– Это – не основание лишать меня тут авторитета. Я назначил тебе железо капельно. Ива… – Он взял меня за плечо и заглянул в глаза так, как мог только он. – Что происходит? Когда ты запустила программу самоуничтожения и по какому поводу?
Я прикрыла глаза, силясь не расплакаться.
Когда-когда?..
Когда ты объявил, что у тебя есть Яна.
Нет, конечно, мужчина не должен сам догадаться, что его кто-то любит до потери пульса. Но пульс этот я позволяла себе терять только, когда Князева нет поблизости. Играть друга годами сложно. Но оборотни не влюбляются в ведьм. Как и ведьмы – в оборотней. А если и возможны исключения, то только с какой-то одной стороны…
У нас двоих этим исключением стала я. Игорь же считал меня лучшим другом. И я надеялась, что мне этого хватит. Я изо всех сил старалась помнить, что он рано или поздно выберет себе женщину для создания семьи, а я навсегда останусь для него особенным другом. Этого должно было быть достаточно.
Только достаточно мне не было. Мне было так плохо, когда я видела страдания Игоря, что готова была на все, чтобы хоть одному из нас стало хорошо. Проблема оказалась в том, что я не знала, насколько сильно влюблена. А когда увидела его брата на парковке возле больницы, даже не задумалась о выборе. Методичное изматывание, которое устроил ему Стас, измучило Игоря, и я не могла больше на это смотреть…
Мне было слишком больно.
– Ива? – тихо позвал Игорь.
Я перевела на него взгляд, не в силах больше скрыть свою растерянность и апатию. Весь смысл, который у меня остался – это работа. В этом мы с Игорем очень похожи.
– Я же завотделением, – шмыгнула я носом и расправила плечи. – Главная, помнишь? Так что, спасибо, Князев, за назначения. Но тебе, кажется, пора.
– Я, вообще-то, тоже тут работаю, – усмехнулся он.
А я замерла, глядя в его глаза. Почему именно сейчас стало так невыносимо в них смотреть? Потому что я перешла черту. Решила, что могу решать, кому жить, а кому – нет.
– Кстати, состояние Стаса радует. Чем ты в него зарядила?
– По стандарту, импульсом. – Я слезла с кушетки и направилась к креслу, на котором лежал халат. – Основное сделал ты, как обычно.
Сердце в груди только вдруг скакнуло, и я задержала воздух, чтобы сдержать приступ аритмии. Но пульс вдруг ускорился так, что один волк-параноик сразу же услышал. Князев подхватил на руки и вернул меня на кушетку:
– Сидеть, – рявкнул и схватился за стетоскоп.
Я терпела и думала о том, что не стоит попадаться ему на глаза в палате Стаса. Игорь услышит, что наши сердца бьются в одном ритме. Я прикрыла глаза, тяжело сглатывая. Князев стянул стетоскоп на шею и протянул блистер с пропранололом.
– Контролируй давление, – вложил его в мою руку. – И сегодня же под капельницу.
– Возьми медовый месяц, – процедила я. – Я дам тебе отпуск. Серьезно, Игорь! Ты нужен Яне.
– Мне кажется, что ты не столько в этом меня пытаешься убедить, сколько в том, что я не нужен тебе.
Я возвела глаза к потолку:
– Потому что ты начнешь меня лечить! А я просто действительно хочу отдохнуть. Только и всего.
– Ты никогда не падала в обморок на операциях.
– Я упала после, а не во время, – огрызнулась я, снова слезая с кушетки. – Князев, изыди! Со мной все будет в порядке! Завтра выходные!
Я схватила халат, обошла Игоря и направилась из смотровой в коридор. Ноги дрожали, сердце все также колотилось в груди – пришлось закинуть под язык горькую таблетку. Да что там с этим придурком? Какого черта у него там происходит, что он пускает мой пульс галопом?
Я свернула в коридор и, прижавшись к обшарпанной стенке, медленно вздохнула.
Раз-два-три-четыре-пять…
Таблетка расползалась горечью во рту, усиливая отчаяние, в которое я сама себя загнала.
Какого черта, Ива, ты не дала этому ублюдку умереть? Ты же сама в него стреляла! Зачем спасла, да еще и такой ценой? Нельзя стать убийцей и спасти от смерти тут же! В чем тогда смысл?
Я сглотнула горечь, жмурясь.
Наверное, когда я увидела, как Игорь борется за жизнь Стаса, поняла, что именно натворила. Я, мать его, взрослая женщина, а повела себя, как полная влюбленная идиотка, и едва не убила…
Ну, тогда и расплата адекватная.
Теперь у нас с этой сволочью одно сердце на двоих. А я даже не знаю всех последствий этого заклятья. Кроме главного – никто из нас не умрет в одиночку, только разом.
