Дверь снова закрылась с тяжелым лязгом. Я осталась одна, сжимая в руках пакет – мой пропуск в прежнюю жизнь, которая теперь превратилась в фарс, спектакль с невидимыми зрителями, наблюдающими за каждым моим движением. Дрожащими пальцами, я достала телефон – экран разблокировался, показывая фотографию Дениса на заставке. Его улыбающееся лицо, веснушки на носу, разбросанные как звезды на ночном небе, выбитый молочный зуб, создающий трогательную щербинку в его улыбке. Сердце сжалось от любви и страха…
Как объяснить шестилетнему ребёнку, что его отец, возможно, мёртв? Как жить с улыбкой на лице, зная, что каждый твой шаг отслеживается, а любая ошибка может стоить жизни самому дорогому существу на свете? Как выполнить невыполнимое задание?
Я не знала ответов. Знала только, что утром начнётся новая игра, где ставкой будет жизнь моего сына. И я должна выиграть любой ценой. Даже если эта цена – моя жизнь, моя свобода. Ради Дениса я пойду до конца адской дороги, по которой меня заставили ступить. Пойду, даже если каждый шаг будет по раскаленным углям. Пойду, даже если в конце меня ждет пропасть…
Глава 3+
Банк «Меркурий» возвышался стеклянной громадой в деловом центре города, словно величественный корабль из стали и тонированного стекла, бросивший якорь среди серых бетонных зданий. Солнечные лучи отражались от сотен окон-иллюминаторов, заставляя щуриться прохожих, а меня – чувствовать себя маленькой и беззащитной перед этой неприступной крепостью. Я стояла у входа, нервно теребя ручку кожаного портфеля, чувствуя, как холодный пот стекает по спине, впитываясь в шелковую подкладку нового делового костюма, словно мое собственное тело предавало меня, выдавая мой почти животный страх.
Синяки на лице удалось замаскировать толстым слоем тонального крема – полтора часа перед зеркалом с консилером, пудрой и тональной основой сделали своё дело, превратив мое избитое лицо в относительно презентабельную маску. Но каждое движение, каждый шаг всё ещё отдавался пульсирующей болью во всём теле, напоминая о пережитом кошмаре. Внутренняя сторона губы, искусанная до крови от попытки сдержать крик во время избиения, щипала, а вкус металла во рту напоминал о том, что кошмар не закончился – он только начинается.
Перед глазами, как в калейдоскопе сменяющих друг друга образов, мелькали картинки с сыном – его тёплая ладошка в моей руке, доверчиво сжимающая мои пальцы, когда мы переходим дорогу; его смешной задорный смех, звенящий как серебряный колокольчик, когда я кружу его на руках до головокружения; доверчивый взгляд карих глаз, так похожих на мои, смотрящий с абсолютной верой, что мама защитит его от всего на свете. «Когда папа вернётся?» – спросил он вчера вечером, прижимая к груди потрёпанного плюшевого зайца, свою самую любимую игрушку. «Скоро, малыш», – соврала я, проглатывая комок в горле размером с кулак, чувствуя, как сердце разрывается на части от осознания, что, возможно, никогда не смогу дать ему правдивый ответ. Как объяснить шестилетнему мальчику, что его отец, вероятно, убит из-за сомнительных дел с криминальными элементами? Как сказать ему, что теперь его жизнь висит на волоске, и только моя способность совершить преступление может спасти его?
«Соберись», – приказала я себе, сжимая портфель так, что побелели костяшки пальцев, а ногти впились в мягкую кожу. – «У тебя нет права на ошибку. Нет права на слабость. Один неверный шаг – и Денис…» – я не смогла закончить мысль даже мысленно, волна ледяного ужаса прокатилась по телу, заставив меня содрогнуться. Нет! Я не позволю себе даже думать об этом. Я выполню все, что от меня требуется. Я спасу его, чего бы мне это ни стоило.
