– Сделаю. – Горшков записал поручение.
– Шестое. Лев, проверьте список постояльцев. Перепишите всех, кто находится в отеле без обоснованной цели, без командировки или участия в фестивале. Особое внимание обращайте на одиночек и тех, кто съехал вчера и сегодня. Иностранцы, москвичи, фрилансеры – гребите напропалую.
– Принято. – Отрапортовал Петров.
Анна закрыла блокнот.
– На этом – все. С результатами собираемся сегодня в восемь часов вечера.
На мгновение в комнате повисла тишина. Та самая, что возникает перед большой и срочной работой.
Первым вскочил Петров. За ним поднялся Корепанов. Горшков встал последним – медленно, нехотя, выражая молчаливый протест.
До сбора оперативной группы оставалось двенадцать часов.
Глава 7. Тот, кто видел его последним
Члены следственной группы разошлись – у каждого из них было свое задание. Штаб опустел, но в воздухе еще висел сигаретный дым.
Анна встала из-за стола и открыла оконную створку. Поток свежего воздуха ударил в лицо. Запах соли, водорослей и безграничной свободы окутал Стерхову дыханием океана, который был рядом – огромный, темный, живой. Его могучая гладь вздымалась и оседала с медленной силой, как грудь заснувшего великана.
Захлопнув створку, она вернулась к столу, на котором лежали немногочисленные документы, подшитые в новую папку. Анна пролистала несколько страниц – медленно, почти машинально. Перечитала знакомые фразы, надеясь, что в третий или в четвертый раз заметит в них что-то, чего не заметила раньше. Но все оставалось прежним. Тот же протокол, те же аккуратные формулировки, за которыми стояла смерть человека.
Анна вздохнула, закрыла папку и провела рукой по лицу. Потом снова встала и направилась к двери.
Коридор, тянувшийся к лифту, был абсолютно пуст. По лакированным дверям скользили быстрые тени, снизу доносился тихий гул отеля. Пережив прошедшую ночь, он медленно приходил в себя, возвращался к привычной жизни.
Вестибюль сегодня выглядел по-другому: был чистым и ярким, как будто кто-то отмыл его до блеска, в попытках скрыть следы недавних событий. Атмосфера осталась прежней – тяжелой и настороженной. Люди, сидевшие в креслах, говорили вполголоса, кто-то уткнулся в телефон, кто-то ждал кофе. Все были заняты, и никто не улыбался.
Стерхова прошла мимо полок с программами и брошюрами фестиваля. Остановилась у стойки ресепшна. Девушка в форме выпрямилась и подняла на нее глаза:
– Чем могу помочь?
– Мне нужен телефон портье, который дежурил позапрошлой ночью. – сказала Анна.
– Вы из следственной группы? Простите, мне не сказали, кому можно дать его телефон, а кому нельзя.
– Мне можно. – Стерхова показала удостоверение.
– Сейчас найду. Минуту.
Пальчики девушки забегали по клавиатуре компьютера.
– Вот, – она протянула лист с записанным номером. – Михаил Полянский. Работает по графику – сутки через двое. Выйдет на смену завтра.
Анна взяла листок и, не отходя от стойки, набрала на мобильнике записанный номер. Один гудок. Второй. Третий.
– Не берет. Придется дождаться завтра. – Проговорила она и спросила: – Кошелев ничего для меня не оставлял?
– Нет, ничего.
– Где он?
– Только что вышел. Предупредил, что повез Эльвиру Шабтаевну в поликлинику.
– Кто такая Эльвира Шабтаевна? – уточнила Анна.
– Вы не знаете? – портье указала на входную дверь. – Мать Виктора Петровича.
Сквозь дверное стекло было видно, как Кошелев, держа над головами раскрытый зонтик, помогает забраться в такси крупной, ухоженной женщине. На вид ей было за шестьдесят. Она была хорошо одета и держалась уверенно.
Стерхова собралась уйти, когда услышала за спиной женский голос:
– Анна… простите… можно вас на минуту?
Она обернулась и увидела Румико Хирано. Та стояла в нескольких шагах, сжимая на груди ремешок своей сумки. Лицо напряженное, губы побелели, глаза широко распахнуты – в них читалось беспокойство и страх. На ней был тот же скромный кардиган, который теперь висел чуть свободнее, словно Румико вдруг уменьшилась в размерах.
