Он рассмеялся. Эта шутка была только для него.
Снизу донесся обиженный вопль.
Йели.
Только он мог орать так, словно поблизости лязгали заводские механизмы, которые нужно непременно перекричать. Ему ответил чистый голос Янники. Она обозвала его немытым тупицей. Им ответила Алва. Они растерянно смолкли, а потом опять подняли шум.
Вигго улыбнулся. Пора спускаться к детям.
4.
Всё опять из-за еды. Вигго понял это, как только спустился. По кухне-столовой с хохотом бегал Йели, цепляясь за углы дубового обеденного стола. За ним, вне себя от ярости, носилась Янника. С ее лба стекали остатки пшеничного хлеба и молока – и то и другое явно было смешано, заготовлено и пущено как снаряд.
Спокойно насыщалась только Алва. Она сидела на высоком стульчике и сосредоточенно жевала хлопья с молоком. Перед ней лежала раскрытая книга «Прекогниция: природа памяти и ее ошибки». Слева стояло блюдце с подмороженной говядиной. Розовые заиндевевшие ломтики отправлялись туда же – в рот, к молоку и хлопьям.
– И что стряслось на этот раз? – Вигго прислонился к перилам лестницы, готовясь услышать очередную душераздирающую историю.
– Да ничего, пап! Ничего! – В голосе Янники звучала обида. Она попыталась схватить Йели. Тот выскользнул из хватки как угорь. – Просто у нас завелась макака, швыряющаяся хлебом с молоком!
– Страшно подумать, а ведь раньше они швырялись какашками.
– Я просто показал твой рацион, сестренка! – Йели продолжил бегать, но Вигго подался вперед и мягко перехватил его. – Она съела мою порцию мяса, пап!
– Я не ела его, тупица! – рявкнула Янника. – Сколько можно повторять!
Тут до них кое-что дошло. Оба посмотрели на Алву. Та оторвалась от книги и с улыбкой накрыла ладонью блюдце с говядиной.
– Ну-ка, пусти меня, отец, – потребовал Йели суровым тоном. – Кажется, один книжный червяк решил грызть не только учебники.
Вигго послушно выпустил сына.
Теперь вокруг стола мчалась Алва, не забыв прихватить мясо раздора. Торопливо жуя его, она улепетывала от брата и сестры. Йели и Янника могли окружить ее, но тогда бы всё закончилось, а им хотелось повеселиться. Даже Алве.
Эта троица, выражаясь языком животного мира, была из одного помета.
И тройняшками, если выражаться языком людей.
Алва походила на Сиф. С ее личика не сходила печать вечных размышлений. Одевалась она скромно, но не без вкуса, словно напоминая себе, как должен выглядеть среднестатистический подросток. Черные сапожки, капроновые колготки, прямая белая юбка в серую клетку, джемпер в темно-красную полоску. Вигго всегда казалось, что Алве для образа не хватает очков с нулевыми диоптриями, но он никогда не говорил об этом дочери.
Йели же старался преуспеть буквально во всём, что требовало физических усилий. И для этого он был прекрасно сложен. Но это касалось почти каждого, кто превращался в волка. Сегодня Йели надел спортивные хлопчатобумажные штаны, белые кроссовки и футболку с лаймовыми брызгами. Лицом он походил на Вигго, но сам Вигго не припоминал, чтобы он в этом же возрасте обладал столь живой мимикой.
Янника занимала золотую середину между разумом и силой, но и она была далеко не проста. Ее мир базировался на чувствах и событиях, благодаря которым эти самые чувства рождались. В некотором смысле Янника всем сердцем верила в любовь, находя ее как пример в Вигго и Сиф. Она единственная украшала волосы, поэтому у нее на затылке красовалась багровая индийская заколка, прихватывавшая локоны с висков.
В плане одежды Янника опережала сестру, предпочитая бескомпромиссные заявления. В основном это были кожаные юбки и укороченные джемперы, открывающие живот. Правда, для школы она сдерживалась, поэтому к завтраку спустилась в приличной юбке, хоть и с декоративными заклепками, кедах и в пиджачке, под который надела футболку с недовольной физиономией древнего Айс Кьюба.
Различались тройняшки и цветом волос. Алве достался густой серебристый оттенок материнских локонов, Йели – темно-русый отцовский, а Яннике – серебристо-русый отлив. Только глаза у всех были серыми – того цвета неба, когда вот-вот прольется затяжной летний дождь.
А вместе они образовывали ураган Миккельсенов.
«Как хорошо, что у нас только эта троица», – вдруг подумал Вигго.
Тут спустилась Сиф, и беготня прекратилась.
Сиф робко приблизилась к Вигго и наклонила голову, просыпав волосы по плечам серо-серебристым каскадом. Она так поступала и спустя тринадцать лет, словно боясь, что ее присутствие не одобрят. Сейчас она растерянно оглядывала свою обувь – легкие спортивные тапочки для дома, казавшиеся ей неудобными и громоздкими. Сиф неуверенно коснулась своих потертых джинсов и бело-фиолетового свитера.
