Глава 8
– Я не пойму, – ко мне наклоняется Карл и разъяренно шипит мне прямо в ухо, – у тебя совсем не осталось инстинкта самосохранения? Или так хочешь познакомиться поближе с нездоровыми людьми и, главное, с современными методами лечения? Ты редко болела, насколько мне известно, везло с организмом, так вот, я просвещу тебя: кровопускание все еще в моде, а удары током считаются отличной терапией для тех, у кого наблюдаются проблемы с головой. Или ты грезишь магическим лекарем–драконом? Так я опущу тебя на землю, магией лечат только членов королевской семьи. Остальные должны быть достаточно сильными, чтобы выжить от современного лечения. Да и в Шор на болота я уже не смогу тебя отправить, даже если ты вылечишься, всегда есть вероятность рецидива, пациентов с душевными бедами сейчас не принято выписывать. И я буду вынужден держать тебя в клинике. Деньги, правда, тратить не буду, мои ресурсы не бесконечны, придется тебе довольствоваться условиями для бедняков.
– Я поняла ваш намек, – тяжело вздыхаю и ставлю–таки подпись на документе.
«Я не знаю, как должна расписываться Анастасия Деленвиль, скорее всего не так, как сделала это я. Значит, этот документ можно оспорить, признать его недействительным», – проносится в моей голове ободряющая мысль.
Впрочем, она мне не сильно помогает. Даже если что–то и можно сделать, то не скоро. Для начала я должна твердо стоять на ногах, суметь защитить себя, а еще на найм квалифицированной помощи нужны средства. Уверена, услуги юристов во всех мирах стоят недешево.
А у меня пока что не выполнено ни одно из необходимых условий, а когда наконец будет отработано хотя бы одно, может пройти очень много времени, а такие документы наверняка имеют свой срок давности. Вернее, возможность их оспорить имеет срок давности.
Кругом засада, но я все же решаюсь, набираюсь смелости и прошу:
– Можно мне один экземпляр забрать с собой? У вас здесь три одинаковых, я так понимаю, по одному для каждой из сторон и для регулирующего органа.
– Хорошо же ты осведомлена о правилах, жаль только, что жениха отвадила, а то могла бы остаться в Уитинберге и заглядывать ко мне на огонек, почитывать умные книги, а после них вести соответствующие беседы с дядюшкой, – усмехается Карл.
После поставленной мной подписи он заметно веселеет.
– Так я беру, да? – осторожно повторяю вопрос.
– Да! Берешь, – соглашается дядя. – Хоть я и понятия не имею, зачем тебе эта бумажка, но мне не жалко. Документ составлен по всем правилам, ты не сможешь найти ошибку, если ты надеешься на это. Да и в Шоре некому будет показывать недочеты в документе, тебе там никто не поможет, а до ближайшего крупного населенного пункта далеко, да и там тебе едва ли кто–то поможет, ведь придраться не к чему.
«Как он уверен в себе, противно», – думаю раздраженно, но упрямо беру один из листков и сворачиваю его несколько раз, а потом засовываю в корсаж платья, теперь там целых два документа, не платье, а архивное хранилище. Я запрещаю себе отчаиваться и испытывать досаду. Это Карл считает, что придраться не к чему, но я–то знаю, что велика вероятность того, что очень даже есть к чему придраться.
– Хорошо, – киваю и поднимаюсь на ноги. – Я могу идти?
– Я провожу тебя, моя дорогая племянница, – говорит Карл, широко улыбаясь и пропуская меня вперед.
Он даже чемоданы мои берет, настолько рад, что я подписала нужную ему бумагу, что несколько минут решает побыть галантным и заботливым.
Мне становится противно, причем очень и очень сильно.
– Лучше бы мне помог, – недовольно ворчит Гвиневра.
– Ты сильная, справишься, – отвечает ей дядюшка беззаботно.
К счастью, долго видеть радостного Карла мне не приходится, вскоре мы выходим из дома, спускаемся по ступенькам и подходим к карете. Мой будущий транспорт оказывается тёмно–коричневого цвета, и его материал не то чтобы обшарпан, но выглядит выцветшим и неопрятным.
«Мог бы расщедриться на что–то получше, я его обогатила только что, а он, – укоризненно качаю головой. – Впрочем, четыре колеса на месте и это главное».