Стеклянные двери разъехались с тихим шипением, похожим на предупреждающее шипение змеи, обдавая меня прохладным кондиционированным воздухом, который, казалось, пронизывал до костей своей стерильностью. Мраморный пол атриума был натёрт до зеркального блеска, отражая солидные колонны и хрустальные светильники, напоминавшие гигантские капли застывшей росы. Я увидела свое отражение в этом полу – маленькую, хрупкую фигурку, неуверенно застывшую на пороге, словно загнанный зверек перед логовом хищника. Охранники в строгих тёмно-синих костюмах с едва заметными наушниками в ушах внимательно следили за посетителями, их взгляды скользили по толпе, как лазерные прицелы.
Один из них – молодой, с цепким взглядом серых глаз, словно сканирующих каждого входящего – на долю секунды задержался на мне, и его зрачки еле заметно расширились. Сердце пропустило удар, а затем забилось с такой силой, что казалось, его стук должен быть слышен всем в этом огромном зале. «Они здесь? Люди босса наблюдают за мной прямо сейчас? Этот охранник – один из них? Он видит сквозь мою маску? Знает, зачем я пришла?» Паника подступила к горлу, перехватывая дыхание, но я заставила себя сделать глубокий вдох, расправить плечи и двинуться к стойке администратора с самой уверенной походкой, на какую только была способна, хотя каждый шаг отдавался болью в ребрах и заставлял сжимать зубы, чтобы не застонать.
– Ольга Савельева, на собеседование к Роману Игоревичу Черных, – произнесла я, удивляясь, насколько спокойно и уверенно прозвучал мой голос, словно принадлежащий кому-то другому – той Ольге Савельевой, которой никогда не существовало, чью личность я теперь присвоила, как вор, как самозванка.
– Прошу вас, – проговорила симпатичная девушка, приглашая меня пройти за ней.
Служба безопасности располагалась на четвёртом этаже. Пока лифт с мягким гудением поднимался, я в сотый раз повторяла свою легенду, повторяя в уме каждую деталь, каждый нюанс, чтобы не запутаться, не выдать себя случайной оговоркой. Юрист с восьмилетним опытом работы в крупных компаниях, ищу новые возможности для карьерного роста после развода и увольнения из прежней фирмы. Стремлюсь к новым горизонтам, ценю стабильность и конфиденциальность. Увлекаюсь йогой и классической литературой. Училась в МГУ, окончила с красным дипломом. Владею английским и немецким. Никаких детей. Стоп. У меня есть сын. Денис. Шесть лет. Что у меня в легенде? Точно, сын живет с бабушкой в Петербурге. Так решил босс. Меньше сентиментальности, меньше шансов на ошибку. Боже, как легко запутаться в этой паутине лжи!
Резюме безупречное – спасибо фальшивым рекомендациям от «своих людей» того самого босса, чье лицо возникало перед глазами каждый раз, когда я закрывала глаза, заставляя сердце сжиматься от ужаса, а кожу покрываться мурашками. От мысли, что он настолько влиятелен, что может организовать фальшивые рекомендации от уважаемых юристов, создать идеальное прикрытие и, возможно, манипулировать целым банком, к горлу снова подступила тошнота, кислая и жгучая. «Не думай об этом сейчас. Просто делай шаг за шагом. Ради Дениса. Только ради него».
Офис службы безопасности встретил меня приглушённым светом, мягкими бежевыми тонами и атмосферой деловой сосредоточенности, настолько непохожей на тот бетонный ад, где меня держали и пытали. Секретарь – молодая женщина с идеальной осанкой и холодной вежливой улыбкой, не затрагивающей глаз – проводила меня к нужному кабинету, стуча каблуками-шпильками по плиточному полу.
– Ольга Андреевна Савельева к вам, Роман Игоревич, – произнесла она, приоткрыв дверь, и кивнула мне: – Проходите, пожалуйста.
