(Не) бывшие. Я отменяю развод
Саяна Горская
– Значит, я просто племенная кобыла? А как же мои чувства, Гордей?
– Твои чувства – твоё хобби. Я не обязан их разделять.
– Я подаю на развод! Мне такая семья не нужна!
– Хватит бегать за признанием, – чеканит сурово. – Тебе нужна правда? Вот тебе правда. Мне плевать на слова о любви, но я не отпущу тебя никогда. Развода не будет. Ни завтра, ни через год. Понадобится охрана – поставлю охрану. Попробуешь сбежать – найду и верну.
– Ненавижу тебя!
– Нет. Ты любишь меня. И в этом, золотко, моё огромное преимущество, – кладёт руку на мой живот. – Скоро там будет мой наследник. Ты родишь его для меня, потому что ты мне принадлежишь. Тебе придётся с этим смириться, Добромира.
Он целый год врал мне о том, что любит, ради своего холдинга.
Предатель никогда не узнает, что я уже жду ребёнка…
Саяна Горская
(Не) бывшие. Я отменяю развод
Глава 1
Добромира.
– Гордей! – Кричу, едва переступив порог дома. – Я вернулась!
Ключи со звоном ложатся в ключницу на комоде.
Кардиган швыряю на пуф, быстро обследую первый этаж.
– Гордей? У меня… – заглядываю в гостиную, – важные новости… Где ты?
Тишина.
Хотя уверена, что муж дома – машина его во дворе стоит.
Поднимаюсь по лестнице вверх. Каблуки цокают по мраморным ступеням.
Дверь в кабинет мужа чуть приоткрыта. Оттуда доносятся приглушенные мужские голоса.
Прислушиваюсь.
– …ты понимаешь, Рус, что без наследника наш холдинг начнут рвать на части. И тогда всем будет плевать, что мы создали эту империю, – голос Гордея низкий и ровный, без единого эмоционального перепада. Вежливое презрение в каждой букве.
– Наследник? – Фыркает Руслан, друг и деловой партнёр мужа. – Стратегия корпорации – это беременность твоей жены?
– Увы, наши реалии таковы, что без ребёнка мы не в безопасности. Ни контроля, ни преференций. Двенадцать процентов акций хранятся в закрытом трасте и активируются только после рождения наследника. Без ребёнка траст останется «спящим», и мой дорогой братец может сместить меня через поглощение. Ещё и Белов не перестаёт под нас рыть.
– Но если родится ребёнок…
– Не «если», – отсекает Гордей. – Когда родится ребёнок, контрольный пакет акций будет у меня, совет директоров заткнётся, банк-партнёр подпишет новую кредитную линию. Всё встанет на свои места.
– Что-то мне подсказывает, что Добромира не в курсе твоих планов на ваше будущее.
– Ей нравится играть в любовь. Пусть играет. Пока это выгодно для меня, я позволяю.
Наши ночи, полные страсти. Слова, что обжигали кожу. Это игра? Меня тошнит от внезапного привкуса металла во рту, будто в глотку мне вливают плавленное железо.
Пальцы невольно впиваются в косяк – больно, так, что под ногтями ноет.
– А если влюбится окончательно?
– Тем лучше. Фасад продаёт. Инвесторы обожают сказки про идеальную семью.
Закрываю глаза. Сказка рассыпается в стеклянную крошку, режет веки изнутри.
– А если влюбишься сам?
Вглядываюсь в узкую щель на Гордея.
Он стоит спиной, его лица я не вижу. Зато отлично вижу, как напрягаются под чёрным шёлком рубашки стальные мышцы, словно всё его существо сейчас пытается отторгнуть саму мысль об этом.
– Исключено, – наконец выдавливает хрипло Гордей. – Бизнес не строится на соплях. Итак, у нас есть год. Через год мы выводим ребёнка в пресс-релиз, потом я фиксирую контрольный пакет. Добромира остаётся витриной столько, сколько понадобится. Потом – корпоративный совет, Лондонская биржа, глобальное расширение. Понял?
Руслан усмехается.
