Карл отвечает не сразу, раздраженно возводит глаза к потолку, только потом вновь смотрит на меня, наклоняется вперед и наконец произносит:
– А кто меня остановит?
Глава 4
– С–свидетель? – произношу я, все еще отчаянно пытаясь храбриться, правда, мое положение это едва позволяет. – М–мы здесь не одни с вами.
– Ты про мачеху свою, что ли? Так она соучастник, а не свидетель, – усмехается дядя. – Думаешь, что у нее в прошлый раз не получилось? Отравить тебя не смогла, организм у тебя крепкий. А, может, она сама этому способствовала, пичкала тебя регулярно малыми дозами ядов, вот и выработала устойчивость.
– Карл! Как ты можешь такое говорить?! – возмущается Гвиневра. – Я бы никогда! Мне был дорог отец Анастасии, Жозеф всегда хорошо ко мне относился.
– И потому ушел на тот свет к своей первой женушке, да, Гвиневра? Решила помочь дорогому Жозефу воссоединиться с первой возлюбленной? – еще шире усмехается Карл.
«У них тут целое криминальное сообщество, – думаю испуганно, – но, главное, зачем они это при мне обсуждают? Свидетели долго не живут, я это точно знаю. Что произошло, что я оказалась на этом месте и в этом теле – не знаю, но в том, что преступники обсуждают свои грешки, только если убеждены в том, что жертва не сможет их выдать, я уверена».
– Если ты продолжишь, я не постесняюсь, выдам и твои секреты, Карл, – разъяренно шипит тем временем мачеха. – Ты правильно заметил, мое положение куда более завидное, нежели положение Анастасии. Я и сама неплохо проживу.
– Милая, я все прекрасно знаю, не сердись. У нас с тобой получился отличный тандем, ни к чему его разрушать, не находишь? – Карл поднимает перед собой руки в примирительном жесте.
– Зачем вы мне все это рассказываете? – спрашиваю, не выдержав. – Я подпишу бумаги, и вы меня все равно напоите тоником, да?
Другой причины я не вижу. И что–то мне подсказывает, едва ли местные органы правопорядка окажутся столь ответственными и неподкупными, что назначат экспертизу или примутся искать место хранения яда по всему дому.
– Что ты, Анастасия, ни в коем случае, – Карл бросает на меня такой взгляд, что верить его словам никак не получается, – если бы я хотел избавиться от проблемной племянницы таким образом, я бы уже давно избавился. Я же, наоборот, до последнего собирался быть очень благородным. И даже сейчас я тебе в пользование отдаю дом в Шоре, на улицу не выгоняю.
«С чем не справился тоник Гвиневры, прекрасно справится Шор», – так и сквозит в его словах.
– Значит, я подпишу бумаги на пути в Шор!
А там, может, смогу как–то дать кому–нибудь понять, что меня шантажируют. Не могут же все люди в этом мире быть злыми и равнодушными!
Или могут? Одно радует, если дядя до сих пор принудительно не напоил меня отравой, значит, живая племянница, своей рукой отписавшая имущество, ему выгоднее, нежели неживая, за которой он бы скорее всего наследовал, но после мачехи.
Хм, точно, скорее всего в этом и загвоздка. В случае завершения жизни наследницы большая часть достанется Гвиневре, а если я распоряжусь отдать все Карлу, то он будет в выигрыше, а не она!
Видимо, потому–то мачеха и угощала падчерицу особым тоником. Но ведь еще ни разу не довела дело до конца… Опасалась, что при большой дозе отравы органы правопорядка ею точно заинтересуются? Или что? От чего–то ведь была такая осторожность?
Или…
В моей голове появляется еще одна догадка, и она мне совсем не нравится: «Я ошибаюсь, и Гвиневра–таки довела дело до конца, ведь я каким–то образом оказалась здесь…»
– Торговаться решила? – выгибает бровь Карл. – Может, будешь еще спорить о каждом пункте завещания?
– Буду! – Киваю. – Совершенно точно буду. Мы можем разойтись полюбовно, я вам нужна, а имущества много.
«Скорее всего много, знать бы наверняка, играть вслепую очень сложно», – добавляю про себя. Но сейчас точно решится, что будет со мной дальше. Мне так и так предстоит поставить все на чашу весов…
Глава 5
– Хм, – в этот раз «хмык» Карла длится дольше, а он сам упорно сверлит меня глазами, я усилием воли заставляю себя не вжимать голову в плечи, нужно выдержать этот взгляд, показать, что со мной стоит считаться, – какая ты на самом деле, девочка. А была более покладистой, изображала из себя не рыбу, ни мясо, непонятно что, нечто универсальное. А мы с Гвиневрой, оказывается, воспитали двуличную особу.