Роман Черных оказался совсем не таким, как я представляла главу службы безопасности крупного банка. Никакого громилы с квадратной челюстью и колючим взглядом исподлобья, не угрюмый силовик с холодными глазами рептилии. Передо мной был высокий, подтянутый мужчина лет сорока, с правильными чертами лица, внимательными карими глазами, теплыми, как топленый шоколад, и едва заметной благородной сединой на висках, которая странным образом делала его еще привлекательнее. Его движения сочетали в себе военную выправку и какую-то природную элегантность, словно он мог быть одинаково органичен и на поле боя, и на светском рауте. Никакой показной мрачности или демонстративной жёсткости – только спокойная уверенность в каждом движении, в каждом взгляде, уверенность человека, который знает себе цену, но не нуждается в ее демонстрации.
– Присаживайтесь, Ольга Андреевна, – он указал на удобное кожаное кресло напротив своего стола из тёмного дерева. Голос – глубокий баритон с лёгкой хрипотцой – вызвал неожиданную дрожь где-то в глубине души, странное, почти забытое ощущение, которому не было места в моей нынешней жизни. – Ваше резюме впечатляет. Особенно опыт работы с конфиденциальной документацией в «АльфаПраве». Олега Витальевича знаю лично – серьёзный специалист.
Олег Витальевич – моя фальшивая рекомендация, подставное лицо в этой игре. Они действительно знакомы? Или это проверка? Часть меня наполнилась ледяным ужасом – если он начнет проверять слишком тщательно, если позвонит этому мифическому Олегу Витальевичу… Я незаметно вытерла вспотевшие ладони о подкладку пиджака, чувствуя, как влага впитывается в дорогую ткань.
Я постаралась улыбнуться как можно естественнее, хотя каждое движение мышц лица отдавалось болью, которую невозможно было замаскировать никаким макияжем:
– В современном мире информационная безопасность важна как никогда. Думаю, мой опыт мог бы пригодиться вашему банку. – Голос прозвучал слишком бойко, слишком заученно, и я проклинала себя за неспособность быть более убедительной. Может ли он видеть страх, скрывающийся за моими словами? Чувствует ли фальшь в каждом слоге?
Его взгляд на мгновение задержался на моей шее, где не до конца скрытый тональным кремом синяк предательски проступал через тонкую ткань кремовой блузки, темнея уродливым пятном. Я машинально поправила воротник, чувствуя, как к лицу приливает кровь, окрашивая щеки в лихорадочный румянец. Он заметил. Заметил, что что-то не так. Заметил следы насилия, которые я так отчаянно пыталась скрыть. Увидел, что я не та, за кого себя выдаю.
– Полностью согласен, – он откинулся в кресле, сложив длинные пальцы домиком, внимательно изучая моё лицо, и от его взгляда, спокойного и проницательного, захотелось съёжиться, спрятаться, забиться в угол как раненое животное. – Особенно в свете последних… инцидентов в банковской сфере. Скажите, почему именно наш банк? С вашим опытом могли бы претендовать и на международные компании.
– Репутация, масштаб, перспективы роста… – я начала перечислять заготовленные причины механическим голосом, чувствуя, как каждое слово звучит всё менее убедительно, превращаясь в пустой набор звуков, но он мягко перебил, чуть наклонившись вперёд, и в этом движении было что-то почти интимное, какая-то искренняя заинтересованность:
– Нет, Ольга Андреевна. Почему на самом деле? Не нужно стандартных ответов. Я вижу, что вы не из тех, кто идет по проторенной дорожке.
Его проницательный взгляд, казалось, видел меня насквозь, проникал в самые тёмные уголки души, где застыл первобытный ужас за жизнь моего ребёнка, где скрывались мои настоящие мотивы, мой страх, моя беспомощность. На миг захотелось рассказать всё – про похищение, избиение, угрозы, сына… Про то, как дрожат руки каждый раз, когда звонит телефон, как я вздрагиваю от каждого шороха, каждого внезапного звука. Про то, как я проверяю дверные замки по десять раз за ночь, прислушиваясь к дыханию спящего Дениса. Про то, как просыпаюсь в холодном поту от кошмаров, в которых снова и снова переживаю те часы в бетонном подвале.
