Из кухни высунулась миссис Бриссет.
– Продукты оставьте здесь, мисс Митчелл. Я все разложу по местам.
– Спасибо… спасибо за… за… – Мередит не знала, что сказать.
– Так и знала, что вам понравится! – просияла миссис Бриссет.
Как и обещала Гарриет, парадную дверь она гостеприимно оставила открытой. Ноздри защекотал кофейный аромат.
– Я пришла! – крикнула Мередит.
– Идите сюда, на кухню!
Она пошла на голос. Изначально коттедж «Плющ» был спланирован почти так же, как и «Роза». Но потом к нему сзади добавили пристройку, в которой теперь располагалась кухня. Кухня у соседки оказалась просторная, модная, оснащенная всеми наисовременнейшими приспособлениями. Прежняя кухня превратилась в крошечную столовую, почти все пространство которой занимал ранневикторианский стол с шестью стульями – несомненно, подлинными, а не современной подделкой «под старину». В буфете у стены разместились сине-белые тарелки, такие же старинные, как стол и стулья, а в центре стола красовалась серебряная георгианская жаровня. Похоже, Гарриет любила принимать гостей.
Мередит разглядела покупки, выставленные на рабочем столе в кухне: французский багет, большая упаковка куриных грудок, две бутылки хорошего вина, несколько видов дорогих сыров, много соусов для салатов и прочие составляющие званого ужина. На сколько же человек? Мередит невольно задумалась, вспомнив отъезжавшую накануне машину.
Гарриет заметила, что гостья оценивает купленные ею продукты, и весело сказала:
– Я посещала специальные кулинарные курсы. Очень познавательно! Раньше я и яйца сварить не умела.
Мередит не хотелось казаться чрезмерно любопытной, поэтому она смущенно прошептала:
– А я не очень люблю возиться на кухне.
– Напрасно. Кулинария – отличное занятие. Обожаю готовить. Здесь, в Пакс-Коммон, для этого созданы все условия! Когда что-нибудь варишь или жаришь, нужно время и чтобы тебя не торопили.
– Да, здесь действительно очень спокойно, – согласилась Мередит. – Вдали от шума и забот…
– Вот и я так подумала, когда впервые попала сюда. – Гарриет проворно расставляла на подносе чашки и сливочник. – Но знаете, вообще-то здесь совсем не так безмятежно, как кажется на первый взгляд. Просто удивительно, до чего много всего происходит в Пакс-Коммон! – Не развив свою мысль, Гарриет взяла поднос в руки. – Пойдемте в гостиную. Там нам будет удобнее.
Гостиная Гарриет, как и более скромная гостиная в коттедже «Роза», располагалась в парадной части дома. Мебель здесь в основном была современная и удобная, но Мередит увидела и старинные вещи, в том числе викторианскую конторку с убирающейся крышкой и маленький карточный столик эпохи Регентства. Судя по всему, раньше они стояли в доме побольше, может быть, в родовом имении? Мередит заметила, что все вещи довольно дорогие, но хозяйка, очевидно, не боится воров: на окнах и дверях в коттедже «Плющ» не имелось дополнительных замков.
И все же больше всего Мередит поразило в гостиной другое. Видимо, Гарриет обожала фотографии. Снимки – в рамках разного размера и без – висели и стояли повсюду. Их было много и на каминной полке, и на столах, и на полках, и на шкафах. На нескольких снимках была запечатлена сама Гарриет, а также другие люди – верхом или рядом с лошадьми.
– У вас есть лошадь? – спросила Мередит.
– Конь по кличке Меченый. – Гарриет взяла один снимок. – Вот он. Я держу его в платной конюшне Тома Фирона. Славный старичок!
Мередит точно не поняла, о ком говорит Гарриет – о коне или о мистере Фироне. Поэтому она пробормотала что-то вежливо-неразборчивое.
Гарриет разлила кофе по чашкам.
– После бамфордской свалки нужно обязательно встряхнуться. Скоро вы и сами поймете. Терпеть не могу ходить по магазинам. Но в тамошнем супермаркете нет службы доставки на дом, а поблизости нет ни одного магазина.