«Своим примером если только», – думаю про себя, но вслух этого не произношу.
– Не говори глупости, Карл, – за меня решает высказаться Гвиневра, – девчонка загнана в угол, в подобной ситуации и у невинного ягненка могут прорезаться зубки. Если вы решили делить имущество Жозефа, я требую свою долю!
– Может, милая, мне и тебя отправить в Шор, воспитанием падчерицы займешься? – отвечает ей дядюшка, прищурив глаза. Мачеха вздрагивает под его прицельным взглядом, но быстро берет себя в руки. – Никто ничего делить не будет. Анастасия сейчас же подпишет бумаги, иначе вместо Шора я приглашу сюда доктора Лектора, который засвидетельствует недееспособность моей дорогой племянницы, герцог подтвердит, что девушка заболела, и наследство в любом случае перейдет мне. Только ты, Анастасия, вместо свободы отправишься на принудительное лечение, и больше никуда из–под моей опеки не денешься, – говорит Карл, поворачиваясь ко мне. – А ты, Гвиневра, прикрыла бы ротик, да показала падчерице, как должна вести себя женщина, иначе лишишься того, что Жозеф оставил тебе, минуя опекуна мужского пола, – Мачехе достается не менее суровая отповедь, чем мне. – Я теперь понимаю, откуда Анастасия понабралась всякого, девчонке не повезло с мачехой, – хмыкает он напоследок. – Все, свободны обе, идите собирайтесь в путь, можете даже обсудить несправедливость устройства мужского мира, так и быть, я разрешаю.
– Мне с ней ехать? Ты серьезно? Я не собираюсь жить на болоте! У меня есть свой дом, пусть он меньше твоего, но все же, – возмущается Гвиневра.
Нужно отдать ей должное, ее угрозы не сломили, сопротивляется женщина.
– Да, можешь. Только домик–то в деревне, едва ли ты сможешь оттуда регулярно ездить в центр Уитинберга, вести светскую жизнь, к какой ты привыкла, – равнодушно парирует Карл, не потрудившись обернуться.
– Даже в деревне есть уши, дорогой, – шипит мачеха, – и у меня есть, что им стоит услышать.
Тут дядюшка все же останавливается, кивает сам себе и таки оборачивается.
– Ты права, уши есть везде, и поведать им у нас обоих много чего найдется. Прекрасно понимаю твое нежелание провожать падчерицу, не очень–то красивые виды на болотах, любоваться нечем. Я тоже не могу ее отвезти, мне нужно возвращать лояльность родителей юного герцога. Хм, Гретту отправить? – задумывается Карл.
– Отправь. Гретта пыталась обучать Анастасию приличному поведению, да не вышло, – фыркает Гвиневра.
– Решено, – хлопает в ладоши дядюшка. – Ты помогаешь девчонке собраться, я составляю бумаги на подпись, а Гретта готовит карету, будет сопровождать госпожу в добрый путь.
После этого Карл уходит, а мачеха грубо хватает меня за руку:
– Идем, девчонка, в моих интересах отправить тебя уже сегодня.
– Что бы сказал ваш покойный супруг на такое отношение к его дочери, – укоризненно качаю головой, но на ноги поднимаюсь.
Не получилось у меня отстоять свои права, злопыхатели оказались предусмотрительнее, да и на их стороне власть, в этих краях молодость у женщины является недостатком, судя по всему.
– Он бы сказал, что я делаю все, что могу, чтобы его дочь была счастлива, – раздраженно отвечает Гвиневра, – супругой герцога тебе бы быть не понравилось, уж поверь.
На это мне нечего сказать, и я позволяю мачехе вести себя, ведь дом мне незнаком. Отвлекаться на осмотр его убранства я не могу себе позволить, мне бы понять, как выжить на болоте в одиночестве, не чувствую я в себе навыка проживания в дикой местности.
– Чемодан с одеждой уже собран, даже два, – объявляет Гвиневра, вводя меня в просторную комнату с приятными светло зелеными стенами, – все–таки ты должна была вскоре покинуть этот дом по другой причине. Бери книги своей матери, и идем.
Бросаю взгляд на стопку толстых фолиантов, это ж как я их должна брать?
– Может, мне третий чемодан положен? Для книг, – говорю я.
– Ох, – мачеха тяжело вздыхает, но соглашается, – сейчас принесу или найду кого–то, кто принесет, – говорит она и выходит из комнаты.
А я от нечего делать подхожу к столику с книгами. Их немного, всего четыре, но выглядят они весьма старинно.
Осторожно провожу пальчиком по каждому фолианту и останавливаюсь на последнем, чем–то он меня привлек, а, может, он просто последний, и нужно полистать хоть что–то, пока вернется Гвиневра.