Вигго рассмеялся и обнял жену.
Она уткнулась ему в грудь, а потом подняла лицо. Ее серо-зеленые глаза, абсолютно чистые, как прозрачная вода ледника, смотрели с обожанием и детским удивлением. Взгляд как будто говорил: «Я буду одеваться как угодно, только люби меня». Вигго поцеловал ее.
– Да брось, мам, ты отлично выглядишь, – авторитетно заявил Йели, незаметно подвигаясь к Алве. – Ну да, шмотки рвутся, зато в них можно спокойно гулять.
Янника фыркнула:
– Гулять? Несчастный тупица! Мама надевает их ради папы. И смотрит она только на него.
– Да, мам. Что за дела? Разве мать не должна хоть иногда поглядывать на своих детей?
Сиф счастливо улыбалась.
Ее взгляд скользил по подросткам, но не поднимался к их лицам. Она могла смотреть только на Вигго – на человека, которого когда-то выбрала. Как он сам считал, это имело прямое отношение к природе Сиф. Она попросту не была способна обратить взгляд на другое существо, потому что видела всех разом. Вигго и сам не до конца понимал этого. Да и не стремился.
Главное – она любила его.
Разговор усыпил бдительность Алвы, и потому она упустила момент, когда Йели и Янника выхватили у нее из рук мясо. Обнаружив пропажу, Алва горестно взвыла. И теперь паровозик, огибавший столик, помчался уже в другую сторону.
В игру включилась Сиф, и всё окончательно смешалось. Теперь уже было неясно, то ли Алва догоняет брата с сестрой, то ли они бегут за ней и Сиф.
Вигго зашелся в смехе. Ему хотелось побегать с ними, но они обязательно что-нибудь опрокинут, если он присоединится. Вдобавок его беспокоил сон о Лиллехейме, пробудивший давние воспоминания. Часть из них была болезненной, несправедливой. Но так сказал бы человек, а не волк. Сам же Вигго примирился с собой. Однако это не мешало помнить, кем он был и кем мог стать.
Зазвонил кухонный телефон, и Вигго снял трубку.
– Резиденция Миккельсенов. Чем могу быть полезен?
– Вигго, это ты? Инспектор Квислинг.
– Да брось, Ролло, мы не в суде. Что стряслось?
– Ты ведь всё еще пишешь эти свои мерзости? Как думаешь, тебя заинтересует еще одна?
Ролло Квислинг был полицейским и работал в национальной службе уголовного розыска. Занимался в основном убийствами. Ну или тем, что могло сойти за таковые. Как правило, это касалось окрестностей Альты. Но лишь потому, что сам Ролло Квислинг ненавидел торчать в здании полиции округа.
– Что-то стоящее? – оживился Вигго. – Ты знаешь, Ролло, я не могу лепить в книгах истории всяких бродяг.
– Волки. Это касается волков.
Вигго замолчал, не сводя глаз с семьи. Те понемногу сбавили обороты, и теперь просто ходили вокруг стола, глазея на Вигго в ответ. Вчера они охотились, и это не было ни для кого секретом. Вернее, это не было секретом для стаи.
– Алло, Вигго, ты еще здесь? Поезжай к бару «Крутосваренные», если знаешь такое вшивое местечко. Мои люди проведут тебя куда нужно.
– Скоро буду. – Вигго повесил трубку и оглядел всех спокойным, чуть лукавым взглядом. – А мне немного мяса не осталось?
Кухню заполнили веселые визги и смех.
5.
Алва повернулась к матери. Остальные уже вышли на улицу, превратившись в золотистые силуэты октябрьского утра. Сиф переместилась за обеденный стол и теперь с детской непосредственностью вылавливала пальцами размокшие хлопья из молока и ела их.
– Погоди, мама, мы же не в лесу. – Алва взяла салфетку, вытерла Сиф руку, а потом дала ей чистую ложку.
Сиф благодарно улыбнулась. Алва попыталась по привычке поймать ее взгляд.
Безрезультатно.
Скорее всего, после их ухода Сиф задернет все шторы, снимет одежду и во мраке займется домашними делами, будто танцующая ведьма. Обычно так происходило, когда Вигго отлучался. Говорят, сколько волка ни корми, он всё смотрит в лес. И если с отцом, начавшим земной путь как человек, всё было понятно, то с матерью дела обстояли далеко не так просто.
Сиф олицетворяла собой всех волков мира, а ее полное имя звучало как Сифграй – имя из позабытых и страшных легенд. Но она пыталась быть лучшей женой бывшему человеку и хорошей матерью трем подросткам, которым человеческое нравилось куда больше волчьего. Пыталась изо всех сил, потому что приближалось это.
Под этим Алва понимала всё плохое, что могло случиться с их семьей. Она не умела, как Сиф, прозревать будущее, но могла его чувствовать. И сейчас все сенсоры девочки-оборотня говорили о надвигающейся беде.