Я до боли сжала пальцы под столом, ногти впились в ладони, оставляя полумесяцы следов на нежной коже:
– Я… мне нужно начать всё заново. После развода. – Это была почти правда, горькая крупица искренности в океане лжи, и почему-то ложь, приправленная крупицами искренности, далась легче, как если бы я нашла способ дышать под водой. – Муж… у нас был непростой разрыв. Мне нужно что-то стабильное, надёжное. Что-то, что позволит обеспечить моему сыну нормальное будущее.
В его глазах мелькнуло что-то похожее на понимание, возможно, даже сочувствие, теплое и настоящее. На долю секунды маска уверенного профессионала приоткрылась, показывая что-то глубоко человеческое, что-то, что отозвалось во мне неожиданной симпатией, опасной и неуместной. Как я могу испытывать симпатию к человеку, которого собираюсь обмануть, использовать и, возможно, уничтожить?
– Знаете, – он помолчал, постукивая кончиками пальцев по столешнице, – обычно я не принимаю решений сразу. Стандартная процедура – несколько этапов собеседований, проверка службой безопасности, рекомендации… Но в вашем случае сделаю исключение. – Он слегка улыбнулся, показав белоснежные зубы и чуть наклонив голову, как если бы мы делились каким-то секретом. – Когда сможете приступить?
– С завтрашнего дня, – выдохнула я, не веря своей удаче, чувствуя, как от облегчения подрагивают ноги под столом. Так легко, слишком легко. Словно кто-то расстелил передо мной красную дорожку прямо к цели. Сердце ёкнуло от смеси облегчения и нового страха – это только начало, первая ступень моего падения, первый шаг на пути, откуда нет возврата. Где-то в глубине сознания зашевелилось подозрение, червячок недоверия, грызущий внутренности – почему он так быстро согласился? Неужели и здесь замешаны люди босса? Может быть, сам Роман Черных – часть этой игры, зловещий кукловод, управляющий моими нитями?
– Отлично, – он поднялся, протягивая мне руку через стол в уверенном, почти дружеском жесте. Рукопожатие было крепким, но не грубым, его ладонь обхватила мои пальцы с неожиданной деликатностью. Тепло его ладони странным образом успокаивало, как если бы я прикоснулась к чему-то надежному, к якорю в бушующем море страха и отчаяния. – Вениамин проведёт инструктаж и покажет ваш кабинет. И, Ольга… – он сделал паузу, глядя мне прямо в глаза, и на мгновение мне показалось, что он видит мою настоящую душу, видит боль и страх, скрытые за маской деловой женщины, – если вам понадобится помощь – любая – мой кабинет всегда открыт. В нашем банке ценят не только профессионализм, но и человеческие отношения.
Эти слова, сказанные с искренней заинтересованностью, вонзились в сердце словно тонкие иглы, пробуждая странную, почти забытую теплоту. Как давно никто не смотрел на меня так – с вниманием, с уважением, как на человека, а не как на пустое место или инструмент? Как давно я не чувствовала этого – ощущения, что кто-то видит во мне не просто функцию, а личность? И как жестока судьба, столкнувшая меня с этим человеком при таких обстоятельствах!
Я почти бегом выскочила в коридор, ощущая, как подгибаются колени. Сердце колотилось как сумасшедшее, грозя проломить рёбра, выстукивало бешеный ритм, в котором смешивались страх, облегчение и что-то еще – что-то непозволительное, неуместное, опасное. Первый шаг сделан. В голове мелькали обрывки мыслей: «Почему так легко? Он что-то заподозрил? Или он действительно просто… добрый человек? Существуют ли еще такие люди в этом мире? Есть ли вообще что-то настоящее в этом мире обмана и предательства?»
