Дарья Лукешина "Леля и медведь"

– Тут правда не о чем говорить, – отмахнулась подруга. – Твои шикарные эклеры этого не стоят. К тому же, через месяц я о нем и не вспомню.

О нем. Все-таки этот мужчина имеет значение, и вряд ли Вика не сможет вспомнить его через месяц. Месяц… который резко сократился до недели.

– Вик, тут такое дело, – начала я издалека. – Я приеду раньше. Все пошло немного не по плану.

– Выкладывай, – голос подруги наконец зазвучал так же бодро, как и всегда.

Я молчала, размышляя, как подать ей правду. Обернувшись, кинула короткий взгляд на Ивана. Тот виднелся лишь наполовину. Он присел, рассматривая что-то под столом, а моему взгляду была предоставлена лишь его филейная часть, прикрытая светлыми джинсами. Выглядело это весьма недурственно. Настолько, что я, кажется, ощутила голод.

– Леля, ты тут? – позвала Вика, и я вздрогнула, пугаясь собственных мыслей. Нужно срочно поесть. Еще мне не хватало засматриваться на мужское тело. Тем более с такого ракурса.

– Прости, связь плохая, – буркнула я, отворачиваясь от аппетитного зада Викиного брата. – Я вернусь в город через неделю.

– Почему так рано? Дом тебе не понравился? Там, наверное, все дряхлое.

– Ну, я бы так не сказала, – протянула я, безуспешно борясь с образом светловолосого медведя, машущего топором по поленьям.

– Тогда в чем дело? – не поняла подруга.

– Твой брат уже живет здесь, – выпалила я.

– Какой брат?

– У тебя что, много братьев? – я перешла в режим ворчливой Оли из-за странного чувства неловкости, заполнившего все мое тело.

Все началось с того самого момента, когда Иван усадил меня – полуголую – на свой торс. Вокруг горели свечи. Внутри все тряслось от страха, вызванного ночной грозой и внезапным гостем с ружьем. Адреналин превышал все допустимые показатели (не нужно забывать, что для тихой городской девушки, которая даже на велосипеде не катается, показатели должны быть еще ниже).

И вот сейчас, сообщая подруге о том, что ее брат в нескольких метрах от меня достает из заднего кармана джинсов небольшой гаечный ключик (боже, зачем я опять на него посмотрела?!), я не просто испытываю неловкость – я сгораю от стыда.

– Ваня? – подруга удивилась так, будто ее брата в детстве украли цыгане, и она никак не ожидала услышать новость о его чудесном возвращении.

– Он самый, – прошептала я, стараясь чуть меньше привлекать к себе Ванино внимание. Я и так то краснела, то бледнела. Не хочу, чтобы он слышал, что мы с Викой говорим о нем.

– Неожиданно, – медленно протянула Викуля. – С Инной?

– С Инной? – эхом отозвалась я.

– Его жена, – подружка произнесла эти слова так осторожно, словно мы играли в морской бой, и она почему-то боялась подбить мой корабль.

– Жена? – я снова повторила за Викой, хоть и понимала, что выгляжу глупо.

Так, будто я расстроена. Будто эта новость имеет для меня какой-то смысл. Подумаешь, очередной женатый мужчина с подпорченной репутацией. И все-таки я расстроена! Слухи, которые ходят о Ване и девушках с безрассудной интимной политикой, никак не красят женатого человека. Более того, в поселке теперь есть новая категория сплетен – рыжая толстушка, прибывшая к диковатому Медведеву для утоления его аппетита.

– Нет, жены здесь нет, – добавила я, пропуская мимо ушей историю Вики о том, что Ваня не позвал ее фотографировать его свадьбу, и фотки, конечно, вышли уродскими.

– Тогда у меня еще вопрос, – Вика на том конце связи казалась озадаченной. – Как Ваня отреагировал на тебя?

Я скривила лицо и показала язык и тут же, поняв, что подруга не сможет по моей гримасе оценить, насколько абсурдная у нас сложилась ситуация, выразилась вербально:

– Думаю, я ему не понравилась, – сдержанно произнесла я и, подумав, поправила саму себя: Вообще-то, он даже был зол. Жутко зол. Но потом протрезвел и стало полегче.

– Протрезвел?! Это точно Ваня? Он же спортсмен до мозга костей, никакого алкоголя. – сомнение в голосе Вики не могло не смутить. Что, если в доме был не ее брат, а какой-то чужак, забравшийся в пустующий дом. – Знаешь, я приеду завтра. Нет, завтра съемка. Послезавтра! Черт, там на крещении фотографирую…

– Вика! – воскликнула я. – Не говори «черт» и «крещение» в одном предложении. – Вика прыснула от смеха, наслаждаясь моим возмущением. – Не приезжай. Все нормально. Мы с твоим братом смогли найти более-менее общий язык.

