– Болит.
– Давно болит?
– Нет.
И всё. Он немногословен, но это потому, что малыш хочет спать. Он почти вырубился в машине, хотя так отчаянно держал мать за руку, боясь даже на секунду отпустить.
Меня всё-таки терзают подозрения, а точно ли она его мать? Уж слишком молодая. Когда ж она его родила? В восемнадцать? А почему нет? Чем не возраст? Меня мама тоже в восемнадцать родила, а отцу двадцать было. И ничего, вырастили. Даже в люди выбился, врачом стал.
Усмехаюсь собственным мыслям и кое-как открываю дверь. С девушкой на руках это сделать довольно сложно.
– Заходи, не бойся, – пропускаю ребёнка вперед.
За время пути я разглядел его довольно чётко. Русые волосы, голова давно просит стрижки, огромные серые глазюки, чуть вздёрнутый носик и ямочка на подбородке.
– А я и не боюсь.
Качаю головой. Отчаянный он.
И она… Кто она? Почему пряталась в подворотне? От кого? Или не пряталась? Тогда как там оказалась? Посреди ночи почти в центре города?
Я недавно перебрался в Питер, друг переманил, предложил возглавить один из филиалов его клиники. Так я стал главврачом. Но мне этого мало, и я окунулся в параллельный бизнес. Открыл и расширяю собственную сеть медицинских лабораторий по разным районам города.
Времени на жизнь нет. Только на работу.
Снимаю небольшую однушку на севере города. Это новостройка посреди грустных хрущёвок. Даже не знаю, кому больше повезло. Мне – ежедневно смотрящему на серое советское уныние вокруг. Или жителем окрестных домов, любующимся моим новым, оформленном в скандинавском стиле домом.
Я несу девушку в спальню и устраиваю на кровати.
Слышу, как её самостоятельный сын нашёл дверь в ванную и намывает руки.
Какой сознательный парень.
А что если, пока я тут с ней вожусь, он что-нибудь из дома вынесет? Да нет… навряд ли ситуация подстроена, чтобы ограбить доверчивого лопуха. Тогда бы сразу во дворе по затылку жахнули и машину обмели или угнали. А жар у девчонки реальный. Кстати, надо бы измерить температуру. Одна беда – градусника в доме нет.
– Есть хочешь? – интересуюсь у мальчика, когда тот появляется.
– Нет, – трёт глаза. – Спать только.
– Ложись рядом с мамой, – командую, а сам иду за аптечкой.
Ну хотя бы жаропонижающее имеется.
А то я как сапожник без сапог почти.
Когда возвращаюсь с лекарством и стаканом воды. Парень уже сопит. Его ладошка лежит на мамином плече.
Я тихонечко трясу девушку.
– Очнись, пожалуйста. Тебя как зовут?
– Мара… – откликается очень тихо.
– Мара… почти как мама… может, твой парень просто «эр» не выговаривает, – говорю, что в голову лезет, просто чтобы заполнить эфир. – Тебе надо раздеться, так жар не выйдет. Уже не знобит и хорошо. Помоги мне.
– Где мы?
– В спокойном месте.
– Где?
– Кто-то разговорился. Дома. У меня. Давай примем лекарство и будешь дальше спать. С утра тебе станет лучше, и мы поговорим.
– Тошнит… – снова тянет она.
– Не тошнит, а мутит, – поправляю. – Тошнит – это процесс. Ты уж будь добра, если совсем плохо будет, добеги до ванной, а? Убирать я не люблю. Могу миску какую принести, если найду, – чешу затылок, думая, что у меня там есть от хозяев на кухне.
– Неси… – бормочет она.
– Я Лёша, кстати, – представляюсь, понимая, что она даже не спросила, кто я и как моё имя.
– Неси, Лёша… – повторяет и, закрыв глаза, откидывается на подушку.
– Эй, не спать, – снова трясу за плечо. – Раздевайся или сам раздену. А я пока схожу за лекарством и… ёмкостью какой-нибудь.
Нахожу на кухне и первое, и второе, и наливаю в стакан прохладной воды. Потом, раздумываю – надо, не надо – беру бинт, пропитываю холодной водой и отжимаю. Положим на лоб.
Девушка с трудом проглатывает таблетку, морщится.
– Молодец, – хвалю, – оперативно.
Её одежда грудой валяется возле кровати. Видимо, она осталась лишь в нижнем белье.
Остужаю влажным бинтом её горячий лоб.
– Сама себе потом сторону поменяешь. Я спать… и вы спите.
– Макс… – бормочет она, вслепую шаря рукой по кровати.
– Рядом твой Макс, просто на край укатился.
– Упадёт… – беспокоится.
Её язык заплетается, глаза закрыты, вижу, что ей плохо. И она борется со сном, потому что организм, оказавшийся на исходе сил, стремится уйти в забытьё.
– Я его подушкой подопру, не упадёт, – успокаиваю.
И на всякий случай притаскиваю диванную подушку ещё и с кухни, чтобы положить возле кровати. А вдруг реально грохнется пацан.
Оставляю своих нежданных «гостей» в спальне, а сам устраиваюсь на кухонном диване, хорошо он тут двуспальный, только очень жёсткий. У нас тоже такой был в старом родительском доме, мама в шутку его называла «прощайте, гости». На нём никто не задерживался, спать было жутко неудобно.