* * *
Сначала показалось, меня глючит. Я услышал то ли стук собственного сердца, то ли звук шагов, который точно попадал в ритм. И еще не до конца проснулся, а вдруг осознал, что смотрю на посетительницу в белом халате. Она закрывала двери палаты, воровато посматривая в коридор. Врачи обычно заходят чуть ли не с ноги, а эта озирается…
Зря Игорь не поторопил мой отдел с уведомлением о покушении. Наверное, стоило выставить охрану, ведь добить меня сейчас ничего не стоит. Ну, что ж, за идиотизм, видимо, нужно не только заплатить, но и получить на сдачу.
– Ну привет, – оскалился я. А хорошенькая она, эта моя убийца. Блондинка среднего роста – такую удобно подхватывать под бедра в подходящий момент. Волосы взъерошены, будто она из-под кого-то только что вылезла, и глаза блестят лихорадочно. Красотка одним словом. То, что в голову мне полезли какие-то похотливые мысли, не смущало. Может, с обезболом доктора переборщили, а, может, я – с голодовкой. Но не о смерти же думать в последние минуты жизни. – Смотрю, утро задалось…
Женщина непонимающе на меня посмотрела, изогнув светлые брови.
– А тебе идет белый халат, – улыбнулся я шире. – Знал бы, что киллерши такие хорошенькие, давно бы подставился…
Взгляд блондинки дрогнул, чувственный рот приоткрылся, и она задышала чаще…
– Ты что, бредишь? – шагнула она ко мне неожиданно уверено, на ходу снимая стетоскоп.
Голос властный. В обычное время. Сейчас дрожь в нем выдавала усталость и напряжение.
– Сделай одолжение, скажи, как это будет, – проследил я за ее действиями. – Последнее желание приговоренного к смерти. Укол? Или выстрелишь в сердце? А, может, нож? Надеюсь, нет. Не люблю холодное оружие.
Она вперила в меня отчаянный взгляд, опуская руки.
– Выстрел в сердце оказался неэффективным, – просипела, растерянно моргая.
– От чего же? – Улыбаться ей в лицо понравилось. Ее это нервировало. Иллюзия контроля над ситуацией давала опасные обещания, что есть шанс на спасение. – Я беспомощен.
– Ты думаешь, что я пришла тебя… добить? – изумленно выдохнула она, упираясь ладонями в койку.
– А разве нет? – склонил я голову на бок, примеряясь к ее горлу.
Может, побороться за жизнь у меня еще получится? Хотя… зачем она так близко подошла? Профи вряд ли бы вообще заговорила. У меня закрались сомнения.
– Ну, так что? – И я уже набрал медленно воздуха в легкие, готовясь к броску, когда она вдруг выпрямилась.
– Зачем мне это? – пожала вдруг плечами. – Я спасала тебя. Я – хирург.
– Хирург? – Пришла моя очередь удивляться. Я с сомнением прищурился и оглядел ее пристальней. От нее пахло медикаментами и… Игорем. И как я сразу не учуял? В голову аж ударило от злости: – Дура ты, хирург! Я тебя чуть не загрыз!
– А что, это возможно? – тревожно поинтересовалась она, игнорируя мое возмущение, и все же нацепила стетоскоп. – На тебя могут покуситься здесь?
Я скосил глаза на ее дрожавшие руки, которыми она пыталась совладать со стетоскопом.
– Брат меня уже осматривал, – заметил недовольно. – Кажется, я поспешил порадоваться за твое утро, «мой хирург». Где твой бейдж?
– Благодаря тебе и ночь и утро у меня вышли крайне паршивыми, – снова проигнорировала она мои вопросы, откидывая покрывало, и впала в ступор, увидев повязку.
Ее горло дернулось. А я вздохнул, отводя взгляд. Странный хирург. Может, она кофе перепила? Нет, я ее не смущал. Бесил, скорее. Но мне тут было очень одиноко. И слишком страшно остаться наедине с собой и своими к себе претензиями.
Да и мало ли, вдруг на самом деле киллера подошлют? По закону стечения обстоятельств, он вряд ли будет таким симпатичным, как «мой нервный хирург».
– Как тебя зовут, Мой Хирург? – усмехнулся я, глядя, как она сопит, слушая мое сердце.
Она предсказуемо не ответила. Хмурилась, поглядывая то на мою грудь, то на приборы. Я покладисто молчал, ожидая, когда она наслушается. Наконец, она вздохнула и отпрянула, устало стягивая стетоскоп и роняя его на кушетку.
– Тебе понравилось? – хмуро проследил я за прибором. – Или все плохо?..
– Заткнись, – вдруг раздраженно перебила она, хватая стетоскоп.
Рывком нацепила его на шею и принялась тереть лицо, запрокидывая голову к потолку.
Странная. Меня стало бесить.
– Может, тебе лучше пойти выспаться, а потом приходить к пациенту?
– Ты меня еще будешь учить работать! – прорычала она, морщась.
– Ты что, скальпель во мне забыла?!
