Здесь ты смотрел на сотни тысячи женщин с изломленной страшной судьбой, и тебе самому было страшно.
До жути…
Очень страшно…
Я понимала, что конец. Женя канул в безызвестность. А Даниил, он помогал, но было понятно дураку, что восемь лет меня ждать и помогать мне точно никто не будет.
Алексей Николаевич тоже поддерживал как мог, только всем всё было понятно, наступал конец. Дальше царили разруха и пустота. Я выйду в сорок и буду с клеймом зечки не более того.
Вся жизнь покатилась под откос, и что самое страшное – я это понимала, что это был конец… Закрываю глаза. Телефон оживает. Алан…
Глава 2
– Мама! Я у бабушки был!
В горле встаёт ком. Мамы не стало после суда. Врачи не успели спасти, хоть ей было и пятьдесят, сердце не выдержало. Я не знала, взыграла ли совесть за мою юность и детство после гибели папы или всё-таки другое…
Водка… Маму даже не остановила моя хорошая жизнь, Анна, хоть и поджав губы, но часто предлагала мне забрать маму. Только мама не хотела сама.
Встала со шконки. Внутри всё сжималось, болело, а ещё мучил какой-то непонятный кашель.
Обследовали здесь через пень колоду, и хотя все писали на каждом углу, что давно такого нет, всё было и ещё хуже…
Внутри стало болеть ещё сильнее. Очередной приступ кашля заставил меня вздрогнуть. Боже, как больно-то…
– Отец квартиру продал нашу, нас с Мадинкой хочет в закрытую школу отправить! Это тот же приют, мама?
В глазах потемнело. Какого хрена он творит… Какого?
Глава 3
– Ты кто такая, чтобы со мной так разговаривать?
Темирхан курил, я слышала, что нервничает, а я пыталась что-то понять. Что-то вспомнить, хорошее и доброе, что было в нём.
Я не могла успокоиться, не могла решить внутри себя какую-то особую борьбу. Мы ведь семья были, настоящая семья, и я всегда так считала.
Я его очень сильно любила, я им жила…
Я хотела провести всю жизнь вместе с ним. Считала, что он убил из-за меня человека, а убил Женя, и сейчас я точно знала это. Много чего было. Только сейчас стала понимать, что если бы ни его семья, то меня ни за что бы он не взял в жены, да и не любил он меня, ему просто нравилось, что глупая дурочка влюбилась.
А я ведь действительно глупая была, им жила, ради него на всё готова была. На всё…
Закашлялась. Кашель мучил и давил, сильнее давил. Так что готова была на колени упасть от боли, от разрывающей меня на части боли.
– Туберкулёз? – равнодушно спрашивает он.
Господи… я двоих детей ему родила, столько лет прожили, а у него такое равнодушие.
Скажите, что мне это снится. Сглатываю вновь. Приступ кашля. Очередной. Страшный. Кричать хочется… Рыдать… Больно. До ужаса. Больно…
– Ты совсем с ума сошёл детей в детский дом определять? – с трудом спрашиваю я, задыхаясь от кашля.
Приступ становится всё сильнее, а Темирхан лишь вздыхает.
– Это не детский дом, а закрытая школа, и им там будет лучше! Ты опозорила всех, фальшивомонетчица хренова!
– Это не мои деньги, их подложил ты, и ты это прекрасно знаешь! Я мешала тебе всё продать! Теоне ты нищий не нужен?
Сплёвывает. Я слышу.
– Да что ты! У тебя доказательства есть? Нет! Правильно, моя дорогая, ничего у тебя нет!
Ты просто зечка и никто! А ещё ты лишена родительских прав, и они не твои дети! Поняла меня?
Внутри всё сжимается. Очередной приступ кашля, а в телефон летят гудки. Вот и всё. Вот и конец…
Глава 4
– Нехер на зону попадать! Это тебе не курорт! Деньги есть, крутая вон какая, бровки, маникюр даже сохранился, а ей денежки подавай!
Толстая конвоирша пихнула меня в спину, а я едва не упала.
Врач, худенькая блондинка, тяжело вздохнула.
– Я не виновата, меня подставили!!!
– Да что ты? – конвоирша рассмеялась хриплым каркающим смехом. – Не виновата она! Все вы тут не виноваты!
– Татьяна Владимировна, мы сами!
Врач, когда конвоирша вышла, осторожно коснулась моей руки.
– Вам рентген нужно делать, я и без стетоскопа слышу, что это не просто бронхит!