– Понял, – качает головой. – А с виду и не скажешь, что тебе похер. На людях вы прямо-таки голубки. Мирочку свою едва ли не облизываешь.
– Эта игра требует определённых жертв.
Глотаю воздух. Он не проходит в лёгкие, застревает где-то в горле вместе с комом слёз.
– Думаешь, надолго Добромиры хватит, когда она поймёт, что для тебя это игра?
– А не в её интересах что-то понимать. Я выплатил тридцать шесть миллионов долга её покойного отца. Спас репутацию её семьи. Теперь этот долг – мой крюк. Хочет свободу? Пускай платит.
Прижимаюсь лбом к тёплому дереву дверного косяка. На каждое слово мужа всё тело пробивает разрядом тока.
– Жёстко.
– Зато эффективно.
Улыбается?
По одной лишь интонации дорисовываю его лицо. Почти вижу этот тонкий, едва заметный изгиб его губ.
Заживо вскрывает меня и улыбается.
– Но ты же понимаешь, что после родов ей захочется больше. Женщины любви хотят.
– Пусть любит ребёнка. Этого будет достаточно. От неё мне нужны лишь фамилия и генетика. Чувства – это издержки. Запутают.
Слова влетают в меня свинцовыми пулями. Каждая из них застревает под кожей и выталкивает из моего тела остатки тепла.
Долги, проценты, фасад… Даже ребёнок в контексте слов Гордея звучит, как игра на бирже.
Мы фарс… Не семья.
Мой будущий ребёнок – ключ. Я – носитель ключа.
Сердце вскипает, но кончики пальцев леденеют и теряют чувствительность.
– Ну ты и гад, Черкасов, – смех Руслана грохочет в ушах финальным аккордом. – Ладно, сообщи, когда твоя «инвестиция» округлится.
Кровь долбит в висках. Больше не слышу слов, только свой бешеный пульс.
Тук-тук-тук!
Словно тело призывает к действию, к побегу, к ревущему громогласному «нет»!
И сердце ломается, но уже выбирает тропу войны.
Отступаю назад. Ещё шаг.
Каблук проскальзывает по отполированному мрамору, нога подкашивается. Хватаюсь руками за воздух и позорно падаю на пятую точку.
Дверь распахивается мгновенно.
На пороге Гордей.
Замешательство и беспокойство отражаются на его лице, но уже буквально через секунду он, в лучших традициях Черкасовых, заталкивает эмоции поглубже.
– Что ты здесь делаешь?
Глава 2
Добромира.
– Что ты тут делаешь?
– Очевидно слушаю не самую лицеприятную правду о себе! – Слова режут горло. Пытаюсь подняться, но ноги ватные и непослушные.
Гордей молча протягивает ладонь, но я отползаю, прижимаясь спиной к стене.
– Не трогай! Не трогай меня!
– Добромира, прекрати истерику, – рычит Гордей и одним рывком ставит меня на ноги. Пальцы врезаются в локоть, как стальной обруч.
– Какой же ты мерзкий, Черкасов! – Наливаются слезами глаза. – Зачем были все эти «я горжусь тобой», «мне дороги наши вечера»? Зачем заставил поверить, что чувства взаимны, если я для тебя очередной проект?
– Не делай вид, что удивлена, – его лицо так близко, что дыхание обжигает щёку. – Наш брак с самого начала был одной из сделок твоего покойного отца. Ты знала, на что соглашалась.
– Сделка? Да! – Кричу, вырываясь из захвата. – Но зачем тогда нужно было играть в любовь? Зачем подарки, прикосновения и эти взгляды, будто я единственная?!
Гордей сжимает губы, будто пытается раздавить эмоцию, рвущуюся наружу.
– Мне нужен был союз, крепкий и правдивый для публики. Инвесторы верят в семью, не в сухой контракт. Ты хотела чувств, я позволил тебе их видеть. Это называется… – он ловит воздух, тут же выталкивает его изо рта со словами, – маркетинг, Добромира.
– Маркетинг?! – Зло смахиваю со щеки слезу. – Я подаю на развод, Гордей. Сегодня же.
Серые глаза мужа блестят сталью.