Но почему от тепла и участливости в его взгляде на душе стало ещё тяжелее? Почему при мысли о том, что мне придётся предать этого человека, использовать его, обмануть его доверие, внутри всё переворачивалось от отвращения к самой себе? Кем я стала? Чудовищем? Лгуньей? Преступницей? Или просто матерью, готовой на все ради своего ребенка?
Телефон тихо завибрировал в кармане, заставив меня вздрогнуть. Сообщение с незнакомого номера, короткое, но пробирающее до костей: «Неплохое начало. Но не забывай – времени мало. И за мальчиком присматривают. Он сейчас играет с красной машинкой. Очень милая у него шапочка с динозавром».
Воздух застрял в лёгких, перед глазами поплыли чёрные пятна, застилая реальность вуалью страха. Я прислонилась к прохладной стене коридора, пережидая приступ удушающей тошноты. Они рядом. Они рядом с ним. Прямо сейчас. Смотрят на моего маленького мальчика, могут дотронуться до него в любую секунду. Денис действительно сегодня надел свою любимую шапку с тираннозавром, темно-зеленую, с красными шипами на спине… Тошнота подступила к горлу при мысли о том, что чужие, жестокие глаза наблюдают за ним, что чужие руки, способные причинить боль, находятся так близко к моему ребенку…
– Прости меня заранее, – прошептала я, глядя на закрытую дверь кабинета Романа, чувствуя, как что-то внутри трескается и осыпается. Последний кусочек той прежней меня, для которой существовали моральные принципы и границы, которых нельзя переступать. – У меня нет выбора. Клянусь, если бы он был… я бы никогда… но я не могу иначе. Не могу допустить, чтобы мой мальчик пострадал.
Я смахнула предательскую слезу, скатившуюся по щеке, словно последнюю каплю человечности, выпрямилась и, глубоко вдохнув, пошла к Вениамину, который должен был показать мне мой новый кабинет. Мой плацдарм для операции, которая либо спасёт жизнь моему сыну, либо…
Нет. Я не буду думать о «либо». Я просто сделаю всё возможное и невозможное. Я стану кем угодно – воровкой, лгуньей, соблазнительницей, предательницей. Я переступлю через любые моральные принципы, через любые границы. Что бы ни потребовалось. Какую бы цену ни пришлось заплатить.
Потому что нет такой цены, которая была бы слишком высока за жизнь моего сына.
Глава 4+
Неделя в банке пролетела как один бесконечный день, растянутый во времени, словно кадры замедленной съёмки, где каждая секунда превращается в мучительную вечность. Каждое утро я просыпалась с первыми лучами солнца, ещё до звонка будильника – измотанная кошмарами, в которых Денис исчезал в бездонной темноте, а я бежала за ним, разрывая лёгкие от крика, но никак не могла догнать, ноги словно увязали в вязком, засасывающем болоте. Я просыпалась с колотящимся сердцем и мокрым от слёз лицом, с невыносимым чувством беспомощности, разъедающим душу словно кислота. Каждый вечер возвращалась домой с гудящей головой, в которой пульсировала боль, и ощущением невидимого ножа у горла, готового в любой момент оборвать тонкую нить моей жизни – и что страшнее, жизни моего сына.
Я старалась работать безупречно, с исступлённым упорством вникая в хитросплетения банковской документации, впитывая информацию с жадностью умирающего от жажды, но при этом не привлекать лишнего внимания, словно тень, скользящая по стенам. Улыбалась коллегам фальшивой, приклеенной улыбкой, от которой болели мышцы лица, запоминала имена, поддерживала светские беседы на корпоративной кухне о погоде и последних фильмах, будто меня на самом деле интересовали эти пустые разговоры – всё, как в изощрённой театральной постановке, где от моей актёрской игры зависела не победа на кинофестивале, а жизнь самого дорогого человека, всего моего мира.