– Привели госпожу? – к нам подходит высокая дородная женщина со строгим пучком на голове, квадратными массивными очками и большой родинкой на носу. Очевидно, это моя сопровождающая, Гретта.
«Н–да, от такой мне будет нелегко сбежать, да и обмануть ее хитростью будет весьма проблематично», – думаю уныло…
Глава 9
Идет примерно третий час пути, точнее сказать, сколько прошло времени – сложно, часов любимой племяннице не положено, прощальных даров заботливый дядюшка и мачеха не сделали. Полагаю, то, что мне дали уехать, не попробовав снова напоить чудо–тоником – и есть их подарок.
Моя попутчица Гретта молчит, смотрит в небольшое окошко и регулярно горестно вдыхает, что несколько не вяжется с ее общим строгим образом. Правда, на меня она пару раз бросила недовольный взгляд в стиле злобной учительницы, намучившейся с нерадивой ученицей.
– Вам нехорошо? – я решаюсь нарушить молчание, да и надо как–то наладить контакт, чтобы понять, как мне сбежать в другую сторону.
– Издеваетесь, госпожа? – следует незамедлительный ответ от Гретты, словно она только и ждала, чтобы заговорить со мной.
– Нет, проявляю участие, – произношу я.
Очень мне не хочется находить ключик к этой женщине, но выбора нет.
– Вы не моя госпожа! – заявляет вдруг Гретта, а я испуганно замираю, лихорадочно думая, что делать. – Я учила госпожу вести себя прилично и стремиться выгодно выйти замуж! – После этой фразы мне становится легче. – А вы! – Гретта машет на меня рукой и отворачивается.
– Кхм, что ж, так получилось, – говорю я, не зная, как продолжить диалог.
– Получилось у нее, ха! Если бы моя дочь такое вытворила, сидеть бы не смогла неделю после воспитательных мер. Но вас нельзя трогать, вы госпожа. И теперь я должна провожать вас на болота, когда у меня вот–вот родится внук! – произносит эмоционально моя попутчица.
– Мальчик будет, да? – спрашиваю, не придумав ничего лучше.
– Мальчик, девочка – какая разница! – отвечает Гретта. – Главное, я могу не успеть! А это очень важно, бабушка должна быть рядом, так завещали еще наши предки, и это работает. Наши дети гораздо лучше себя ведут нежели дети господ. Уж простите, госпожа, не хочу обижать вас и вашу матушку, ей не повезло, вашей бабушки уже не было в живых на тот момент.
Я не в обиде, но Гретта наталкивает меня на любопытную мысль. Как–то подозрительно мало близких родственников у маркизы Деленвиль. Я бы предположила, что все дело в жесткой медицине, но простые люди, однако, спокойно живут себе большими семьями, если посмотреть на пример Гретты.
– Ничего страшного, как получилось, так получилось, с этим мы уже ничего не поделаем, но у вас все впереди. Ведь я могу и сама добраться до Шора, вам ни к чему со мной нянчиться, вашей дочери вы нужнее, – Делаю, как мне кажется, хорошую попытку избавиться от Гретты.
– Нет! – отрезает она. – Я человек ответственный, буду с вами до конца.
Тяжело вздыхаю и отворачиваюсь к своему окну, больше я не знаю, что сказать этой женщине, фантазия иссякла. Да и не на ходу же мне выпрыгивать из кареты, пока мы едем, физически нет никакого варианта изменить направление.
Но мне везет, еще через пару часов, когда я успеваю мысленно проклясть дороги и кареты, мы останавливаемся. Причем не на привал, лучше.
– Река? Паром? – удивляюсь вслух.
– Вы совсем забыли, что Шор на той стороне? – спрашивает Гретта уставшим голосом. Мне не очень хорошо после тряски в карете, а женщине в возрасте, должно быть, еще хуже. – Ах да, вам никогда не нравилось изучать болота пусть и на бумаге. В любом случае, такое расположение у нашего Уитинберга, ничего не поделаешь, чтобы добраться хоть до столицы, хоть до окраины нужно переправиться на пароме.
«Столица! Она сказала «до столицы»!» – думаю возбужденно и принимаюсь высматривать нужный паром.
– Сейчас кучер купит нам билеты, а я, ой, устала, – Гретта присаживается прямо на чемоданы, не переставая обмахиваться платком.
Вокруг нас туда–сюда снуют люди в разных одеждах, в основном все одеты проще, чем мы. Мне так и хочется пойти прогуляться вдоль реки и оценить транспортный речной узел, но кто ж мне даст.
