Мерзкий лордик в темно-сером, похожем на отцовский, наряде смотрел на меня не менее злобно, чем я на него. Да, вот только манеры не позволяли ему держать кулачки за спиной, как делала я. И мальчик нехотя протянул мне руку.
Я не успела ничего понять, когда Алика выхватила мою ладонь и впихнула в его. Несносный мальчишка быстро и холодно чмокнул мою руку, оставив противные слюни. Я, кривясь, вытерла мусляки о платье. Его отец засмеялся. У мальчика дернулся уголок губ в ухмылке.
Я уже хотела двинуть ему в глаз, но тогда еды мне не видать два дня. Я стиснула зубы.
– Прошу прощения! – мягко сказал хозяин. – Это младшая дочка портнихи. Она… необычная, да.
– И как же зовут это необычное сокровище? – наклонившись, спросил дядя.
– Ее зовут…
Грохот и крики заполнили весь зал.
Я вздрогнула от неожиданности и ничего не поняла.
Мужчина тут же выпрямился и загреб сына за спину. Защищал его.
Все побежали в сторону окна. Кто-то звал лекаря.
Проталкиваясь между людьми, я вынырнула вперед и увидела маму. Она лежала у окна и дергалась. Так страшно дергалась. Изо рта пенка какая-то шла. Надо стереть эту пену, а то потом мамка разозлится, что предстала перед гостями в таком виде, а мы с Аликой не помогли.
Я поползла под стол, под суконную скатерть. Платье порвала.
Уже почти подползла.
Рядом с ней сел лекарь. Начал щупать шею и все тело.
А я под столом сидела. Меня никто не видел. Я чуток не доползла. Ну, ничего. Сейчас лекарь отвернется, и я быстро промокну пену на маминых губах рукавом желтого платья.
Наступила тишина. Хозяин сел рядом. Дядя с сыном стояли позади него. Мальчишка увидел меня, но промолчал. Только он один видел.
– Умерла. – сказал лекарь, и я посмотрела по сторонам, чтобы понять, кто умерла.
– Уведи ее дочек наверх! – шепнул хозяин надломленным голосом.
Я смотрю на маму. Глаза у нее стали странные. Мама проснется? Она ведь проснется? Она просто спит. Или устала. Да, она потеряла сознание от усталости! Сейчас проснется.
– Где младшая??? – крикнула кто-то. – Алика со мной! А младшую не могу найти!
Началась какая-то суета, все почему-то спрашивали, где я.
А я сидела под столом и смотрела на маму. Ждала, когда заморгает. А то нельзя так долго не моргать! У меня никогда не получалось так долго.
Меня не видно под скатертью. Только этот мальчик знал.
С трудом перевела взгляд от мамы к нему. Он неотрывно глядел на меня.
– Где она? Где девчонка? В желтом платье! Кто-нибудь видел? Куда она делась? – кричали разные люди с разных концов зала.
Я смотрела на мальчика, он на меня. Не знаю, зачем, но я помотала ему головой.
– Сын, ты не видел, куда маленькая побежала? – дядя в черно-золотом кафтане развернул его к себе.
– Нет, пап. – сразу же ответил мальчик, кинул на меня последний взгляд и вышел из зала.
Я снова посмотрела на маму. Только сейчас до меня дошло.
И внутри, там где детское сердечко, вспыхнула зверская боль.
Я открыла глаза и увидела прогнивший потолок.
Где я? И что это было за воспоминание? Оно мое, я знаю. Уверена, что мое. Целый отрывок памяти вернулся. Как?
Бетисса. Эта злобная ведьма и ее красная пыль что-то сделали со мной. И она сказала мне какие-то слова, но я не могла собрать их в памяти. Что-то про подарок, но…
Я села и потерла ноющие виски. Самочувствие такое, будто во мне сейчас бочка эля, вместе с бочкой. Еще этот смрад… Незнакомая кровать насквозь провоняла мочой. И во всей комнате жутко воняло. Откуда тошнотное зловоние? Тут же ничего нет, кроме дряхлой кровати на шатающихся ножках, сломанного стола и дыры в полу. Та комната, что я снимала в трактире у Роллы, была королевской опочивальней по сравнению с этим. Хотя, не улица, и на том спасибо. Но как я тут оказалась?