– Даже думать не хочу о вашем общем языке! – взбрыкнула подруга. – Лель, давай ты сама уедешь?

Вика не хотела, чтобы я оставалась в обществе Ивана. И это не могло не настораживать. А я сама уже не могла понять, что чувствую в его обществе, ведь помимо странных ощущений, пробуждающихся в моем теле рядом с этим дикарем, было еще кое-что.

Удивительное влияние леса. Казалось, будто все вокруг оказывало на меня невероятный эффект, действие которого выманивало из глухого панциря мою забитую в дальний угол сущность. Ту, что пугала меня своим огнем. Своей силой. Своей неповторимостью. Эта сущность помешала бы мне стать рядовой единицей социума, и потому я спрятала ее еще до того, как та обретет мощь. И теперь здесь – посреди леса – я слышала ее голос внутри себя. И мне это нравилось.

– Я не хочу уезжать, Вик, – как можно более спокойно произнесла я, стараясь не попасться на крючок и не разболтать подруге о тех бандитах, что помешали мне сесть в автобус до Москвы. Ваня просил молчать. И почему я его слушаюсь? Наверное, потому что я сама не готова рассказать об этом Вике. – Не переживай, твой брат сам отвезет меня через неделю. У него какие-то дела в городе.

Вика промолчала, однако я отчетливо слышала, как она несколько раз многозначительно цокнула языком.

– Будь осторожна, ладно? – попросила она. – У меня нехорошее предчувствие.

У меня тоже, Вика, у меня то же. Но вместе с тем я знаю, что грядущее неизбежно, и оно должно случиться, чтобы привести нас к лучшему исходу. Странное, сумбурное чувство внутри, что я, несмотря ни на что, должна остаться. Должна позволить этому лесу войти в мою жизнь и изменить меня.

– Все будет хорошо, – с улыбкой отозвалась я. – Я солнце, и все крутится вокруг меня.

Услышав свою фразу, подруга оттаяла.

– Ты солнце, Леля. И никто не должен подвергать это сомнению.

Распрощавшись с подругой, я направилась к Ивану, который занес стол в дом и стоял с ним посреди комнаты, раздумывая, где тот будет лучше смотреться.

– Красивый стол, – я решила начать с отвлеченной темы.

Иван перевел на меня холодный голубой взгляд.

– Решил достать его на случай, если твой Стас приедет к нам на ужин, – максимально равнодушно произнес он, с неприятным скрипом задвинув стол в темный угол. Подальше от большого круглого стола, за которым с легкостью поместилась бы большая семья.

А вообще, слова Вани – полная брехня! Он достал стол еще до того, как увидел звонок от Стаса. И его резкость мне непонятна. Разве что… Ревнует?

С чего бы? Меня никто никогда не ревновал. Нет, здесь другое. Ваня ревнует своей уединенный дом к чужакам, что могут прийти вслед за мной. Смириться со мной еще как-то можно, ведь я лучшая подруга его сестры, и именно она дала мне ключи и свое полное согласие на мое вторжение. А вот принять в этой крепости одиночества и дикости еще и незнакомого Стаса – это действительно было отличным поводом для хмурой мины, застывшей на мужественном лице Вани.

– А где будет ужинать Инна, когда приедет?

Ого! Ирония слетела с моих губ так легко и быстро, будто я упражнялась в этом бесконтактном виде единоборств как минимум три раза в неделю, когда я на самом деле все больше слыла божьим одуванчиком, неспособным на резкие и едкие замечания.

Глаза Ивана округлились, и рот слегка приоткрылся на удивленном вдохе. Ничего себе, Леля! А ты сбила спесь с этого строптивого медведя!

Глава 11

– Инна не приедет, – холодно отрезал Иван.

Он оставил в покое стол, что притащил из сарая, и, больше не обращая внимания на меня, скрылся за приоткрытой дверцей холодильника. На кухонном шкафчике друг за другом появились продукты: сыр, помидоры, мясо, лепешки. В животе протяжно взвыло мелкое голодное чудовище. К счастью, Ваня сделал вид, что ничего не заметил. Он был увлечен готовкой.

– Почему не приедет? – порыв любопытства прорвал мои попытки оставаться вежливой. – Лесная жизнь не по нраву твоей жене?

Само слово «жена», едва сорвавшись с языка, вызвало во рту неприятный привкус горечи. Дело, конечно, было не в жене Вани. В конце концов, он взрослый мужчина весьма привлекательной наружности (и совершенно дикого нрава!), так что отсутствие семьи было бы даже тревожным звоночком.

Меня беспокоило другое. Вернее, другая. Жена Стаса и то, как она, сама того не зная, стала для меня олицетворением моего фееричного падения с пьедестала «хороших девочек». Тех самых, что не ругаются матом, не грубят самокатчикам, не навязывают себя обществу, не спят с женатыми мужчинами. И в том нет вины этой приятной на вид женщины. Виноват был Стас. И моя болезненная привязанность к нему.