В глазах сильнее темнело. Конец. Это был конец…
Глава 5
В больнице было очень мрачно, а сидеть в окружении конвоиров – так особенно. Прокручивала всю свою жизнь, вспоминала, и на душе было очень больно. Совсем…
Страшно больно. Я осталась без всего. Просто пустота.
Смотрю на обшарпанные стены. На всё, что происходит. На людей, которые еле передвигаются, и я в этой робе. Господи, как унизительно, как это стыдно…
Хочется умереть, а каждый приступ кашля напоминает, что рано, что я ещё жива.
Становится невыносимо. Я смотрю на обшарпанную дверь. Рентген…
– Он здесь! Я тебе точно говорю!
– Ты в своём уме? Нас посадят и дадут лет по 25!
– Заткнись, Тимоха, что ты ссышь!
Поднимаю глаза. По коридору идут два парня в чёрных кожаных куртках. Дверь кабинета открывается. Выходит двое конвоиров, посередине мужчина в наручниках, а за ним ещё двое.
– Стоять, я сказал!
– Вставай, чего расселась!
Конвоирша грубо схватила меня за плечо, а дальнейшее всё напоминало… Замедленную видеосъёмку или дешёвый криминальный фильм. Один из парней в кожаной куртке вытащил ствол, и раздался… Выстрел. У меня потемнело в глазах. Ноги приросли к полу.
– Дупа, ложись!
Последнее, что я видела, это… Как под головой одной из моих конвоирш расстеклось… Алое пятно крови.
Конец… Кажется, это конец…
Глава 6
– А ну встала! Что разлеглась?
Меня тащили по коридору, и я получила по голове чем-то тяжёлым. Боже, что это… Гаечный ключ?
В голове словно что-то взорвалось. Больно так… Из носа течёт кровь. Приступы тяжёлого мучительного кашля вперемешку с кровью.
Боже, как больно.
– Тащи её!
– Ты с ума сошёл? Нас Белый убьёт, ты зачем эту тёлку прихватил!
Последнее, что я помню, – голубые холодные глаза.
* * *
Открываю глаза. Боль. Словно монтировкой по голове ударили. Прижимаюсь к стене. Твою мать, у меня руки связаны.
Дёргаюсь и вспоминаю всё, что было. Меня похитили из больницы. Что это за люди? Кого они спасли? Что это за мужчина?
От ужаса у меня темнеет в глазах. Господи, что происходит, что…
Закрываю глаза, а память уносит меня назад. На много лет тому назад…
МНОГО ЛЕТ НАЗАД
– Опять гадина нажралась! Настя, вставай! Настя!!!
Я мрачно смотрела на валяющуюся маму. Опять напилась. Пожилая соседка Зинаида Ивановна пинала маму, а я, вздыхая, подхватила её сумку.
– Господи, Карина, девочка моя! Одна кожа да кости остались!
Я вздыхаю. Мне жутко неудобно от её слов, ужасно… Господи, какой позор…
– Мама! Мама!
Зинаида Ивановна поджимает слишком яркие губы, накрашенные красной помадой.
– Какая она мама… Бедная ты девочка, Карина… У алкашей таких такая хорошая девчонка родилась, а многим хорошим бездетным людям Бог детей не даёт! Несправедливость такая!
Я, слыша это уже не один десяток раз, с трудом затаскиваю маму в квартиру. Мне самой очень стыдно. Очень… Зинаида Ивановна с жалостью смотрит на меня, а у меня именно от её взгляда мурашки по коже. Так стыдно…
Закрываю дверь, дотаскиваю маму до комнаты, как слышу на кухне грохот… Это ещё кто… Господи, кого ещё на кухне не хватало…
Осторожно выглядываю и замираю, на кухне молодой мужчина весь в татуировках. Он поднимает глаза, и наши взгляды встречаются. Внутри всё сжимается, это ещё кто…
Парень смотрит на меня. Глаза большие выразительные голубые.
– Привет!
Я киваю. Просто замечательно. Я, конечно, понимала, что нам нужны деньги, но ни до такой же степени, чтобы в квартиру кого попало тащить. У меня внутри всё перевернулось. Дышать было нечем. А он продолжал пристально меня разглядывать, и от его взгляда хотелось в стенку вжаться.
– Здравствуйте! – осторожно ответила я, чувствуя, как бешено стучит сердце.
Только посторонних в квартире ещё не хватало…