– Вам нехорошо? Воды? – спрашиваю у Гретты. Совесть во мне не дремлет, не могу я оставить женщину в возрасте.
– Сейчас все пройдет, – отмахивается от меня Гретта. – Наконец–то! Долго же ты шел! – говорит она кучеру. – Купил?
– Купить–то я купил, но тут такое дело, вам срочное послание с ястребом, – отвечает мужчина и протягивает сложенный в несколько раз лист.
– Нет, только не это! – начинает нервничать Гретта, за секунду прочитав написанное. – Моя девочка, как же она без меня. Я тут, а она там. Это нехорошо, предки не одобрят.
А я понимаю, что мне, кажется, везет.
– Неужели роды начались? – участливо спрашиваю. – Вы должны ехать, дядюшка вам позволил, а я доберусь сама, дадите мне билет, я справлюсь. На карете поезжайте, а я дальше самостоятельно, я не потеряюсь, вы не переживайте. А вам нужнее быть с дочкой, а то родится ребенок без вашего присмотра и вырастет таким же, как я, непослушным. И обиднее всего будет осознавать, что этого можно было избежать, просто вовремя поехав к дочке.
– Ой, не знаю, вы такая домашняя у меня, госпожа, ведь ни разу вас никто не вывозил за пределы Уитинберга. Благо, край у нас обширный, трудно заскучать, даже если ни разу не перебраться на другую сторону реки. Как же я вас брошу. А паром когда отправляется? Я должна хотя бы посадить вас на него!
Гретту почти и уговаривать не нужно, видно, что она причитает больше для порядка и дабы совесть свою успокоить.
– Паром только через два часа, опоздали мы на тот, что недавно отправился, – отвечает кучер.
На лице гувернантки вновь отображается вселенская мука, нужно ее направить в правильное русло.
– Я два часа посижу прямо тут, на чемоданчике, никому мешать не буду, и мне никто не причинит вреда. Здесь все у всех на виду. Билет мне только отдайте и деньги.
– Нет, деньги мне ваш дядюшка наказал не давать вам. Сейчас Джон купит вам билет от парома до Шора, обменяет наш каретный билет, ведь вы одна будете переправляться, меньше стоимость станет, значит. А там вам останется лишь сесть в большой дилижанс и доехать до места. Вам подскажут, и ждать не придется, они сразу с приходом парома отправляются. Направление во владения вашего дяди спросите на месте, ключ держите. Напишете письмо с почтовым ястребом! Вот мелочь на него, для этого деньги я могу дать, – Гретта сует мне несколько монеток и билет на паром.
Джону удается быстро поменять билеты, он возвращается и следом дает мне еще один билет.
Если бы не мои личные причины, я бы серьезно обиделась. Ведь, получается, старой гувернантке все равно на свою воспитанницу точно так же, как ее дяде и мачехе, потому что всего через несколько минут я остаюсь одна с тремя чемоданами на пыльной площади…
Глава 10
– Вроде сама хотела этого, а на душе гадко и паршиво, – тяжело вздыхаю. – Хоть бы покормили перед тем, как уехать, а то ведь и воды не оставили, – бормочу себе под нос, качая головой.
Но делать нечего, я одна, чемодана три, денег почти ноль. Пересчитываю мелочь в руках, к сожалению, понятия не имея, сколько что стоит в этом мире, билеты я при этом сую подмышку.
– Вот это я даю, мне ведь теперь не нужны билеты! – осеняет меня вслух.
К счастью, окружающие не обращают на меня никакого внимания, все бегут по своим делам, вокруг царит вокзально–суетливая атмосфера, никому ни до кого нет дела. Мой разговор с самой с собой не вызвал интереса у общественности.
Хватаю два чемодана, а третий толкаю ногой, я обратила внимание, с какой стороны шел Джон, где находится касса – найду. Но как же сложно с этим третьим чемоданом! И бросать его жаль, вещей ведь других нет, и никто мне их не даст.
– Нет, так дальше не пойдет, – качаю головой и останавливаюсь в закутке, чтобы никому не мешать.
Присаживаюсь на корточки и открываю один из чемоданов. Там, где лежат книги, осталось немного места, так, глядишь, удастся рассовать добро по двум чемоданам.
– Ура, – коротко радуюсь и поднимаюсь на ноги.