– Я уже знаю… – прошептала журналистка и скорбно покачала головой. – Слух об убийстве Воронина разлетелся по всему отелю. Как все случилось?
– Пока ведется расследование. – Ответила Анна.
– Должна вам сказать, что тем вечером я встречалась с Ворониным.
– Где? – быстро спросила Стерхова.
– В его номере. И, возможно, была последней, кто видел его живым.
Выдержав паузу, Анна сделала шаг и взяла Румико за руку.
– Идемте со мной.
– Куда? – удивилась та.
– В оперативный штаб. Там будет удобнее.
Румико послушно кивнула, и они направились к лифту.
Войдя в штаб, Анна включила настольную лампу. Желтый круг осветил столешницу и бумаги.
Румико замерла на пороге комнаты.
– Присаживайтесь. – Стерхова сделала жест рукой.
– Спасибо. – Голос журналистки прозвучал чуть глуше обычного. Переступив порог, она поняла, что пришла не просто поговорить, а давать показания.
Анна достала из папки стандартный бланк и положила перед собой. После этого прозвучал щелчок включенного диктофона.
– Не возражаете против аудиозаписи?
– Нет… Конечно же, нет. – Румико поддернула рукава и сложила руки в замок.
– Тогда, пожалуй, приступим. Фамилия, имя, отчество. Полностью.
– Хирано Румико. Отчества нет.
Получив необходимую информацию, Стерхова заполнила шапку протокола. Потом подняла глаза и дружеским тоном, противоречащим форме вопроса, спросила:
– Теперь расскажите, когда и при каких обстоятельствах вы видели Воронина в последний раз.
– Позавчера вечером. Я сама позвонила ему около девяти часов. И он сказал: «Приходите, но у меня мало времени».
– Так и сказал?
– Дословно.
– Не объяснил почему?
– Простите…
– Почему у него было мало времени. – Пояснила Анна.
– Нет, не сказал. – ответила Румико.
– Когда вы позвонили, он быстро ответил?
– Поднял трубку через пару секунд.
Стерхова кивнула, отчасти это совпадало с ее предположением: у Воронина тем вечером было несколько встреч.
– Вы поднялись к нему одна?
– Разумеется.
– Кого-нибудь встретили в лифте, на этаже или возле двери Воронина?
Немного помолчав, Румико обескураженно улыбнулась:
– Я не помню… Простите.
– Рассказывайте, что было дальше, – спросила Анна, выводя в протоколе беглые строчки.
– Дверь Воронина была приоткрыта, но я все равно постучала. Он крикнул из комнаты: «Войдите».
– Как он выглядел, когда вы его увидели?
– Так же, как в баре за пару часов до этого. Вы сами там были.
– И все же…
– Уставшим. И… я бы сказала: готовым к разговору. Он был вежливым. Не слишком доброжелательным – нет. Но, по меньшей мере корректным. Я успела задать почти все вопросы.
– Что-нибудь необычное заметили в его поведении?
– Нет. Но…
– Что? – вскинула голову Анна.
– Воронин часто смотрел на дверь. Как будто кого-то ждал. Знаете, как бывает: человек с вами говорит, а сам косит глазом в сторону.
– Дверь номера осталась открытой?
– Я не помню. Скорее всего – да.
Стерхова продолжала записывать, делая паузы и стараясь ничего не упустить.
– Во сколько закончилось интервью?
– Наверное, без пяти минут десять.
– Вы смотрели на часы?
– Нет. Но после десяти я уже была… в своем номере.
Почувствовав заминку в ее ответе, Анна изучающе вгляделась в лицо журналистки.
– В чем дело?
– Ни в чем. – Уверенно ответила та. – В начале десятого я уже ложилась в свою постель.
– Хотелось бы знать, как закончился ваш разговор с Ворониным. Кажется, вы сказали, что задали почти все вопросы. А почему не все? Что помешало?
– Ему позвонили.
Стерхова напряглась.
– Кто?
– Не знаю.
– И он взял трубку?
– Конечно.
