Ксивер до сих пор не простила их и держалась подальше даже от Блэквуда, хотя их связывала такая же нить взаимопонимания, как нас с Астрид. Мне тоже было тяжело понять их, но я… сделал это.
В конечном счете сейчас они были здесь, а не в академии. Они помогли нам спастись, а не отдали ЦЭСу на эксперименты. Да, эти люди ворвались в нашу жизнь как предатели, но судьба на то и судьба, что ее невозможно предугадать. Даже самые заклятые враги могут объединиться ради общей цели, даже самые ненавистные друг другу люди отдадут свои жизни, чтобы дышал другой.
Но если некоторых деталей Астрид, Зейден или Джулиан не знали, а Кая заставили их забыть, то Роксания знала всё.
Абсолютно.
Конечно, она работала на Джонатана и Триону, чтобы защитить свою мать. Я принимал это – как и принимал то, что в итоге она выступила против них.
Но я не мог простить ее.
Господи, да это она – девушка, которой я отдал свое сердце, – собственными руками сделала из меня амалийца! Это она, черт возьми, следила за нами во время экспериментов! Это она заставила мою сестру пройти через ад, а я даже не догадывался об этом, пока целовал ее!
И она думала, что я просто возьму и закрою на это глаза?
Никогда в жизни.
– Нет новостей, где скрывается этот недоумок? – спросил Джулиан и начал мерять кабинет широкими шагами.
Они с Астрид были одеты в простые вещи, джинсы и свитера, в то время как Роксания экипировалась в военную форму ремалийцев. У многих революционеров имелись специальные костюмы, доработанные за Альтингом, и отец сказал, что им нужно будет сделать такие же для нас.
– Тишина, – ответила Роксания. – Прошло две недели. Марлоу скрылась с острова во время налета, а Кай просто пропал. Какова вероятность, что они… схватили его?
– Большая, – раздался вдруг еще один мужской голос.
Я вздрогнул, когда увидел в дверном проеме его.
Своего отца.
Отца, который катал меня в детстве на плечах.
Отца, который читал мне перед сном легенды о викингах.
Отца, который покупал мне зимой мороженое, пока мама не видела.
Отца, который бросил нас, скрылся на несколько лет с революционерами и даже весточки не послал. Который считался погибшим. Который был очень даже живым.
При звуке его низкого голоса внутри меня что-то умерло и тут же возродилось.
– Вы считаете, он с ними?
– Не могу сказать точно, Роксания, но вероятность и правда большая. У меня есть одно предположение, куда приведет его произошедшее, но поживем – увидим. Не буду тревожить вас раньше времени. – Отец прошелся взглядом по всем присутствующим и остановился на мне. – Крэйтон, мы можем поговорить?
Я впервые посмотрел в его глаза. Добрые синие глаза, которые передались нам с Ксивер. Они были такими же, какими я их помнил, но сейчас человек передо мной не вызывал доверия. Он был другим. Чужим.
– Пойду проведаю маму, – нашлась Роксания и в упор посмотрела на Джулиана и Астрид.
Йенсен вопросительно приподнял бровь.
– Пойду. Проведаю. Маму, – отчеканила она, бросив выразительный взгляд на дверь.
– А-а-а, – протянул Джулиан. – Маму. Да-да, точно. А нам с Астрид нужно… М-м-м, что нам нужно?
– Господи, просто пошли, – прошипела Астрид, клешнями вцепившись в его предплечье.
Их троих из кабинета как ветром сдуло. Отец тихо засмеялся себе под нос, двинувшись к массивному столу.
Я тяжело сглотнул, не зная, куда деть руки. Сначала засунул в карманы, потом провел влажными ладонями по джинсам. В итоге опустил вдоль тела и оглядел комнату – обычная и ничем не примечательная. Однотонные стены, стол со стульями, кресло в углу и несколько стеллажей.
– Как ты себя чувствуешь? – спросил отец, опустившись на стул.
Он задавал мне этот вопрос каждый день.
– Я в порядке.
А я каждый день отвечал одно и то же.
Он постучал пальцами, испещренными шрамами, по столу.
– Хорошо.
Его вьющиеся пшеничные волосы были слегка подернуты сединой, половину лица усыпали старые отметины, но отец и правда выглядел как предводитель революции. В сорок пять лет он обладал спортивным телосложением, его спина всегда была идеально выпрямлена, а в глазах, на ряду с характерным добродушием, теперь считывалась нотка жестокости.
– В первом… – Я неловко откашлялся. – В первом секторе всё довольно спокойно. Не думаю, что они будут искать Абель. Спасибо, что приняли ее.
– Это Роксания должна говорить тебе спасибо, – мягко прервал меня отец. – Мы предлагали помощь ее матери с тех пор, как она связалась с нами, но эта девушка слишком горда, чтобы показать свое затруднительное положение.
Я медленно подошел к столу и сел напротив.
Хоть ярость затапливала сердце каждый раз, когда Роксания смотрела на меня своими большими глазами лани, наполненными виной и агонией, я хотел помочь сохранить ее семью. Она противилась, но после короткого разговора всё же согласилась забрать маму подальше от Альтинга.
– Когда это началось?
В эти дни у нас с отцом было мало времени, чтобы поговорить. А насущных тем для разговора было много.
Я поднял взгляд от своих ладоней и посмотрел ему в глаза. В уголках его губ появились морщинки, когда он растянул их в мимолетной улыбке.