Не ожидая подвоха, принимаюсь аккуратно перебирать чуть желтоватые листы. Удивительно, но они совсем не хрупкие на ощупь, не вызывают опасения случайно порвать их.
– Ой! – примерно в середине книги мне попадается лист, сложенный вдвое. – Ты оторвался от книги под действием времени, или…
Глава 6
Оказывается, дело в «или», потому что сложенный вдвое лист совершенно точно не был выдернут из книги, шрифт на бумаге другой, не тот, что в фолианте. Вернее, не шрифт это вовсе, а чей–то почерк. Очень красивый, аккуратный, с завитушками, а написан текст чернилами.
– И сколько же ты здесь пролежал? – бормочу себе под нос, с любопытством вертя бумагу в руках. – И никто тебя до меня не нашел, странно.
Или не странно. Конкретно эти книги, насколько я поняла, никому не были интересны, под управление моим имуществом они не подпадали. Жаль, конечно, внутри не оказалось тайника с золотом и драгоценностями, мне бы сейчас пригодился неучтенный клад.
Тем не менее я принимаюсь за чтение загадочного листочка. Если его кто–то вложил, значит, это зачем–то кому–то было нужно, а вдруг я сейчас–таки узнаю о существовании тайного клада, останется только найти его.
Но нет, к каким–либо материальным сокровищам написанное на бумаге не имеет никакого значения, по крайней мере не прямо. Косвенно имеет, потому что листок оказывается бессрочным предложением работы.
«Маркизе Деленвиль, – гласит текст, – нынешней или ее дочери по крови, – так полностью звучит загадочное обращение, а потом идет непосредственно текст. – Знайте, вы всегда можете устроиться смотрителем за книгами в главной библиотеке нашей славной столицы Колонь. Для женщин вашей семьи по крови всегда найдется должность».
Крайне странное предложение работы, но тем не менее, другого у меня нет. Может, нужно за него браться? Что если это мой шанс? Быть библиотекарем в столице точно не хуже, чем прозябать на болоте. Я и в хороших условиях едва ли что–то выращу на огороде, а больше на болотах никак не выжить.
Я загораюсь идеей отправиться в столицу Колонь вместо живописного болота Шора, уже представляю, как поступаю на службу, получаю настоящую самостоятельность, а, главное, могу пользоваться всеми благами цивилизации. В столице не может не быть благ, это ведь столица. Дома у меня, правда, там нет, но если они зовут маркизу Деленвиль на работу, предлагая бросить все, значит, предусматривают, что ей нужно будет где–то жить. Мне ведь и небольшой комнатки при библиотеке хватит.
Перед моим мечтательным взором раскидывается картина будущей благополучной жизни, становится тепло на душе и радостно, а потом главенство в моей голове занимает здравый рассудок.
«Они зовут маркизу Деленвиль или ее дочь по крови, а я не совсем ее дочь по крови», – беспощадная логика возвращает меня на землю.
– Я принесла чемодан, пришлось самой тащить, Гретта приказала свободной прислуге помогать ей, невозможная женщина, – недовольно говорит Гвиневра, занося в комнату искомое. – Ты чего стоишь с этим листком?
Испуганно вздрагиваю, я не успела среагировать, так сильно замечталась, что не услышала шагов мачехи. Если она узнает, то отберет, точно лишит меня последнего шанса на нормальную жизнь, даже если бы у меня и так ничего не получилось. Затаиваю дыхание и испуганно замираю, не зная, как лучше поступить.
– Дай сюда, – за меня все решает мачеха, вырывает бумагу и в удивлении крутит туда–сюда. – Зачем тебе чистый лист? Я уж думала, ты из книги что–то вырвала, хотя могла этого не делать, все это добро едет с тобой. А у тебя тут просто белая бумага.
«Она не видит написанное, – мысленно восклицаю пораженно, – она ничего не видит!»
– Хотела написать заявление, да? Собираешься в пути его подбросить в надежде, что кто–то заинтересуется судьбой бедной сиротки? – Гвиневра тем временем делает свои выводы. – Не бывать этому, я не позволю.
И прежде, чем я успеваю среагировать, противная женщина рвет листок на четыре кривые части.
– Нет, – только и могу выдохнуть из себя, – что же вы наделали.
– Ха! – Гвиневра с довольным видом протягивает мне кусочки бумаги. – Я и не то могу, девочка. Собирайся давай! Я не буду за тебя эти пыльные талмуды укладывать, произносит она и выходит из комнаты, а дальше происходит совсем уж невероятное…
Глава 7
За мачехой закрывается дверь в комнату, а у меня на руке вместо четырех неровных кусков бумаги появляется один цельный, каким он был до того, как Гвиневра его порвала. Сейчас он как будто стал даже лучше, белее, но, главное, текст–приглашение на работу на месте.