Синяки постепенно бледнели, превращаясь из жутких фиолетово-чёрных пятен в желтовато-зелёные разводы, напоминающие болотную тину, но каждое утро я всё равно тщательно маскировала их макияжем, слой за слоем, превращая лицо в безупречную фарфоровую маску. А под деловыми костюмами, словно под доспехами, скрывались ещё не зажившие рубцы и ссадины – немые свидетели моего кошмара, напоминавшие о себе резкой болью при каждом неосторожном движении.
Роман, казалось, всегда находился рядом, словно преследовал меня, но не зловеще, а с какой-то трагической неизбежностью – то случайно сталкивался в коридоре, провожая взглядом, в котором читалось что-то большее, чем профессиональный интерес, отчего внутри рождалось странное, почти забытое тепло; то заходил проверить, как я осваиваюсь, принося с собой аромат дорогого одеколона с нотами сандала и морской свежести, напоминающий о жизни, которой у меня никогда не было и не будет. Его внимание было ненавязчивым, но постоянным, будто невидимая нить связывала нас, даже когда мы находились в разных концах здания, и от этой мысли у меня сжималось сердце в болезненном спазме – ведь эту нить мне предстояло безжалостно оборвать.
Иногда, погружённая в работу, как в омут с головой, пытаясь утопить в ней свои страхи и сомнения, я ловила на себе его взгляд через стеклянную перегородку – внимательный, изучающий, проникающий в самую душу, словно он пытался решить сложную головоломку, разгадать тайну, которую я так отчаянно скрывала. В такие моменты сердце ёкало, обрываясь, и я не могла понять – от леденящего страха быть разоблачённой или от чего-то совсем другого, опасного и непозволительного, чему не было и не могло быть места в моей искалеченной жизни.
– Ольга Андреевна, не составите компанию за обедом? – его голос, глубокий и бархатный, застал меня врасплох над очередной стопкой документов о системе безопасности банковских ячеек. Я вздрогнула так, что чуть не опрокинула чашку с давно остывшим кофе, мыслено проклиная себя за несдержанность, за эту выдающую нервозность реакцию.
Роман стоял в дверях моего кабинета, облокотившись на дверной косяк с небрежной элегантностью человека, уверенного в себе и своём месте в мире – той уверенностью, которая была навсегда утрачена мной с первым ударом по лицу в той проклятой комнате. Светло-голубая рубашка с закатанными рукавами открывала сильные запястья с дорогими часами, намекающими на его статус, тёмно-синий галстук был чуть ослаблен – признак окончания рабочего дня, момента, которого я одновременно ждала и боялась, ведь вечер означал возвращение к сыну, драгоценные часы с ним и вместе с тем – новую порцию мучительного страха за его жизнь.
Отказаться было нельзя, я это понимала с кристальной ясностью, от которой щемило сердце. Каждая минута рядом с ним приближала меня к цели, к сейфу, к документам, которые должны были спасти Дениса, вытащить нас из этого замкнутого круга кошмара. Но и каждая минута делала предстоящее предательство всё более невыносимым, оно тяжёлым камнем оседало на дне души, отравляя каждый вдох, каждую секунду рядом с этим удивительным человеком, не заслуживающим той судьбы, что я ему готовила.
– С удовольствием, Роман Игоревич, – улыбнулась я, захлопывая папку с предательским стуком и надеясь, что он не заметил, что именно я изучала, что не прочитал в моих глазах бездну лжи. – Дайте мне пять минут.
По пути в ресторан он рассказывал о банке, его истории, своей работе, о любви к своему делу – голос звучал глубоко и мелодично, с лёгкими интонациями, выдающими в нём, возможно, музыкальное прошлое. Каждое его слово было пропитано искренностью, настоящей страстью к своему делу, к защите доверенных ему людей и их ценностей. В другой жизни, в другой реальности, где не было бы боли и страха, где я была бы просто женщиной, а не загнанным в угол зверем, я бы с удовольствием слушала этот голос часами, вбирая каждую интонацию, каждый обертон. Но сейчас каждое его слово, каждый искренний взгляд был для меня частью головоломки, которую нужно было решить, чтобы выжить, и одновременно – новым гвоздём в крышку гроба моей совести, умирающей медленной, мучительной смертью.
