– Козы не признают авторитетов, – усмехнулся Морозов, подводя Шуру к колышку. – Особенно в таком виде.
– Что не так с моим видом? – я уперла руки в бока.
– Ничего, – он бросил на меня быстрый взгляд, привязывая козу. – Розовый тебе очень идет. Особенно на фоне крапивных ожогов.
Я посмотрела на свои ноги – и правда, все в красных пятнах.
– Спасибо за комплимент, – процедила. – Ты всегда такой галантный или только когда видишь полуголых девушек?
– Только когда они выгоняют коз на пастбище в бикини, – он улыбнулся, и эти дурацкие ямочки на его щеках снова заставили мое сердце забиться чаще. – Редкое зрелище даже для сельской местности.
– Ты невыносим, – вздохнула, но почему-то не смогла сдержать ответную улыбку.
– Мне говорили.
Разговаривая, мы уже вернулись обратно во двор бабулиного дома и остановились у моей раскладушки. Морозов бросил быстрый взгляд вниз.
– А что читаешь?
– А, это… – я смутилась, вспомнив пафосное название книги. – Нашла какую-то древность у бабули. Полная чушь.
– «Пламенные объятия генерала»? – он прочитал название и усмехнулся. – Серьезная литература.
– Ты-то, наверное, только Достоевского читаешь?
– Конечно. На ночь, чтобы расслабиться, – он серьезно кивнул. – Или устав МВД, когда совсем не спится.
– А если Шура убежит? – я внезапно испугалась перспективы объяснять бабушке, почему коза пропала.
– Не сбежит, – он пожал плечами. – Я крепко привязал. И кстати, – он наклонился ко мне и понизил голос, – в следующий раз, когда пойдешь пасти коз, надень штаны. Или ты собираешься демонстрировать следы козьих рогов на заднице всей деревне?
– Да пошел ты! – толкнула его в плечо, чувствуя, как краска заливает лицо.
– Уже ухожу, принцесса, – он шутливо поклонился. – Хорошего загара!
Я смотрела, как он уходит по тропинке, и не могла решить, какое чувство во мне сильнее – раздражение или странное разочарование оттого, что он уходит.
– Невыносимый тип, – пробормотала, усаживаясь на раскладушку.
Дело было сделано, Шура мирно щипала травку на лугу, нужно было забрать ее оттуда через пару часов. Я легла, открыла книгу на той странице, где генерал как раз приступал к активным действиям со своей пассией, но строчки расплывались перед глазами. Вместо этого я представляла ехидную улыбку и серые глаза с морщинками в уголках.
Чертов майор. Он определенно бесил меня до чертиков. И в то же время… впервые за сутки в деревне мне не было скучно.
Но, конечно, я никогда в этом не признаюсь. Даже самой себе.
Глава 5 Морозов
Солнце клонилось к закату, но жара не спадала. Я таскал из поленницы дрова для бани, предвкушая, как буду париться с веником, а потом окунусь в бочку с холодной водой. Наколол еще охапку березовых щепок, подбросил их в печь и довольно кивнул – к вечеру баня как следует прогреется.
Перед баней планировал заглянуть к бабе Зине на ужин – она обещала сварить уху из моего утреннего улова. День складывался идеально. Никаких звонков от начальства, никаких перестрелок, никаких трупов и крови. Только я, баня и тишина.
Когда я открыл калитку, чтобы принести еще охапку дров, тишину разорвали басы, задорный женский смех и рев мопедных двигателей. Я невольно поморщился. Что за мерзость? Откуда в этой богом забытой деревне такие звуки?
Обойдя дом, я увидел источник шума. У забора бабы Зины стояли три деревенских мажора лет восемнадцати-двадцати. Рядом примостились два облезлых мопеда с кричащими наклейками и явно переделанными глушителями. Из огромной колонки, которую держал один из парней, неслась музыка с отборной руганью.
А рядом с ними – Алена. В коротком льняном сарафане, едва прикрывающем стройные загорелые ноги, с распущенными светлыми волосами, она заливисто смеялась над чем-то, что говорил ей самый высокий из парней.
Сам не понял, почему меня это так задело. Подумаешь, девчонка общается со сверстниками. Это нормально. Но что-то внутри меня переключилось, и я уже шел в их сторону.
– Привет, молодежь, – поздоровался, подходя ближе. – Не могли бы вы сделать музыку потише? Ее слышно на всю деревню.
Все обернулись. Парни окинули меня недовольными взглядами, явно раздраженные тем, что их прервали. Алена замерла, и на ее лице промелькнуло что-то похожее на смущение.
– А ты кто такой? – спросил высокий, явно заводила этой компании.
– Ваш сосед, – просто ответил я. – И мне мешает этот шум.
– Это музыка, – хмыкнул второй, коренастый, с прыщавым лицом. – И мы никому не мешаем.
– Мне мешаете, – спокойно ответил. – И соседям тоже.
– Ты типа главный здесь? – высокий сделал шаг вперед, пытаясь показать характер.
Я едва сдержал смешок. Мальчишка решил потягаться со мной? Серьезно?
– Просто прошу уважать покой других людей, – ответил я ровно.
– Да ладно тебе, дядя, – высокий сменил тон. – Что, нельзя послушать музыку?
– Музыку можно, – кивнул я. – Но не такую громкую.
– Ладно, батя, – протянул третий, самый молодой, ухмыляясь. – Не будем портить тебе вечер.
Батя? БАТЯ?! Мне всего тридцать четыре, сопляк.
Алена, до этого молча наблюдавшая за разговором, вдруг вмешалась:
– Это Иван, он снимает домик у бабушки, – она кивнула в мою сторону. – Он приехал из Москвы. Полицейский.