– Вы постоянно живете в Пакс-Коммон? – спросила Мередит, беря чашку. Чашка оказалась из тонкого костяного фарфора с рисунком в мелкую розочку. – У меня создалось впечатление, что владельцы прочих домов приезжают сюда только на выходные.
Голос Гарриет, находившейся в этот момент в кухне, прозвучал приглушенно:
– Да, почти все. Как вы, наверное, заметили, здесь всего-то восемь домов, по четыре с каждой стороны улицы. – Хозяйка вернулась, неся тарелку с домашним печеньем. – Угощайтесь. Они называются «Венские колечки». Знаете, с какой проблемой я столкнулась? Люблю готовить, но не могу съесть все сама. Если бы я ела все, что готовлю, пришлось бы продать Меченого и купить себе тяжеловоза. Другой конь меня просто не выдержал бы! Погодите, сейчас принесу салфетки.
Салфетки оказались из камчатного полотна, превосходно накрахмаленные и отглаженные. Гарриет все делала образцово. Чужая домовитость всегда возбуждала в Мередит тихую зависть. Она отдавала все силы работе, а дома чувствовала себя не в своей тарелке. Вот и сейчас она подумала: «Я бы предложила гостям покупное печенье к чаю, да и то если бы не забыла вовремя его купить». И конечно, салфетки в ее доме были только бумажными. Тем временем Гарриет снова заговорила о здешних обитателях:
– Справа от вас, если стоять спиной к дороге, два дома на две семьи. Они принадлежат одному из оксфордских колледжей. В одном жильцы постоянно меняются, и я с ними не знакома. А в другом живет доктор Красный. Он приезжает сюда, когда ему нужно написать научный труд, потому что здесь тихо. Обычно его не видно и не слышно. Довольно приятный малый, обычно заходит поздороваться и выпить бокал хереса, перед тем как отправиться на выгон поискать всякие редкие цветы. Насколько я поняла, особенно его интересуют редкие сорта орхидей.
– Значит, здесь есть настоящий общинный выгон?
– О да. Хотя, если честно, по назначению им давно никто не пользуется. Здешний выгон – скорее охотничьи угодья или пустошь. Раньше владельцы домов в Пакс-Коммон имели право выпаса, но сейчас конь, который может пастись на лугу, есть только у меня. Но мой конь на постое в платной конюшне. В наши дни держать коня на свободном выпасе небезопасно. Еще пару лет назад у нас были случаи конокрадства… Прямо как на Диком Западе! И сейчас лошадей иногда воруют. Несчастных животных отправляют на бойни в Европе.
Гарриет отпила кофе.
– Слева от вас живет миссис Соуэрби. Она старушка и почти не высовывает нос из дому. Раз в неделю к ней из Бамфорда приезжает дочь. Сейчас миссис Соуэрби здесь нет. Под Рождество она обычно ездит погостить к родственникам. В общем, с вашей стороны нет постоянно живущих соседей. Местечко довольно уединенное. Дом справа от меня, с нелепым «колодцем желаний» в палисаднике, принадлежит владельцу гаража, что на главной улице, Джо Феннивику. Они с женой, как и я, живут в Пакс-Коммон постоянно. Кстати, Джо – отличный механик; можете спокойно чинить у него машину. Дом слева купил какой-то делец из Лондона; раньше он приезжал сюда по выходным с подружкой. Потратил на ремонт целое состояние, а потом подружка от него сбежала, и он выставил дом на продажу. Хотя сейчас продавать совсем не выгодно, в это время года цены на жилье упали так, что ниже некуда. Остается последний дом, в дальнем конце; он принадлежит одной супружеской паре. Они собираются весной выйти на пенсию и жить здесь постоянно. Надеюсь, они тихие люди. Но пока они приезжают сюда только по выходным и возятся по дому, что-то красят или прибивают. Так что место действительно довольно заброшенное. Но лично мне это нравится.
– Мне придется каждый день ездить в Лондон и обратно, – не без сожаления призналась Мередит. – Правда, не сейчас, а после праздников. А пока мне кажется, что я отхватила кусок, который мне не по зубам.
– Хорошо, что вы сами это понимаете, – откровенно ответила Гарриет. Помолчав, она спросила: – Чем вы занимаетесь?
Мередит объяснила. Гарриет смерила ее задумчивым взглядом.