В небольшом ресторане неподалёку от банка, с тёплыми кирпичными стенами и приглушённым светом винтажных ламп, создававших ощущение интимности и уюта, я заметила одного из людей босса – коренастого мужчину с квадратной челюстью, которого сразу узнала по шраму, пересекающему левую бровь. Он сидел за столиком в углу, делая вид, что читает газету, безразличный ко всему, но его стальной взгляд, холодный и мёртвый, неотрывно следил за нами, прожигая затылок, словно лазерный прицел снайперской винтовки. Тошнота подступила к горлу, когда наши глаза встретились на долю секунды. Послание было ясным, как удар хлыста: торопись, время истекает, песочные часы почти пусты, ты ходишь по лезвию ножа.
– Вы какая-то напряжённая, – Роман осторожно коснулся моей руки, посылая непрошеную волну мурашек вверх по предплечью, напоминая, как давно меня никто не касался с нежностью, не причиняя боли. В его карих глазах читалось искреннее беспокойство, тревога за меня, от которой стало ещё тяжелее дышать, словно невидимая рука сжимала горло. – Что-то случилось? Может, я могу помочь?
Если бы ты знал, Роман. Если бы только знал, что единственный способ помочь мне — это отдать те документы, открыть свой сейф, вручить мне ключи от своего королевства… Ты бы сделал это? Пожертвовал бы своей карьерой, своей репутацией, всем, что ты построил, ради женщины, которую едва знаешь, которая лжёт тебе с каждым вздохом?
– Просто устала, – я попыталась улыбнуться, чувствуя, как дрожат губы, как мучительно даётся эта фальшивая улыбка. – Новая работа, много информации… Ещё сын капризничает последние дни, плохо спит. Обычные будни работающей мамы.
Я нервно отпила вино, чувствуя, как терпкая кислинка обжигает горло. Человек со шрамом перевернул страницу газеты с театральной неторопливостью, не отрывая от меня взгляда, в котором читалась не угроза даже, а спокойная уверенность в своей власти над ситуацией, над моей жизнью. Мой телефон, лежащий на столе, завибрировал – сообщение от няни, что Денис отказывается обедать и спрашивает, когда я вернусь. Когда мама обнимет его, когда поцелует перед сном, когда снова всё будет хорошо, как раньше… Горло сдавило спазмом такой силы, что на глаза навернулись слёзы – такой обыденный, повседневный вопрос, но в контексте нависшей над нами угрозы каждое напоминание о сыне было подобно удару под дых, выбивающему весь воздух из лёгких.
– Знаете что? – Роман сделал глоток своего виски, золотистые отблески в стакане перекликались с тёплыми искорками в его глазах, смотрящих с такой теплотой, которую я едва выносила. – Завтра суббота. Я собираюсь в яхт-клуб – небольшая прогулка по реке помогает очистить голову от рабочих мыслей. Присоединитесь? Можете взять сына – детям обычно нравятся лодки.
Сердце пропустило удар, а затем заколотилось с утроенной силой, как птица, бьющаяся в клетке из рёбер. Это был шанс, внезапный и пугающий своей идеальностью – на яхте наверняка будут его личные вещи, возможно, портфель с документами или даже ключи от сейфа, которые я смогу скопировать… Это был шанс, посланный судьбой, или, скорее, дьяволом, насмехающимся над моими моральными терзаниями, навязывающим самый жестокий выбор – использовать доверие человека, который ничего плохого мне не сделал, который, наоборот, проявлял только заботу и внимание.
