никогда. Было очень тихо. Высока вероятность, что гости на незнакомой машине, кем бы они ни были, явились по его душу. Ну-ну, пусть попробуют напасть на офицера КГБ СССР. Да за такое можно нарваться на очень крупные проблемы.
Спокойно припарковавшись напротив, Виктор Викторович проверил на месте ли его пистолет. Все было в норме – теперь пистолет у майора был всегда.
Выбравшись из машины и забрав рюкзак, чекист направился к подъезду, но шел медленно, внимательно глядя на «восьмерку». В темное время суток и не разглядишь, есть кто внутри или нет.
Когда майор уже подходил ко входу в подъезд, водительская дверь вдруг открылась и оттуда выбрался человек в темном спортивном костюме.