– Восхищаюсь людьми, которые могут удержаться на службе, – призналась она вдруг. – Я тоже работала, но недолго. Когда мне было восемнадцать лет. В Ливерпуле, потому что жила недалеко оттуда, в Виррале. Тогда я тоже ездила на работу каждый день. Моя работа была связана с благотворительностью; я подвизалась в одном фонде, где пытаются помочь людям, отвергнутым обществом. Там был центр дневного содержания для стариков, клуб молодых матерей, ясли и всевозможные программы для молодежи. Не скрою, долго я там не задержалась. Хотя я трудилась всего полдня, работа скоро превратилась для меня в пытку. – Гарриет слегка поморщилась. – Средства к существованию у меня имелись. Но в те годы признаваться в своем богатстве считалось неприличным. Скажешь человеку, что ты богата, и на тебя смотрят как на прокаженную. Я решила заняться писательским трудом – кстати, я до сих пор пописываю. Трудность в том, что я предпочитаю проводить больше времени на свежем воздухе, а писательский труд подразумевает сидение дома и отнимает массу времени. Жаль, не могу сказать про себя, что могу трудиться организованно и заниматься чем-то полезным.
– Ничего подобного! – поспешно воскликнула Мередит. – Конечно, вы можете заниматься чем-то полезным, просто пока не нашли для себя подходящего занятия.
Гарриет как будто задумалась.
– Может, когда-нибудь и найду. Хотя кое-какое дело у меня все же есть. Я не имею в виду работу… просто я нашла для себя дело, которым стоит заниматься.
Говоря, хозяйка окинула гостиную задумчивым взглядом. Ее глаза остановились на одной фотографии неподалеку. Мередит проследила за ее взглядом и увидела, что снимок довольно старый. На нем были изображены три маленькие девочки в сандалиях и сарафанчиках, а рядом – спаниель. У одной девочки были знакомые рыжие кудряшки.
Гарриет посмотрела на Мередит и поняла, что та разглядывает снимок.
– Это я, – пояснила она. – Меня всегда можно узнать по морковным волосам! – Она встала, взяла снимок и протянула его Мередит. – Рядом со мной – моя кузина Фрэн. Мы с ней ровесницы и близки, как родные сестры.
– А это кто? – спросила Мередит, показывая на третью девочку, хорошенькую, с темными волосами и обаятельной, лукавой улыбкой. – Выглядит счастливым ребенком.
– Это Каро, Каролина Гендерсон, наша приятельница. – Тон Гарриет стал чуть напряженным. – Она действительно была счастливым ребенком. Как и мы все. У нас было хорошее детство. Я рада, что Каро тогда была довольна жизнью, потому что потом ей пришлось очень и очень несладко! – Гарриет забрала снимок и поставила на место, на стол.
– Мне очень жаль. – Мередит стало неловко.
Гарриет как будто смутилась.
– Извините. Не хотела вас прерывать. Просто мы все ее очень любили. У Каро был диабет. А потом она неожиданно стала богатой наследницей. Богатство свалилось на нее как будто нарочно, чтобы еще больше осложнить ей жизнь. Отец и дядя Каро умерли, когда она была совсем маленькой. И деду по отцовской линии, богатому, как Крез, некому больше было оставить капиталы, нажитые нечестным путем. Богатство вовсе не стало для Каро благословением! – Гарриет умолкла.
– Могу себе представить. Диабет – достаточно тяжкое испытание.
– Деньги еще более тяжкое испытание. Впрочем, Каро несла это бремя не очень долго. – Гарриет взяла чашку и шумно поставила на поднос. – Ей было всего двадцать три года, когда она умерла от передозировки.
– О, извините. – Мередит снова стало неловко. – Ее смерть имела отношение к диабету?
– Вряд ли. Считалось, что у нее была депрессия. От депрессии ее лечили. Врачи прописали ей всевозможные лекарства. Я советовала ей выкинуть все эти таблетки. Жаль, что она меня не послушалась. Понимаете, как только женщине ставят диагноз «нервная больная», ее перестают воспринимать всерьез. Что бы с ней ни случилось, ей прописывают еще больше лекарств и велят относиться к жизни проще. Никто ее не слушает. Никто ей больше не верит, зато все готовы поверить всему, что говорят о ней другие!