Вот и я, найдя более-менее комфортное положение, засыпаю.
Всё-таки уже начало пятого… И, кажется, я не спал уже больше суток.
У самого голова гудит. И очень сильно. Как ещё объяснить то, что я притащил к себе домой двух незнакомых людей? А мог ведь отвезти в любую городскую больницу!
Ну, те бы, конечно, в органы опеки стукнули. Были бы проблемы у мамы-Мары или как там её. Или не стукнули бы. Короче, меня это не касается. Им станет получше, уйдут. А пока сделал так, как сделал.
Я не помню, что мне снится. Будто бы и ничего. Но вот то, что меня толкают в плечо, я чувствую очень явно.
Глава 3
Продираю глаза и всё, что вижу – мир в радужных кругах, потому что дневной свет заливает комнату. Мир, сквозь светлую пелену.
Квартира у меня на десятом этаже. Солнечная и сухая с окнами на восток. С утра всегда жарко и светло.
Рядом со мной сидит, склонившись, девушка. Её волосы распущены, перекинуты на одну сторону через плечо.
Я могу чувствовать жар её тела и тонкий аромат шампуня, исходящий от волос.
– Сколько времени? – спрашиваю хрипло.
А сам тру глаза, приказывая себе окончательно проснуться. Сделать это сложно, после затянувшегося дежурства, поездке к ревнивой Василине и всей этой ночной истории.
– Уже полдень.
– Полдень?! – переспрашиваю недоверчиво, пытаясь найти на диване и около него телефон. – Вот чёрт!
А будильник? Забыл поставить? Сигнал не услышал?
– Ваш телефон постоянно поёт песни, но вы не просыпались, поэтому я решила подойти и разбудить.
Она протягивает мне сотовый со смущённой улыбкой. Болезненный румянец становится ярче.
Сажусь на диване и внимательно изучаю лицо девушки. Да щёки горят от лихорадки. Она определённо не поправилась, но лучше ей стало.
– Иногда со мной такое случается, что ничего не слышу, – поясняю.
Времена, когда не вылезал из отделения, когда смены сменяли одна другую, когда ночевал в свободной палате, чтобы утром снова заступить на дежурство – они прошли. Мне нет надобности гореть на работе. Но привычка осталась. Поэтому я подхватываю замены, беру операции, помогаю коллегам, к тому же я теперь главврач. А в свободное от этого времени – веду бизнес. Там тоже беготни немало. Надо наладить работу, чтобы всё функционировало, как часы, без моего контроля.
Сорокин меня сожрёт, если я брошу клинику ради своего дела. Он, когда меня к себе звал, на это не рассчитывал. Но и я не думал, что идея открыть четыре лаборатории в разных концах города разрастётся до двадцати офисов. И это ещё не предел.
– Так… ну на работу ехать уже бесполезно. Пропущу, надо только коллег предупредить. А вы бы шли в постель. Я вам лекарство принесу. Нужно спать, копить силы.
– Я… я подумала… Да, вы правы, мне значительно лучше. И нам с Максимом надо уезжать. Не хотим вас обременять, – пытается быть вежливой, хотя куда ей сейчас ехать? Выйдет за дверь и не факт, что температура не бахнет с новой силой.
Хмыкаю, смотря на Мару, говорю очевидные вещи.
– Куда вы пойдёте? В таком состоянии? Если у вас есть родные и они беспокоятся, давайте им позвоним, пусть приезжают, забирают вас?
Взгляд Мары перебегает от стены к стене, она качает головой.
– Нет никого.
– А кто такой батя? Вы вчера его звали?
Теперь по её лицу словно судорога проходит. Оно меняется на пару секунд, искажается в неприятной гримасе, и снова штиль.
– Звала? Ну… может быть.
– Это ваш отец?
– Нет… Нет у меня нет отца. Вернее, я его не знаю. Так что нет.
Замечаю, как она трёт руки, и тянусь к её ладоням. Ледяным.
– Угу. Да у вас температура растёт. Ну-ка быстро в постель. Вы вчера на ногах не стояли, а сегодня вылупились и по дому разгуливаете. Не порядок.
– Эм… я сейчас.
– Я доктор, кстати.
– Айболит, – долетает с порога.
Мы оба смотрим на Макса, трущегося у двери.
– Только Айболит зверей лечит. Вы ветеринар? – спрашивает с любопытством.
– Ну почему только зверей, ещё и детей, – отвечаю. – Но нет. Я не ветеринар. Да и не педиатр, если на то пошло, – тру затылок и зеваю. – Я хирург, но простуду вылечить в состоянии. Никуда я вас не отпущу, вы еле на ногах стоите. Хотите звоните родне, пусть приезжают за вами, – повторяю, что сказал ранее. – Макс, уложи-ка маму в постель и приходит завтракать. Я… я сейчас что-нибудь соображу.
– Давайте я приготовлю, – вскакивает Мара и пошатывается.
– Давайте в другой раз.
Смотрю на свою футболку, которую она надела. Та ей чуть ли не по колено.
– Вы? Вы не возражаете? – она теребит край футболки. – Я… я просто не нашла свою одежду.
– Я её постирал, – вспоминаю, как вчера закидывал её вещи в барабан машины.
– Ой… не стоило.
– Да я ж не на руках, машинка стирала, – усмехаюсь. – Кстати. Надо пойти развесить… к вечеру высохнет.