– Когда мы начали готовиться к наступлению? – переспросил он, на что получил утвердительный кивок. – Кай и Роксания связались с нами за пару дней до ваших заданий на горячих точках. По всей видимости, Джонатан передал им приказ от Марлоу и рассказал о последней фазе.
Брови отца слегка нахмурились. Задумавшись, он провел ладонью по подбородку.
– Тогда они вышли на нас, и мы начали продумывать план действий. Только убийство верховного правителя и побег Трионы в него не входили.
Я хрустнул от нервов костяшками.
Помню, на одном из занятий кто-то позвонил Роксании, после чего она несколько минут смотрела в окно пустым взглядом. Я знал это выражение лица: она вспоминала что-то болезненное. Тогда мне казалось, будто это как-то связано с ее мамой.
Черт. Нужно было действовать раньше.
Однако я не сделал этого, потому что был ослеплен Роксанией.
Происходящее сейчас напоминало затишье перед бурей. Альтинг объявил о смерти Джонатана на следующий же день, но вина легла не на Кая и не на Карателей. Правители боялись рассказывать обществу о том, какой силой являются революционеры, поэтому списали всё произошедшее на несчастный случай.
Инсульт.
Странно, что они не рассказали о Кае. Какой теперь смысл выгораживать его?
– Ясно, – коротко бросил я.
Отец пару мгновений изучал меня, будто какую-то диковинку.
Я делал то же самое.
– Ксивер… Она не особо хочет разговаривать со мной.
Он запнулся, а я замер на месте, будто меня сковали цепями. Так происходило каждый раз, когда он или мать произносили ее имя вслух.
– Как вам академия? Те годы, что нас не было рядом… Как вы справлялись?
Я медленно моргнул.
Затем еще раз.
И еще раз.
Из меня вырвался тихий смешок, только веселья в нем было мало.
– Серьезно? Как мы справлялись?
Он впервые решил затронуть эту тему.
– Я знаю, что мы не должны были так поступать с вами. Но у нас не оставалось выбора. – Отец потянулся к моей руке, однако сжал ее в кулак и нахмурился. – Нам пришлось уйти, чтобы не навлечь на вас опасность.
Нам пришлось уйти.
– Мы должны были остановить Падение, Крэйтон…
Нам пришлось уйти.
– У нас почти получилось свергнуть ЦЭС, но потом…
Нам пришлось уйти.
– Просто выслушай меня…
Пришлось.
– Хватит!
Я вскочил со стула и ударил кулаком по столу. Отец мгновенно замолчал. Мое дыхание стало поверхностным, а перед глазами появилась красная пелена.
– Хватит, – прорычал я, не отводя от него взгляда. – Ты ни черта не знаешь, папа. Ты не знаешь, как мне приходилось прокармливать двух девочек, работая за гроши. Ты не знаешь, каково это, когда сестра умирает на твоих руках. Ты не знаешь, какой ужас я испытал, когда нас схватили в Акранесе и повезли в больницу. В больницу, где лечат нездоровых людей, какими считали нас с Ксивер!
Втянув носом воздух, я с горечью прошептал:
– Ты. Не. Знаешь. И не доказывай мне обратное.
Пару секунд в кабинете стояла тишина. И только тогда я понял, насколько отвратительно прозвучали мои слова.
Я грузно опустился обратно на стул.
– Прости.
Мои руки мелко задрожали, когда он не ответил.
Подняв подбородок, я увидел, как отец смотрит в сторону пустым взглядом.
– Ты прав, – тихо сказал он. – Я не знаю, через что вам пришлось пройти, и мне никогда не удастся это узнать. Как и Джульетте. – Его наполненный виной взгляд вернулся ко мне. – Мы не знаем, что нам говорить и как вести себя рядом с вами. Вы выросли. Изменились. Вы наши дети, но не те, кого мы оставили на волю судьбы много лет назад.
Я сглотнул горечь во рту.
– Мне просто хочется, чтобы вы постарались понять. У нас была мысль сбежать из Исландии обратно в Германию, но от таких людей, как они, не убежишь. Они бы нашли нас на другом континенте, да где угодно, Крэйтон, но тогда стало бы только хуже.
Я откладывал этот разговор несколько дней, потому что… просто не мог вновь вернуться в те дни. В те дни, когда они покинули нас. Мне удалось отпустить их и смириться с участью стать отцом маленькой семьи из трех человек. Я любил девочек всей душой, именно поэтому не доверял их жизни людям, которые считались нашими с Ксивер родителями.
Поздно.
Но я знал, что у каждого своя правда. Поэтому не сорвался с места, а принялся слушать.
– Первым делом ЦЭС заставил нас проверить своих детей, – начал отец, следя за моей реакцией. Я привалился к спинке стула и ничего не ответил. – Тогда-то и выяснилось, что самые сильные генетические коды принадлежали вам четверым.
– Лира и Кай?
Он кивнул.
– Джонатан торжествовал. Нужно было видеть его лицо, когда он понял, что двое его детей, даже если один из них был приемным, могли обладать таким могуществом и принести ему безграничную власть.
Он выдвинул верхний ящик стола и протянул мне фотографию. На ней изображались двое детей – мальчик и девочка.
Я провел пальцем по светлым волосам и улыбающемуся лицу.
– Лира?
– Она.
Подруга Роксании и родная дочь Джонатана.
Прародительница Ремали.