Я должна держаться правильного курса. Вырвать из груди надежды, трепетно связанные с будущим, в котором Стас засыпает и просыпается рядом со мной. Предпочесть сорок кошек к старости и тотальное одиночество, но не роль любовницы. Смириться с тем, что, возможно, уже никогда не привлеку никого так же сильно, как Стаса, которому было все равно на мои недостатки. Он видел во мне нечто более глубокое.

– Ей нечего здесь делать, – не оборачиваясь ответил Иван.

Его плечи приподнимались, пока он резал овощи, и я на миг засмотрелась этой милой картинкой, которая так изящно вписывалась в мою карту желаний. Да, Стас совершенно не вписывался в обстановку лесного дома, но мне так хотелось зажмуриться и представить, как я, распахнув окно навстречу прохладному сентябрьскому рассвету, готовлю на завтрак сырники.

На мне уютный халат и теплые шерстяные носки, купленные у какой-нибудь милой бабушки на местном рынке. Стас заставляет меня носить их, чтобы я не простудилась, ведь я должна быть здоровой матерью его детям. Я смотрю на спокойную гладь озера, покрытую туманным одеялом, и вдыхаю свежий хвойный аромат леса вперемешку со сладковатым запахом ванильных сырников.

Проснувшись, Стас спускается со второго этажа и, улыбаясь прекрасному утру, обнимает меня сзади. Мы принадлежим друг другу. Мы семья. И этот дом, словно из моей мечты, так запал в сердце, что я не знаю, как покину его через неделю.

Я даже не думала, что здесь во мне начнут пробуждаться такие нежные фантазии. Семья всегда была на первом месте в моем тайном списке желаний. И, хотя я никогда не признавалась в этом вслух, прикрываясь тем, что больше всего на свете хочу иметь стабильную работу и квартиру, в глубине души я хотела только любви. Без нее все остальное не имело смысла.

Но иногда семья случалась, а любовь в ней – нет. Иначе почему Иван в своем заброшенном доме принимает девиц, пока его жена в Москве, возможно, даже не знает об этом?

– Нечего делать, – я лишь повторила слова Вани, придав голосу ироничное звучание, и мужчина, заинтересовавшись моей реакцией, повернулся. С ножа в его руке капнула капля томатного сока, и я невольно сделала шаг назад. Словно заметив мой испуг, Иван отложил нож и, облокотившись задом на столешницу, скрестил руки на груди. Будто так он выглядел менее грозно!

Голубые глаза прожигали меня в ожидании пояснений.

– Конечно, твоей жене нечего здесь делать, – начала я, не зная, как упомянуть в разговоре пикантные детали, что разболтала мне Наталья. – Ведь ей не понравилось бы, если бы среди ночи в дом заявилась какая-нибудь девица…

– Ты про себя? – уточнил Иван, изогнув светлую бровь. Его тон сквозил издевкой, и я прикусила губу, попавшись в собственную ловушку. – Чтоб ты знала, ты самая наглая девица, что оказывалась в этом доме.

Видимо, на моем лице отразилось такое изумление, что Иван не без удовольствия продолжил нападать:

– Мало того, что ты ждала меня здесь практически голая, ударила меня лопатой, – Ваня вздернул палец вверх, указывая на царапину, украшающую его широкий лоб. – Так ты еще плевать хотела на мою доброту и кинулась собирать дешевые сплетни со всего поселка!

– Я?! Сплетни?! Голая?! – задыхаясь от негодования, повторяла я. – Да я бы никогда! Я не такая!

От обиды хотелось расплакаться, ведь я действительно была другой. Иван опустил руки и вернулся к нарезке овощей.

– Знаю, Леля. – спокойно отозвался он. – Но представь, если бы и я формировал свое мнение о тебе по первой встрече?

Я присела на стул и сложила ладони на коленях. Он прав. Мое мнение о нем самом вышло не самым лестным именно потому, что я пошла на поводу у своего страха, надиктованного нашей первой встречей. Но, может, Иван был не таким уж и отталкивающим?

– А моя жена не приезжает только потому, что больше мне не жена, – Иван обернулся и глянул на меня так, будто уточнял, есть ли у меня еще какие-то вопросы.

Я не должна так реагировать, но почему-то после ответа Ивана мне стало легче дышать. Мне так не хотелось, чтобы Викин брат оказался обманщиком, бросившим жену из-за разгульных пристрастий.

– Но как же сплетни? – даже если сказанное в поселке было враньем, то откуда росли ноги слухов? Ведь даже у вранья должно быть хоть какое-то обоснование. – К тебе не ходят девушки легкого поведения?