– Ты проснулась! – от восторженного баритона чуть перепонки не лопнули. – Вставай же! Вставай!
Я протерла глаза, пытаясь понять, не чудится ли мне. Ибо передо мной стоял тот самый рыдающий толстяк и махал пухлыми руками, чтобы я шла за ним.
– Помоги разбудить! Ты сказала, что она проснется, когда протрезвеет! Помоги протрезветь маму!
Протрезветь маму…
Книга!
– Где книга? – вскочила я, озираясь по сторонам.
– Какая книга? – спросил толстый идиот.
– У меня в руках была книга. В рубахе. Где она?
Вернув на миг утерянное самообладание, я в один шаг преодолела расстояние между мной и мужиком, схватила его за шерстяную жилетку и холодно прорычала:
– Где книга, что была со мной?
Остолоп никак не изменился в лице. Пытался что-то там думать, но у него не получалось. Мысли покидали разум, не успев сформироваться. Он слабоумный. Это я поняла еще в переулке, когда он безудержно рыдал. Но сейчас он тот, кто знает побольше моего.
– Ну? – я сильнее встряхнула его, но никак не удивила. Дурачка не ошарашило, что я трясу его словно ребенка.
– Я… я не знаю… – стыдливо признался он и поджал губы. – У меня нет книг. Я читать не умею.
– Кто бы сомневался. – вскипела я, выпустив слабоумного тупицу. – Ты пошел за мной следом?
– Пошел.
– И притащил сюда?
– Притащил.
– Кого ты видел?
– Тебя.
– Да, нет же… – раздраженно вздохнула я. – Кого ты видел рядом со мной? Старуху? Она взяла сверток с книгой?
Мужик поводил тупыми глазками, подумал и помотал головой.
– Чтоб тебя… – выругалась я и пошарила в поисках кожаного мешочка с золотом. Его тоже не оказалось, как и всего оружия. Меня обокрали, пока я валялась, вновь одурманенная этой седовласой тварью. Ни меча, ни клинков. Лишь лук остался – он в трактирной комнате, до которой я так и не добралась.
Я раздраженно протерла лицо и только сейчас поняла. Очков не было. Ни на лице, ни на шее, куда я стаскивала их, чтобы не потерять. Их тоже украли – они же из берилла, а он довольно ценный.
И слабоумный детина видел мои глаза, но в ужасе не убежал.
Я повернулась к нему, внимательно наблюдая. Он стоял в дверном проеме, закрывая его весь, и чуть ли не восхищенными глазами смотрел на мое лицо.
– Тебя не смущают мои глаза?
– Красивые! – воскликнул мужик и захлопал в ладоши от радости.
– Мои глаза красивые? – скептично уточнила я.
– Да!
Усомнившись в происходящем, я все же понадеялась, что Бетисса каким-то образом вернула мне врожденный цвет глаз. Она же сказала что-то про подарок. Это он? Пунцовая пыль изменила внешность Кнарка?
– Какого цвета мои глаза? – уточнила я.
– Очень красивые! Самые красивые! Черные! – заверещал идиот и запрыгал от восторга, от чего весь дом заходил ходуном.
Попытаться стоило. Я ничего не потеряла, за исключением крохотной надежды на нормальную жизнь. Черные глаза по-прежнему со мной. Если этот дурачок считает их красивыми – его дело. Хоть перед кем-то можно не скрываться.
– Как тебя зовут? – спросила я, садясь обратно на вонючую кровать.
– Янни-пом-пом!
– Янни-пом-пом? – мои брови задрались на лоб.
– Янни-пом-пом! – еще более воодушевленно захихикал толстый простачок, будто это самое веселое имя на свете. – Меня мама так зовет!
Глядя на него исподлобья – на рослого недоразвитого мужика сорока пяти лет – я могла представить какое угодно имя, но только не «Янни-пом-пом».
Волосы темные, грязные и длинные. Борода такая же. Он жевал нижнюю губу, как ребёнок, а взгляд был… хаотично парящим. Глупые глаза с трудом фокусировались на одном месте. Как и все слабоумные, он не умел контролировать эмоции, и его лицо постоянно искажалось, следуя за несвязными мыслями. То он скалился, то морщился, то улыбался одними деснами, то вытягивал губы в трубочку.