– Проблема сложная, – осторожно заметила Мередит. – Общаться с нервнобольными очень тяжело. Они склонны преувеличивать степень своих страданий и часто рассказывают всякие небылицы, чтобы их пожалели. Мне самой пришлось столкнуться с несколькими такими…
– Знаю, – кивнула Гарриет, – как тот мальчик из притчи, который все время кричал: «Волки, волки!» Но если такой человек – ваш близкий знакомый, вы, в общем, способны отличить то, что происходит на самом деле, от вымысла. Я не легковерна. Наоборот, меня довольно трудно в чем-то убедить. Но сочувствовать и сопереживать я умею. Из-за этого, впрочем, я в свое время тоже испытала немало огорчений. Однажды я из кожи вон вылезла, чтобы помочь моей подопечной, разрешила все ее проблемы, а через неделю она снова появилась у меня в кабинете с той же самой жуткой историей. Поработав в благотворительном фонде, научаешься отличать реальность от вымысла. – Гарриет помолчала. – И все равно иногда все понимаешь не так, как надо. Мне не нравится, когда меня обводят вокруг пальца!
В маленькой прихожей зазвонил телефон.
– Извините! – Гарриет вышла, прикрыв за собой дверь.
Мередит не слышала разговора, до нее доносился лишь приглушенный голос Гарриет. Она вздохнула с облегчением: слава богу, не придется переживать оттого, что она вынуждена подслушивать чужие разговоры. Неожиданно Гарриет повысила голос, а затем с грохотом опустила трубку на рычаг. Вернулась она с раскрасневшимся лицом и тут же направилась к бару с напитками.
– Хотите стаканчик хереса? А может, чего-нибудь покрепче? Пожелаем друг другу счастливого Рождества и все такое прочее! – Гарриет взяла два бокала.
Мередит поняла, что хозяйка «Плюща» любит выпить.
– Хорошо, я с удовольствием выпью хереса, – ответила она, хотя обычно не пила среди дня.
Гарриет убрала назад бутылку виски и разлила херес. Они чокнулись.
– За отсутствующих друзей, – сказала Гарриет. – Чтобы о них никогда не забывали!
Как и предсказывали темные тучи, к середине дня пошел дождь; к тому времени, как фары машины Маркби осветили окна «Розы», дождь лил как из ведра. Он быстро свернул на подъездную аллейку и вбежал в дом через дверь, которую предусмотрительно распахнула для него Мередит.
Очутившись в тесной прихожей, Маркби отряхнулся от воды и невнятно извинился. А он изменился, подумала Мередит. Лицо осталось прежним – худым, умным, немного усталым; кроме того, насколько она могла судить, на Алане была та же водонепроницаемая куртка, что и раньше. Он был из тех мужчин, что ненавидят новую одежду. На лоб упала мокрая прядь, голубые глаза запали, словно от заботы или тревоги.
– У вас есть дождевик? – встревоженно спросил он. – Нам ведь придется бежать от стоянки до паба, а на улице проливной дождь!
– У меня есть куртка с капюшоном. Я как чувствовала, что на Рождество будет дождь. – И почему англичане, встретившись после долгой разлуки, обязательно говорят о погоде?
Алан заметил венок, висящий в прихожей.
– Пожалуй… малость аляповат. – Он нагнулся и принялся его рассматривать.
– Инициатива миссис Бриссет. Она грозилась привезти мне и пластмассового Санта-Клауса. Вот, взгляните сюда! – Мередит распахнула дверь в гостиную.
– Боже правый! – слабо воскликнул Маркби.
Под потолком в гостиной крест-накрест висели бумажные гирлянды – бирюзовые, ярко-желтые, ярко-алые. В центре был подвешен большой красновато-коричневый китайский фонарь. На журнальном столике красовалась елочка из серебристой фольги.
– Она украсила гостиную утром, пока я ездила в Бамфорд за продуктами. Так мило с ее стороны… Теперь я ничего не могу убрать. Миссис Бриссет уверена, что, живя за границей, я скучала по настоящему английскому Рождеству. Ума не приложу, как она ухитрилась дотянуться до потолка и развесить гирлянды.