Но от одной мысли о том, что придётся использовать его доброту, доверие, возможно, зарождающуюся симпатию, искру которой я чувствовала между нами, к горлу подступала тошнота, такая сильная, что пришлось сделать глубокий вдох, чтобы не выдать себя. «Это не человек», – попыталась я убедить себя, не поднимая глаз от скатерти. – «Это просто инструмент для спасения Дениса. Ты не можешь позволить себе видеть в нём человека. Не можешь позволить себе чувствовать что-то к нему. Не можешь позволить эмоциям разрушить план спасения своего ребёнка».
– С удовольствием, – услышала я свой голос, звучащий странно отстранённо, будто принадлежащий кому-то другому, чужой женщине в моём теле. – Только без сына, если вы не против. Ему нужно к бабушке завтра. «Нет, я никогда не рискну взять Дениса туда, где мне, возможно, придётся совершить преступление. Не позволю ему увидеть, какой монстр скрывается под маской его мамы».
После моих слов Роман просиял, его лицо озарилось радостью, делая его ещё привлекательнее, и от его улыбки, открытой и искренней, настоящей, как у ребёнка, внутри что-то болезненно сжалось, будто кто-то сжал сердце в безжалостном кулаке. Я поспешно опустила глаза, делая вид, что изучаю меню, но на самом деле пытаясь справиться с волной стыда и отвращения к самой себе.
Вечером, забирая Дениса из садика, прижимая к себе его тёплое тельце, как самое драгоценное сокровище, я заметила знакомый чёрный внедорожник с тонированными стёклами на парковке – тот самый, на котором меня когда-то привезли домой после плена, на котором меня, избитую, окровавленную, едва живую, выбросили как ненужный хлам. За рулём сидел тот самый «читатель газеты» из ресторана, его массивный силуэт легко узнавался даже в сумерках, как фигура из кошмарного сна. Он приветливо помахал рукой, изобразив детскую ручку-куклу, и этот нарочито дружелюбный жест, этот гротескный контраст между детской игрой и смертельной угрозой напугал меня больше любых угроз или побоев. Я рефлекторно прижала Дениса к себе, загораживая его своим телом, готовая умереть прямо здесь, если понадобится, только бы защитить его.
– Мамочка, почему ты плачешь? – Денис дёрнул меня за рукав куртки, его личико нахмурилось от беспокойства, а в глазах, таких похожих на мои, отражалось недетское понимание, будто шестилетний мальчик чувствовал, что что-то не так, даже если не мог этого осознать.
– Это от счастья, малыш, – я крепко обняла его, вдыхая родной запах детского шампуня и сладких конфет, которыми его угостили в садике, смешанный с тем особенным запахом, который есть только у твоего ребенка, запахом дома и безопасности, борясь с подступающей паникой, грозящей захлестнуть с головой. Слёзы текли по щекам, оставляя солёные дорожки, которые я поспешно вытирала трясущейся рукой. – Просто от счастья, что мы вместе. Пойдём домой, я приготовлю твои любимые блинчики с яблоками.
Дома, уложив сына и прочитав ему три сказки вместо обычной одной, растягивая каждую минуту с ним, словно пытаясь запечатлеть каждое его движение, каждый изгиб его улыбки, каждую интонацию его голоса, я долго сидела у его кровати, наблюдая, как поднимается и опускается его маленькая грудь под одеялом с машинками. Его пушистые ресницы чуть подрагивали во сне, отбрасывая тени на щёки, маленькие пальчики сжимали потрёпанного плюшевого зайца, с которым он не расставался с трёх лет. Моё сокровище, моя жизнь, моё всё. Ради него я готова была стать кем угодно, совершить любой грех, отдать свою душу, лишь бы он был в безопасности.
В гостиной тихо звякнул телефон, нарушая хрупкий кокон мнимой безопасности, созданный в детской комнате. Сообщение от Романа с адресом яхт-клуба и временем встречи, каждое слово которого сочилось искренней радостью: «Буду ждать с нетерпением. P.S. Не волнуйтесь о форме одежды – это дружеская прогулка, а не светский раут».
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «Литрес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/pages/biblio_book/?art=72263347&lfrom=174836202&ffile=1) на Литрес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.