Теперь у меня два под завязку набитых чемодана, один тяжелее другого, но рук на них хватает, и хорошо. Третий бы кому–нибудь продать, просто так оставлять его здесь жалко.
Осматриваюсь вокруг, народ все спешит, правда, одна семья стоит так же, как и я, чуть в стороне, недалеко от меня.
– Извините, – решаюсь с ними заговорить, – вам чемодан, случайно, не нужен?
На меня смотрят с таким недоумением и презрением, что мне аж не по себе становится.
– Идемте отсюда, – наконец говорит мать семейства, – а мне говорили, что здесь прилично, не встретишь торгашей и попрошаек. Поищем охрану, пусть займется своей работой и прогонит всякий сброд.
«Зачем охрану? Могла молча уйти», – думаю раздраженно, торопясь с двумя набитыми чемоданами к кассе.
После фиаско с продажей собственности я опасаюсь обращаться в окошко для обмена и возврата билетов, а то и тут меня назовут мошенницей, хотя Джон успешно менял билеты. Но нет, здесь все проходит гладко, деньги за билеты возвращают, правда, за вычетом небольшой суммы, которую удерживают за сам возврат, проблема случается в другом.
– Скажите, а паром до столицы скоро будет?
– Послезавтра, девушка, сегодня в ту сторону отправляется частное судно, мы обязаны в таких случаях делать окно, – отвечает равнодушно женщина–кассир.
– А на частное судно можно как–то попасть? Я бы заплатила, – в отчаянии цепляюсь за этот вариант.
– Ха, – усмехается женщина–кассир, – попробуйте, повеселите народ, причал номер семь, если что. Следующий!
Я отхожу от кассы, не понимая, что не так, чем именно я должна веселить народ. В итоге решаю, что в этом Уитинберге все люди злые, может быть, по ту сторону реки они будут более отзывчивыми?
Подхватываю свои чемоданы и иду к причалу номер семь. Частное судно я вижу издалека, оно больше и наряднее простых паромов для переправы, видимо, оно принадлежит кому–то очень богатому, такого человека едва ли привлечет мое предложение заплатить за проезд или поработать на судне за возможность перебраться на ту сторону реки.
Смотрю с тоской на корабль и матросов, готовящихся к отправлению.
– Команда, всем собраться в капитанской каюте для получения последних инструкций, через пять минут отходим, – доносится с корабля.
Матросы спешат убраться, на палубе никого, а я поддаюсь порыву, закидываю свои чемоданы на корабль, а следом и сама забираюсь. Лихорадочно осматриваюсь, думая, куда же мне спрятаться хотя бы до того момента, как судно отправится в путь, в воду, надеюсь, меня не выкинут, позволят доехать.
Хватаю чемоданы и бегу в сторону, противоположную той, куда отправились работники корабля. Натыкаюсь на узкую железную лестницу, спускаюсь по ней, всерьез задумавшись спрятаться под ней, но тут слышу чьи–то голоса, доносящиеся из–за поворота, и не нахожу ничего лучше, чем юркнуть в ближайшую каюту, оказавшуюся на мое счастье открытой и свободной.
Но голоса, как назло, приближаются, и я со скоростью молнии сую чемоданы под кровать, а сама забираюсь в широкий шкаф, едва успев прикрыть за собой дверцы. Одновременно с этим корабль трогается, я облегченно вздыхаю, но если бы я знала, что ждет меня дальше – наверное, спрыгнула бы в воду, не задумываясь…
Глава 11
– Офелия, прошу, не начинай снова, – доносится до меня усталый мужской голос.
– Ничего я не начинаю, Эйдан, – следует раздраженный ответ.
«Они заходят в каюту! Что мне делать!» – думаю в панике.
Но я уже ничего не сделаю, я загнала себя в ловушку, и выход отсюда один, двойного дна у этого шкафа не предусмотрено. Осторожно ощупываю стены и стараюсь как можно сильнее закрыться имеющейся внутри одеждой. Жаль, я не в каюте девушки, в шкафу висят лишь мужские костюмы, женские наряды в моем случае были бы предпочтительнее – присела бы за широкими юбками, и никто бы меня в жизни не нашел.
Но на данный момент меня спасет только если мужчина не решит переодеться прямо сейчас. Смею надеяться на то, что он не будет этого делать при девушке, а, значит, у меня есть надежда на благополучный исход.