– М-м-м… ну да, очень бодрит… Кстати, о Рождестве… – Маркби вдруг смутился. – Объяснимся позже. Ну как, вы не против ужина?
Они довольно долго добирались до паба «Черный пес». Название Мередит понравилось: хоть какая-то перемена после бесконечных лошадей и домовых. Правда, потом она вспомнила, что черный пес – одно из традиционных воплощений дьявола. Мередит пыталась сориентироваться в пространстве. Дорога оказалась такой извилистой и они столько раз поворачивали, что невольно закрадывалось подозрение: уж не едут ли они по кругу? Мередит вгляделась в окошко. Несмотря на мрак и проливной дождь, она увидела обширную пустошь, поросшую редколесьем и кустарником. Наконец они добрались до места. Несмотря на зловещее название, «Черный пес» оказался вполне уютным пабом, к тому же ярко освещенным. Под нависающей крышей мерцала гирлянда разноцветных лампочек, из крохотных окошек лился желтый свет. Во дворе уже стояло несколько машин.
– Рождество, – угрюмо заметил Маркби. – К счастью, наконец-то наши водители начали понимать, как опасно садиться за руль в нетрезвом виде. И не столько из-за того, что действительно осознали опасность, сколько из-за теста на алкоголь, в результате которого можно лишиться прав. В наши дни без машины никуда. – Он посторонился, пропуская Мередит вперед.
В общем зале было тепло и накурено. Владельцы «Черного пса», видимо, решили обойтись без второго зала для более «приличной» публики. Паб был набит битком. Среди посетителей, как заметила Мередит, было довольно мало местных жителей; в основном сюда заезжала молодежь из окрестных городков, представители так называемого среднего класса – остроглазые, модно и дорого одетые. Да и посетители старшего возраста явно не бедствовали. Кто подпирал локтями стойку, кто сидел за столиками перед огромными тарелками. Судя по всему, в «Черном псе» еда считалась не менее важным атрибутом, чем выпивка. Мередит невольно задумалась: где та грань, перейдя которую демократичный паб превращается в ресторан? И есть ли такая? Правда, в ресторане посетители ожидают для себя больше пространства и удобств. В пабе же, пусть даже здесь вкусно кормят, приходится мириться с тем, что тебя постоянно толкают, а время от времени пиво из чьей-то кружки проливается тебе на стол, а то и за шиворот.
Барная стойка с напитками располагалась вдоль противоположной стены. За стойкой хозяйничала крашеная блондинка в белом свитере со стеклярусом. По залу сновал курчавый юноша, проворно собирая со столов пустые кружки. Еду нужно было заказывать у стойки; заказы принимала молодая девушка с блокнотом. В «Черном псе», как и во всех подобных заведениях, звучала фоновая музыка, правда, довольно тихо и ненавязчиво.
Сам паб был, очевидно, очень старым. Его неровные стены были сложены из массивных каменных блоков, низкий потолок перекрещивали прокопченные дубовые балки. В огромном очаге пылал огонь. Судя по размерам брусов, окаймлявших очаг, их вытесали из дерева, которому исполнилось лет сто к тому моменту, когда оно было использовано при постройке пивной. В прибитых над дверью подковах отражались язычки пламени. На стене в рамочке под стеклом помещался старинный плакат. Прищурившись, Мередит прочла объявление о продаже скота с аукциона, датированное шестидесятыми годами XIX века. Следующее объявление оказалось еще более древним; оно извещало о предстоящем повешении трех преступников. Двоих из них казнили за преступление, за которое сегодня их даже не заключили бы под стражу. Интересно, оригинал это или репродукция? Объявление было желтовато-коричневым, очень мятым. Похоже, настоящее. Неприятно… брр!
Мередит огляделась. Несмотря на шум и современную одежду клиентов, нетрудно было представить, как в прежние времена сырыми, ветреными вечерами вокруг камина в «Черном псе» собирались завсегдатаи с глиняными трубками. Но современность наложила свой отпечаток на старинную пивную. Стулья были обиты малиновой синтетической материей под бархат. Рядом со стойкой висело еще одно объявление – написанное броско, но с орфографическими ошибками. В субботу в пабе играла живая музыка. И блюда, которыми местный повар радовал посетителей, сделали бы честь любому ресторану.
