Она хрипит, но я не ослабляю хватку.
– Говори, блядь.
– Поняла! – выплёвывает она сквозь зубы.
Я отталкиваю её. Кобра падает на колени, хватая воздух.
– Умничка. Теперь вали нахуй.
Охранник хватает её за шиворот и вытаскивает из кабинета.
Я упираюсь кулаками в стол, глубоко дышу.
Холод, Володя. Держи холод.
Но в голове всё равно вспыхивает её взгляд.
Голубые глаза. Упрямые. Прямые.
Брагина.
Чёртова Брагина.
Я вхожу в квартиру, бросаю ключи на тумбу и стягиваю китель. В доме пахнет чаем, свежим хлебом и чем-то сладким. Настя пекла печенье.
Я ещё даже не успеваю снять ботинки, как из-за угла вылетает дочка, размахивая тетрадью.
– Пап, контрольная! Спасай!
Я едва успеваю поймать её, когда она с разбегу вешается мне на шею. Двенадцать лет, а до сих пор ведёт себя так, будто я её герой.
– Ну-ка, что у тебя там? – беру тетрадь, усаживаюсь с ней на диван.
Она устраивается рядом, хмурит брови, делает сосредоточенное лицо, будто сейчас решает судьбу вселенной.
– Вообще ничего не понимаю! Тут синусы, косинусы, какие-то дурацкие углы!
Я улыбаюсь.
– Это ещё что, вот дойдёшь до старших классов – там начнётся настоящий ужас.
– Ты пугаешь меня, пап.
– Привыкай.
Она закатывает глаза, а я беру ручку и начинаю объяснять. Она слушает, кивает, что-то записывает, потом вдруг обнимает меня за плечи и смеётся.
– Ты у меня лучший.
Я напрягаюсь. От этих слов внутри что-то щемит.
Настя не чувствует, бежит в комнату, довольная. Я сижу ещё минуту, смотрю на стену, потом встаю, иду на кухню. Наливаю виски, делаю глоток и закрываю глаза. И снова передо мной она.
Гребаная Брагина.
Глаза цвета льда. Они меня с ума сводят. Вот так с первого взгляда и накрыло. Столько лет работал и никогда. А тут просто по мозгам, по разуму, по сердцу. Накрыло. Просто накрыло. Как мальчишку.
Как смотрела на меня. Как не боялась. Как стояла передо мной, пока я её прижимал к стене, и даже не дрогнула.
Ещё бы секунда, и я бы не сдержался.
Я крепче сжимаю стакан, наклоняюсь к столу, упираясь в него ладонями.
В этот момент хлопает дверь.
Илья.
Он заходит, кидает рюкзак, даже не глядя в мою сторону.
– Где был?
– У Серого.
– Чем занимались?
– Учились вязать макраме.
Я резко ставлю стакан на стол.
– Илья.
Он поднимает глаза, такие же серые, как у меня.
– Ты всё равно мне не поверишь. Чего спрашиваешь?
– Не люблю, когда мне врут.
Он смотрит на меня с вызовом.
– А ты сам себе веришь?
Я щурюсь.
– Что ты хочешь сказать?
– Думаешь, я не вижу? Как ты ходишь злой, напряжённый. Как по вечерам наливаешь себе этот виски. Думаешь, я не знаю, что у тебя там в тюрьме кто-то в голове засел?
Я напрягаюсь.
– Закрой тему.
– Так и знал.
Я подхожу ближе, встаю напротив.
– Ты не понимаешь, о чём говоришь.
– Да, конечно. Ты же никогда ничего не объясняешь. Только приказы раздаёшь. Делай вид, что тебе всё равно, пап. Ты же в этом мастер.
Он забирает рюкзак и уходит в свою комнату.
Я остаюсь стоять.
Стоять и понимать, что этот мальчишка только что сказал правду.
Мне не всё равно.
И от этого внутри всё полыхает к чёрту.
***
Я вхожу в ванную, закрываю дверь и задерживаюсь на секунду, опираясь рукой о кафель. Тяжёлый день. Тяжёлая неделя. И Она.
Сбрасываю одежду, поворачиваю кран, и вода ударяет по плечам, горячая, обжигающая. Запускаю пальцы в волосы, откидываю голову назад, выдыхаю.
Должно стать легче.
Но в голове снова чёртова Брагина. Я слышу её дыхание, чувствую её взгляд, ощущаю, как напряглось её тело, когда я прижал её к стене.
Я мог её взять.
Прямо там, в камере.
Мог почувствовать вкус её губ.
Но я развернулся и ушёл. Как трус. Хочу ее до истерики, до ломоты в костях. Не знаю, что меня в ней так срывает. Грудь ее под робой, стройные лодыжки. Платье вверх задрать и пальцы в нее вонзить, посмотреть как закатятся эти глаза.
Горячая вода стекает по спине, но жар внутри меня сильнее.
Я закрываю глаза.
Передо мной снова она.
Светлые волосы, слегка взлохмаченные. Голубые глаза, смотрящие с вызовом. Узкие запястья, которые я сжимал своими пальцами. Грудь вздымается в сбитом дыхании. Губы, прикушенные от напряжения.
Я хочу знать, какой она будет, если сломается.
Как тяжело она задышит. Как разлетится к чертям её гордость.
Я сжимаю пальцы у основания члена, медленно провожу вверх, пропуская воздух сквозь зубы.
Закрытые глаза.
Образ её передо мной.
Она подо мной.
Она дрожит.
Она стонет, пока я разрываю её на куски.
Но даже в этом вся Брагина.
Она не сдастся сразу.
И от этого хочется сильнее. Жёстче.
Я двигаю рукой быстрее, сердце стучит в висках, дыхание рваное.
Я должен был её трахнуть, чтобы выбить из головы.
Но я не сделал этого.
И теперь меня разрывает.
Глухой стон срывается с губ, когда напряжение достигает предела.
Я прижимаюсь лбом к холодной плитке и кончаю, вода смывает бьющую струей сперму, но внутри всё равно жар.
Ненавижу.
Ненавижу её за то, что она поселилась в моей голове.
Ненавижу себя за то, что не могу её оттуда выбить. Бляяядь. Я не трахался херову тучу времени. Но сейчас я хочу только эту бабу. Черт ее раздери.
Глава 7
Я лежу на жёсткой койке, глядя в потолок. Лазарет пропитан запахом антисептиков, дешёвых лекарств и чего-то металлического. Но я не чувствую этого.
Меня разрывает изнутри. Не от боли, не от усталости. От него.
Полковник Горин.
Я закрываю глаза.