– О, мент! – оживился высокий. – Значит, ты не местный? Тогда чего ты командуешь?
Я почувствовал, как внутри закипает раздражение.
– Дело не в том, местный я или нет, – процедил я сквозь зубы. – Дело в том, что ваша музыка орет на всю деревню. Сделайте. Музыку. Тише.
Что-то в моем тоне заставило высокого нервно сглотнуть.
– Леха, сделай потише, – буркнул он парню с колонкой.
Тот нехотя убавил звук, но недостаточно.
– Еще тише, – потребовал я.
– Слушай, ты чего такой нервный? – высокий скрестил руки на груди. – Мы же просто отдыхаем.
– Отдыхайте где-нибудь в другом месте, – отрезал я. – Или без орущей колонки.
– Ладно, – высокий явно понял, что скандал ни к чему. – Поехали, пацаны. Тут не очень весело.
– Уже уезжаете? – Алена удивленно посмотрела на них. – Мы же хотели на речку!
– Заедем попозже, красотка, – подмигнул ей высокий. – Часов в восемь. Покатаемся, оторвемся.
– Договорились, – Алена улыбнулась, и я почувствовал, как нарастает раздражение.
Они завели свои драндулеты и, оглушительно газанув напоследок, укатили прочь. Я остался стоять напротив Алены, все еще взвинченный.
– Ну вот, спасибо, что спугнул моих друзей, – Алена скрестила руки на груди.
– Друзей? – я хмыкнул. – Ты давно их знаешь?
– Да! И что? – она вздернула подбородок. – Они веселые. И обещали покатать нас на мопедах. Хоть какое-то развлечение в этой дыре.
– Тебе не приходило в голову, что они хотят не просто «покатать»? – я выразительно посмотрел на ее короткий сарафан.
– О боже! – она всплеснула руками. – Только не начинай! Я уже наслушалась этих лекций от отца. Я совершеннолетняя и сама решаю, с кем мне общаться и кататься!
– Да пожалуйста, – я пожал плечами. – Общайся с кем хочешь. Только не надо орать на всю деревню.
– Мы не орали! – возмутилась она. – Мы слушали музыку!
– Ну да, музыку, – я закатил глаза. – С отборной руганью на всю округу.
– Ой, только не говори, что ты никогда не ругаешься, – она фыркнула. – Спорим, в своем спецназе ты только так и разговариваешь.
– Это другое, – отрезал я. – И вообще, ты настоящая заноза в заднице, знаешь?
– А ты – чурбан и зануда! – парировала она. – И к тому же старик!
– Старик? – я невольно усмехнулся. – Мне всего тридцать четыре!
– Именно! – она ухмыльнулась. – Древний! На пятнадцать лет старше меня!
– И слава богу, – я покачал головой. – Я еще успею насладиться спокойной жизнью до того, как впаду в маразм и стану таким же, как вы, молодежь.
– Фу, – она скривилась. – Ты говоришь как мой отец. «В наше время девушки были скромнее! В наше время музыка была мелодичнее!» Бла-бла-бла.
Я невольно рассмеялся. Она действительно очень похоже изобразила ворчливого старика.
– Смешно, да? – она вскинула брови, но уголки ее губ уже подрагивали в улыбке.
– Немного, – признал я. – Но музыка все равно была лучше.
– Зануда! – она показала мне язык и развернулась, чтобы уйти. – Пойду помогу бабушке с ужином. Она, кстати, звала тебя.
– Спасибо, – кивнул я. – Приду, как только закончу с баней.
Алена махнула рукой и скрылась в доме. Я покачал головой, все еще улыбаясь. Что-то в этой девчонке было такое… живое. Искреннее. Даже когда она злилась, это была настоящая злость, а не та холодная расчетливость, к которой я привык в городе. Но руки так и чесались ее отшлепать.
А это рождало во мне массу эротических фантазий.
Вернулся к бане, подбросил еще дров и закрыл дверцу печи. Жар был отличный – можно будет хорошенько попариться после ужина.
К бабе Зине я пришел ровно в семь, как и договаривались. На столе уже стояла большая кастрюля с ухой, тарелки, нарезанный хлеб и – что меня особенно обрадовало – бутылка темного стекла с домашней наливкой.
– Ванечка! – всплеснула руками хозяйка. – Проходи, садись! Мы ждем только тебя.
Алена уже сидела за столом, молча глядя в окно. На мое приветствие она едва кивнула.
– Уха пахнет восхитительно, – сказал я, садясь напротив нее.
– А то! – баба Зина гордо выпрямилась. – Я же говорила, что знаю толк в ухе! Сейчас выпьем для аппетита, а потом за еду!
Она достала три рюмки и разлила густую темно-рубиновую жидкость.
– Ты же будешь, Аленка? – спросила она внучку.
– Конечно, бабуль, – Алена взяла рюмку. – Я уже взрослая.
Невольно усмехнулся, и она тут же метнула на меня гневный взгляд.
– Что смешного? – спросила ледяным тоном.
– Ничего, – поднял рюмку. – За вкусный ужин!
Мы чокнулись и выпили. Наливка обожгла горло приятным теплом. Баба Зина тут же налила по второй.
– За хорошую компанию! – провозгласила она.
После второй мы, наконец, приступили к ухе. Она была великолепна – наваристая, ароматная, с крупными кусками рыбы и идеальными специями.
– Потрясающе вкусно, – искренне похвалил я хозяйку.
– А то! – она расцвела от гордости. – Моя уха всегда славилась на всю деревню. Участковый наш, Михалыч, все время хвалит. Он сегодня тоже должен был зайти, но его вызвали в райцентр.