Я замялась, произнося последнюю фразу, и Иван хохотнул.

– Ходят. Но не доходят.

– Что это значит? – я нахмурилась, пытаясь разобраться в хитросплетениях Ваниной личной жизни.

Мужчина отвернулся к окну, с сомнением глянув на современные постройки на другом берегу озера.

– Как ты смотришь на то, чтобы поужинать на природе? – Ваня посмотрел на меня, и я заметила, как его глаза поблескивают от предвкушения. – Хочу тебе показать, в какие дебри ты забрела, Леля.

***

Я думала, что ужин на свежем воздухе – это посидеть на крыльце и поесть за разговорами, но все оказалось куда сложнее. Ваня сложил в бумажный пакет все, что успел приготовить; туда же поместил темную пластиковую бутылку из холодильника.

Видимо, около дома был недостаточно «свежий воздух», потому что мне следом за Иваном пришлось сесть в пикап и молча наблюдать за тем, как деревья медленно проплывают мимо. Мы выехали из леса на трассу и двинулись в сторону поселка.

Любуясь видами, я немного успокоилась, хотя внутри все еще точило неприятное чувство – страх неизвестности. Я не понимала, куда мы едем. Не понимала, какой подтекст скрывался за словами Ивана «хочу показать, в какие дебри ты забрела». И, кроме всего прочего, я теперь совершенно не понимала, что из себя представляет этот диковатый медведь.

Первое впечатление, приправленное доброй порцией сплетен, создало не самый доверительный образ. Что я могла предположить? Он ворвался в дом среди ночи с раненой ногой и ружьем наперевес. От него пахло коньяком, а через густую бороду было видно, как зверь скалит зубы. Ладно, может, я немного утрирую, но этому мужчине действительно не помешало бы наведаться к парикмахеру.

Что же было дальше? А, вспомнила! Жители поселка шарахаются от него, как от прокаженного. Никто не здоровается. А за внушительной спиной хмурого Ивана шепчутся о том, как он превратил дом прадеда в место для любви без обязательств. Назовем это так.

Ореол загадочности и опасности облачком навис над головой медведя, и у меня не оставалось ни единого шанса на то, чтобы подумать о нем хоть что-то хорошее. Разве что родство с моей любимой Викой делало Ваню чуть менее пугающим, но этот эффект длился недолго.

Мы свернули с трассы и снова въехали в лес. Практически сразу пикап остановился около крайне запущенной лодочной станции.

– Мы на месте, – провозгласил Ваня. Он взял пакет с ужином и вылез из машины.

Из небольшого домика навстречу Медведеву вышел хилый усатый мужичок. Он пожал Ване руку и с интересом посмотрел на то, как я появляюсь из-за пикапа.

– Кататься будете? – спросил он, подмигивая мне.

– Да, возьму лодку на часок, – Ваня обернулся и хитро улыбнулся мне, а я испуганно похлопала глазами. Там, в лодке, так мало места, а вокруг вода.

Глубокая. Холодная. Вода.

Я тяжело сглотнула ком страха, перекрывший глотку, и кивнула Ивану в знак готовности. Следуя за мужчиной, я прошла на пирс, у которого было привязано три лодки. Ваня ступил одной ногой в лодку и протянул мне руку, приглашая на борт. Я невольно глянула на пикап. Такой большой и надежный. Такой безопасный.

– Леля, все нормально? – обеспокоенно спросил Иван. – Не умеешь плавать?

– Умею только барахтаться, – неуверенно пробормотала я, в последний раз с сожалением глянув на берег.

Решившись, я вложила ладонь в руку Ивана и удивленно вздохнула. Еще никогда раньше меня не держал за руку кто-то, в чьей руке моя ладошка казалась такой аккуратной и изящной. Я подняла глаза на Ваню и заметила, как тот осматривает меня прицельно, словно сканируя, каждую эмоцию, показавшуюся на моем лице.

– Я выступал за национальную команду по плаванию, если тебя это успокоит, – мужчина подмигнул, слегка сжав мою руку.

Смутившись, я отвела взгляд и, практически запрыгнув в качающуюся лодку, отпустила мужскую руку. Усевшись поудобнее на скамью-перекладину, я вновь посмотрела на Ивана. Тот сел в лодку следом за мной и, уверенно ухватившись за весла, принялся грести от пирса. Усилием воли мне удалось заставить себя не изучать любопытным взглядом движения его рук, напоминающие широкий размах медвежьих лап, угрожающих подарить самое крепкое в твоей жизни объятие. И, возможно, последнее.

Я опустила взгляд на водную гладь и пораженно ахнула. Вода была серебристо-прозрачной, и я практически могла видеть дно. Казалось, будто оно совсем близко, и его даже можно коснуться рукой. Я опустила руку вниз и тут же отдернула. Вода была ледяная.