– Алва, ты идешь? – позвал Вигго с улицы. – Твой брат уже бьет копытом землю.
– У меня не копыто, отец!
И тут же донесся смех Янники:
– О господи, мой брат – парнокопытное!
Они рассмеялись.
Алва улыбнулась. А еще прижалась к матери, надеясь получить ответы. Сиф обняла ее и нежно укусила за голову, как порой делают животные, когда пытаются показать свою любовь.
– Папа должен знать, – пробормотала Алва, рассчитывая, что это всё объяснит. Хотя бы ей самой.
Сиф хранила молчание, но все они каким-то образом знали, что у нее на уме. Знали без лишних слов. Информация просто вливалась в голову, неся образы и эмоции. Сами образы порой были тихими и неясными, как шепот лесных теней. Поэтому иногда Сиф формировала в принимающем сознании слова, чтобы образы не вызвали путаницы.
«НЕЗНАНИЕ – ЛУЧШЕЕ ЛЕКАРСТВО».
Алва ощутила, как внутри нее всё похолодело. Она словно была барометром, предупреждавшем о шторме. Но откуда он придет? И как его остановить? Или ей всего лишь чудилось, что всё начнется с них, с детей черного волка, вожака стаи? Вероятно, Йели, или Янника, или даже сама Алва – кто-то из них сыграет в этом не последнюю роль. Но как узнать наверняка?
– Йели слишком глуп для чего бы то ни было, мама, – наугад сказала Алва. – Ты поможешь нам? Мне так страшно. Страшно, что кто-то из нас… пропустит охоту.
Сиф еще крепче прижала ее к себе, словно укрывая от страха смерти, обитавшего в чердачной пыли. У Алвы задрожали губы. Она улыбнулась, выскользнула из объятий Сиф и, подхватив свой школьный рюкзак, направилась к двери.
6.
Алва задержалась, чтобы испросить у Сиф материнского благословения.
Пусть это было далеко от истины, Вигго нравилось так называть эти короткие беседы. После них Алва немного успокаивалась, прекращая беспокоиться за всех и каждого.
Коттеджи Лилунгсин заливало золотистое свечение, давно утратившее багряные тона рассвета. Йели поставил свой велосипед на подножку и теперь выводил из гаража велосипед Алвы. Янника смотрела с подозрением, словно позднее он планировал сунуть палку в колесо.
– Не суди брата так строго. – Вигго поигрывал ключами от пикапа. Он собирался уехать, как только дети отправятся в школу. – По крайней мере, Йели пытается.
– Дураки тоже пытаются казаться умнее, – возразила Янника.
Йели ахнул и совершенно отвратительнейшим образом показал язык. Надо сказать, Йели умел быть раздражающим и даже липким, когда хотел этого. Однако Янника прошла не через один подобный бой.
– Я где-то читала, что так делают коровы. Ну, когда теряют топливо.
– Какое еще топливо? – не понял Йели.
– На котором работают их мозги. Не знал? – Янника была сама благожелательность. – А для чего, по-твоему, коровы жуют траву? Чтобы работали мозги. Коровы – очень умные. Они даже написали учебник по географии, который ты в прошлый вторник склеил жвачкой. А ведь мог бы жевать и жевать, прокачивая мозги.
Йели в полнейшей растерянности взглянул на Вигго:
– Пап, у меня просто нет слов, понимаешь? Я могу ее только покусать.
– Для этого придется затащить ее в дом. А всё почему?
– Потому что на улице кусаться нельзя, – мрачно выдохнул Йели.
Он уже набрал побольше воздуха, намереваясь если уж не победить Яннику в честном споре, то как минимум переорать ее на манер спортивных болельщиков. Да так и замер с поднятой грудью.
По тротуару вышагивали Сименсены.
Эта пожилая пара жила по соседству. Йон Сименсен одевался неброско, предпочитая и без того старившие кофты, и носил очки в роговой оправе. Его жена, Батильтда Сименсен, выглядела как заправская лабораторная крыса – тощая, с удлиненным носом, запавшими глазками и стянутой рыжей паклей на затылке.
Йон и Батильтда переехали сюда пять месяцев назад. И первым же делом установили «товарищеское наблюдение» за последним коттеджем Лилунгсин – обителью Миккельсенов. В основном их интересовало старое поле за домом.
– Как дела у нашего любимого писателя? – спросил Йон, помахивая тростью. – Какие нынче в почете извращения для книжек?
Йели и Янника тотчас позабыли о дрязгах. На пороге показалась Алва.
– А сами-то хоть одну книгу прочитали? – Йели выглядел необъяснимо угрожающе, способным одним только своим здоровым видом переломить парочку скверных стариков. – Или вы только учебники по географии листаете, как коровы?
– И разве можно говорить об извращениях при детях? – поддакнула Янника.
– Мне показалось или они называют тебя отцом, дорогой Вигго? – Батильтда намеренно игнорировала младших Миккельсенов.
Вигго пожал плечами:
– Чего греха таить. Я и есть их отец.