Янни был слишком нескладный: одно плечо задиралось к уху, а другое висело, как парализованное. Косолапые ноги безостановочно переминались на месте, будто в дырявых башмаках завелись мыши.
На нем были огромные штаны. Он постоянно подтягивал их на толстый живот. Прям каждое мгновенье. А сверху грязнущая рубаха и шерстяная жилетка на пуговках.
Дурак постоянно на что-то отвлекался и, кажется, пытался что-то вспомнить.
Он вспомнил. Поняла я это по тому, что мужик подпрыгнул на месте, всколыхнув хрупкие стены, поднял палец вверх и громко – громче, чем нужно – спросил:
– А как тебя зовут?
– Митра. – тихо ответила я, разглядывая нелепого имбецила.
– Чегось?
– Мое имя – Митра. – повторила я.
Так меня зовут. Воспоминание, которое Бетисса великодушно предоставила мне, вернуло два имени. Мое и моей сестры.
У меня есть сестра. Или была сестра. Я смутно помнила ее лицо, но мы точно не были похожи. Мы часто ссорились. Алика ненавидела меня. Почему? Если я доставала ее и портила платья, могли такие детские шалости привести к непреодолимой злобе? Может, да, а может, тут было что-то другое.
У меня была мама. Я не вспомнила, как ее звали, но точно знаю, что очень ее любила. Даже несмотря на постоянные оплеухи и наказания, моя мама была святой для меня.
В груди глухо аукнулось горе. Нестерпимая скорбь от ее потери. Никто толком и не понял, почему она умерла в тот день, выдернутый из моей памяти этой старой ведьмой. Когда меня нашли и заперли вместе с Аликой, скупой страж лишь проронил, что у портнихи случился приступ, и сердце не выдержало.
И еще я теперь знала, что родилась не в Йосе. Этот город находился в Северном Юшене. А там, откуда я родом, было всегда тепло. Это либо в Кейлин-Горда, либо в приближенных к нему регионах Тарты. Йос был связан с чем-то другим, но точно не с моей родословной.
Это воспоминание мне не только имя вернуло. Оно показало самое важное. Когда-то я была человеком. Ребенком. Значит, я родилась и выросла в чьем-то доме. Значит, там меня должен кто-то знать.
И самое яркое озарение было в том, что я не могла быть причастна к убийству Гонника Даггана и его семьи. Если я была ребенком и человеком, значит, родилась уже после их гибели. Получается, я угодила в армию Бадзун-Гра совсем недавно. Может, пару лет назад…
Почему-то от мысли, что я не убивала Дагганов, стало легче. Должно быть, история Баата была моей любимой сказкой в детстве – поэтому я так близко приняла ее к сердцу.
Поднявшись с кровати, я напрягала память со всех сторон, но никак не могла вспомнить свой дом и имя хозяина, приютившего нас.
– Идем? – Янни-пом-пом активно замахал руками, обрадовавшись, что я встала.
– Куда?
– Мама! – растянул он с искренним осуждением, мол как я могла забыть про такую священную вещь.
– У меня нет времени. – холодно сказала я, проверяя, в порядке ли мои доспехи и портупея. – Нужно найти воришек, что украли мои вещи. Если не потороплюсь, мое добро продадут в какой-нибудь поганой таверне.
Я была уверена, что это не Бетисса. Когда ее соратник сбросил меня с утеса, ведьма не тронула мешочек золотых. Стало быть, богатства ей не нужны. Как и книги. Мои вещи украли обычные воры, орудующие в этом насквозь прогнившем городе. Я их найду. Я переломаю им позвоночники. Не в назидание, нет, а просто так.
– У тебя украли вещи??? – неистово ужаснулся имбецил, закрыв рот руками.
– Представь себе. – бросила я и кивнула идиоту, чтоб отошел от двери.
Он отошел, даже не поняв, что мой кивок был угрозой.
Внутри вскипала неукротимая ярость, какой я прежде не чувствовала. Вместе с потерянным воспоминанием, вернулось что-то еще. И это что-то решило все за меня. Воров пойдет искать Кнарк. Пусть все в этом городе узнают, кто пришел по их души.