– Увидеть текст может лишь подходящий соискатель, – читаю на обратной стороне приписку, которую я не заметила сразу. – Заявление не порвать и не помять, не выбросить, – написано в самом низу листа. – Если вы категорически не хотите занять должность, оставьте бумагу потомкам. Предложение работы бессрочное, пока стоит Главная Библиотека, – дочитываю и не могу поверить.
Ведь, получается, я подхожу, иначе бы я не видела написанное, значит, кровь Деленвиль по–прежнему во мне. А еще это значит, что я могу попытать счастья в столице, мне совершенно не обязательно отправляться в Шор, у меня появилась гораздо лучшая перспектива.
Вот только как мне поехать в Колонь вместо болот? Карлу и Гвиневре нельзя говорить о том, что я хочу, они не позволят, отберут лист. Они не могут прочитать текст, но забрать его у меня им никто не помешает.
А еще я понятия не имею, где находится Колонь, и столицей какого государства она является. Я даже не знаю, это одно с Уитинберегом королевство или нет, не говоря уже о том, как далеко туда добираться и, главное, в какую сторону держать путь.
И как избавиться от соглядатая по имени Гретта?
– Сложила свои книги? – в этот момент в комнату возвращается Гвиневра, чувство такта ей несвойственно, я едва успеваю наспех сложить лист и сунуть его в вырез платья. – Вижу, что нет. Почему твои пыльные фолианты до сих пор не в чемодане? Решила ехать без них? Я зря тебе чемодан искала?
Она поднимает с пола кожаное изделие.
– Нет–нет, не зря, – вырываю из рук женщины чемодан, – я как раз все складывала, отдайте, пожалуйста.
Быстро складываю книги и застегиваю их переноску, а прощаться с комнатой мне, видимо, не положено, Гвиневра так и стоит над душой, так и сверлит меня своими глазами в ожидании, когда же я выйду в холл.
– Наконец–то, идем! – говорит она. – Бери свои вещи, Гретта уже подготовила карету, ей сейчас как раз собирают корзинку со снедью. Ужасная женщина твоя гувернантка, я надеялась от нее избавиться, но Карл ею доволен, оставил подле себя, так теперь эта особа еще и права качает! Видите ли, ее дочь вот–вот должна родить, а она, будущая бабушка, собирается помогать ей с внуком или внучкой с первого же дня! А Карл еще и потакает прислуге! Дал добро отправляться вам сиюминутно. Правда, последнее мне выгодно.
Гвиневра возмущенно качает головой, берет один чемодан и выходит из комнаты. Удивительно, что эта женщина мне помогает, но, видимо, ей очень хочется, чтобы я поскорее уехала, исчезла из ее жизни.
Не знаю, что ждет меня впереди, но по Гвиневре и Карлу я скучать точно не буду, да и у меня есть занятие куда более важное на данный момент – понять, как избавиться от соглядатая и вместо Шора отправиться в Колонь.
– Племянница, ты спустилась, я рад, – в холле появляется Карл.
– Все благодаря мне, Анастасия занималась ерундой, мне пришлось ее подталкивать, – ворчит недовольно Гвиневра.
– Можешь, когда хочешь, работать эффективно, – кивает дядюшка. – Анастасия, присядь на минуту, я составил нужную бумагу, держи перо, чернила и подписывай.
Все внутри меня сопротивляется творящейся несправедливости, а стоит мне присесть и заглянуть в текст документа, так и вовсе дурно становится от досады. Анастасия Деленвиль оказалась богатой наследницей, такой маркизе никакой герцог не нужен, чтобы жить припеваючи. Вот только Анастасия является именно что наследницей, а не наследником, а потому за ее спиной должен стоять мужчина, направляющий неразумную деву в правильное русло.
Вот и меня сейчас как раз такой мужчина направляет отказаться от внушительного списка недвижимости и вклада в банке и переписать все в пользу дядюшки Карла. Ан нет, не все: то, что ныне покойный маркиз Жозеф оставил своей второй супруге Гвиневре, остается при ней.
Беру перо в руку и опускаю его в чернильницу, продолжая задумчиво смотреть на документ. И, кстати, его так быстро не написать, слов слишком много, наверняка Карл готовился заранее. И я сейчас своей рукой лишу себя абсолютно всего причитающегося этому телу по праву рождения.
Заношу руку с пером над листком и замираю в нерешительности.
Может быть, осмотр лекаря – это не так страшно? Может быть, я смогу убедить врача, что я в своем уме, что вокруг меня заговор?