– «Черный пес» становится все популярнее, – заметил Маркби, когда они протиснулись в угол рядом с камином. – Как вам здесь? Не слишком жарко? Позвольте ваше пальто, я повешу его на вешалку. Что будете пить?
– Извините, я зачиталась! – Мередит улыбнулась. – С удовольствием выпью белого вина.
– Я надеялся, что вам здесь понравится, – с некоторым смущением сказал Маркби. – Очень жаль, что сегодня здесь так много народу. Подождите, я сейчас.
Она смотрела ему вслед. Сначала Алан подошел к вешалке и повесил пальто, затем направился к барной стойке. Он двигался уверенно, вид у него был властный. Словно чувствуя его значительность, посетители расступались перед ним. Мередит заметила, что Алан благодарит людей, уступивших ему дорогу. Нет, не зря она с самого начала испытала к нему уважение. С самой первой их встречи. Конечно, иногда он бывает неловким и тушуется. Но подобные промахи свойственны ей самой, справедливости ради отметила про себя Мередит.
Она откинулась на спинку стула. Здесь, у камина, она быстро согрелась и успокоилась. Несмотря на шум и толчею, здесь было очень мило. С чего Алан взял, что ей не понравится в «Черном псе»? Из-под соседнего стола с независимым видом вышел большой черный кот с разорванным ухом; приблизившись к Мередит, он потерся о ее ногу. Надо же, в «Черном псе» – и вдруг кот! Мередит развеселилась, но потом вспомнила, что у сказочных ведьм часто бывали помощники и друзья – черные коты. Ей стало слегка не по себе. Она, конечно, не суеверна, но…
– Привет, – сказала коту Мередит, наклоняясь и гладя его.
Кот мяукнул, обнажив устрашающие желтые клыки. До слуха Мередит донесся обрывок разговора из-за соседнего столика:
– Главное – не подпускать к ним копов, вот что! Нужны центры независимой экспертизы… Им требуется помощь, а не тюремное заключение. Отсидка наносит лишь непоправимый вред…
Конец фразы потонул в общем гаме. Мередит подняла голову, отвлекшись от своего пушистого приятеля, отбросила со лба упавшие волосы и с любопытством посмотрела туда, откуда донесся голос. За соседним столом справа сидела смешанная компания: мужчины и женщины, все молодые, прилично одетые. За столиком слева пили пиво двое мужчин – бородач в шерстяной фуфайке и лысеющий очкарик. Его внешность показалась Мередит знакомой. Она вспомнила, что действительно знает его. Именно он стоял за ней в очереди в супермаркете.
– Извините, что так долго! – Маркби вернулся. В одной руке он держал пивную кружку, а в другой – бокал с вином. Кроме того, под мышкой он сжимал буклет, оправленный в пластик. – Меню, – пояснил он, увидев ее вопросительный взгляд. – Возьмите, пожалуйста.
Мередит взяла меню и раскрыла его. Боже правый, не меню, а целый роман! Прежде ей казалось, что в пабах если и подают что-то съестное, то в основном закуски под пиво. Ну, может, делают бутерброды с сыром… Как долго ее, оказывается, не было на родине! Она отстала от жизни. Изобилие товаров в супермаркете ее просто ошеломило. Вот и здесь то же самое.
Маркби поспешил ей на помощь:
– Обычно бифштексы здесь хорошие, отчасти из-за них я и хожу сюда. Салат и холодное мясо тоже ничего.
– Тогда я буду ромштекс.
Маркби снова пробился к бару, где оставил заказ. Когда он вернулся, они переглянулись и опустили головы. Еда заказана, настало время беседы.
– Как вы доехали? – спросил Маркби.
– На удивление спокойно. Предпочитаю ездить в это время года, а не летом, когда на дорогах полно туристов.
– Как вам коттедж «Роза», если не считать рождественских украшений?
– Понравился… Говорят, миссис Бриссет – настоящее сокровище. Мне крупно повезло.
Повисла пауза. Это моя вина, печально подумала Мередит. Не обучена светской болтовне.
– Гнусная ночь, – решительно заявил Маркби, переключаясь на излюбленную британцами тему – погоду.