С губ Моего Хирурга слетел обреченный смешок:
– Если бы! – И она опустилась на стул, глядя перед собой.
А я присмотрелся… и разочаровано хмыкнул. Она еще и ведьма. Обидно даже. И я усмехнулся.
– Чего ты все веселишься? – недовольно потребовала она, переводя на меня взгляд.
– Я будто в фильме про нерадивую киллершу, которая никак не может добить свою жертву. Что тебя так мучает?
Мой Хирург медленно моргнула, и глаза ее вспыхнули праведным гневом.
– Ты – самодовольная эгоистичная сволочь, Стас Князев, – медленно поднялась она, обличительно тыча мне в голову, – не нашел другого смысла в жизни, кроме как доводить своего брата – блестящего хирурга и порядочного мужчину – до нервного срыва! Ты не придумал себе лучшего применения, кроме как разрушать его жизнь!
Пока она чеканила слова, я взялся бесить ведьму медленным оскалом.
– То есть, ему ты лицензию на право разрушать твою собственную жизнь выдала, – протянул я насмешливо, смакуя каждое слово. – Или, дай догадаюсь… Он в упор не видит одну симпатичную влюбленную в него ведьму? Как это на него похоже…
Мой Хирург застыла так, будто бы мы играли в «Морская фигура замри». И изобразила на лице все то, во что я ее макнул. Стало неинтересно.
– Приходи перекинуться в карты, – разочаровано вздохнул я. – У нас с тобой больше общего, чем может показаться на первый взгляд. Может, развлечем друг друга в этой дыре.
Ведьма скрипнула зубами, вскружила потоки воздуха вокруг себя так, что ее волосы разметались по сторонам, и, развернувшись на каблуках, вылетела из палаты.
* * *
– Вот сволочь! – прошипела я, бросившись по коридору.
Много общего, мать его! У нас с тобой, придурок, одно сердце на двоих! Я пыталась сосредоточиться там и прислушаться к вибрациям остатков заклятья, но этот балабол же не даст посидеть-подумать! Снотворного ему надо выдать и подумать, что делать. Ясно одно – нести ответственность. За тупость, за непрофессионализм, за то, что позволила эмоциям взять верх. Как же не вовремя я устала…
– Ива Всеславовна, Игорь Андреевич сказал, что вам нужно сделать капельницу. – Я подняла глаза на своего заместителя с мобильным у уха. – Я как раз звонил…
– Олег Маркович, я позже вас найду, – свернула я за угол и направилась к лифтам.
Меня всю трясло, в груди горело, щеки пылали, и я не понимала от чего. То ли нервы, то ли усталость, то ли слова этого сволочного волчары! Какой же он гад! Как же искусно подмечает слабости на лету и тут же швыряет их в обратку острыми углами!
Я выскочила из лифта на верхнем этаже, пронеслась тихим тесным коридором, пропахшим стиральным порошком, и ворвалась в свою комнату, захлопывая за собой двери. Тишина показалась такой оглушающей, что зазвенело в ушах.
– Аля? – позвала я, оглядевшись, лишь бы ослабить давление вакуума.
Моя маленькая коморка под крышей была моим домом. Три на шесть метров, диван с одной стороны, встроенный шкаф с другой и письменный, а по совместительству и обеденный стол у окна.
Я прошла к нему и уставилась в окно.
Сложно сказать точно, когда эта комната стала моим основным местом жительства. Сначала ползти домой не было сил, потом желания. В шаговой доступности, как говорится во всяких объявлениях об аренде квартиры. Только в моем случае речь шла о смысле жизни – хирургическом отделении.
И кот стал последним штрихом к моему идеальному углу.
Алю я нашла несколько лет назад во дворе больницы – подкинули котенком. Теперь он жил со мной под крышей, гулял по водосточным трубам и гонял голубей, шурша обломками шифера по ночам. Мой единственный друг. Ну, кроме Князева.
Только Князевых у меня теперь два! Черт бы только побрал этого второго!
Я прошла к холодильнику, достала яблоко и йогурт, включила кофеварку и уселась за стол. Единственное, что в комнате было неидеальным – вид подкачал. Окно выходило на внутренний двор больницы. Когда сутки смазываются перед глазами, сложно вообще понять, жив ли еще внешний мир там за пределами больничного колодца.
В приоткрытую форточку подуло, остужая горячие щеки. Нужно все же вспомнить о свойственном мне благоразумии и позаботиться о себе. Анемия чревата не только тахикардией. Князев будет лечить брата, а я – сводить его усилия на нет.
Я подхватила чашку с кофе, и та неожиданно дрогнула в руке. Осознание, что именно меня так поразило, пришло внезапно – Игорь не понял за пятнадцать лет то, что Стас раскусил за несколько первых минут знакомства…
Мобильник запиликал вызовом, и я, глянув на экран, поморщилась.
– Ну что ему не лежится? – проворчала.
