Дарья Лукешина "Леля и медведь"

Как же мне хотелось отказаться. Натянуть на лицо обиженную мину, чтобы он знал, что я никакая не дикарка, что он сам доводит меня до такого странного поведения, что это все не настоящая я. Или все-таки настоящая? Я запуталась.

– Угости меня своей малиной, дикий медведь, – прищурившись от солнца, ответила я. В глазах Вани тут же снова зажегся опасный огонек, и я готова была сквозь землю провалиться из-за того, что ляпнула. Теперь он подумает, что я начиталась эротических романов и пытаюсь соблазнить его, несмотря на то, что он технически еще женат, а в его сердце живет страсть к плоду своей запретной любви.

Я пытаюсь кого-то соблазнить? Разве я могу? Игривая улыбка на мужественном лице и то, как Ваня цокнул языком, оценивая мою дерзость, говорят, что могу. Вполне могу! Внутри шевельнулась уверенность в себе, и я тут же смутилась, испугавшись давно забытой силы.

– Тогда скорее завтракай. Я жду тебя здесь, – он не удержался и, натянув в руке полотенце, которым вытирал бороду, резко отпустил и не больно хлестнул меня по бедру, словно подгоняя скорее идти в дом.

Его взгляд тут же метнулся к моим глазам, проверяя, не перегнул ли он с фамильярностью, а я, получившая странное удовольствие от этого ребячества, вдруг рассмеялась. Со мной никогда не дурачились. Не заигрывали. Во мне видели лишь холодную зубрилку Олю, у которой можно списать, взять в долг, перепихнуться в обеденный перерыв, но не более.

Ваня рассмеялся следом за мной, и мне стало легче. Мы разделили неожиданный момент легкости и зарождающейся дружбы. После нескольких дней молчания, после связывающего в узлы напряжения, что проскочило между нами у ивы и сейчас, когда Ваня говорил о запретной любви, после историй о борьбе с местными бандитами – этот глупый момент с полотенцем показался мне глотком свежего воздуха.

Я погрозила Ване пальцем и сквозь смех пробормотала:

– Ай-яй-яй, Ивашка, нельзя!

Он перестал смеяться и лишь стоял в паре шагов от меня и улыбался, крепко сжимая полотенце.

– Леля, – практически шепнул он, не без сожаления глядя на то, как я стою на крыльце, обнимая деревянную стойку.

– Ваня, – вторила я, чем вызвала неожиданную реакцию.

Мужчина прикрыл глаза и поджал губы. Казалось, он прокручивает в голове моей голос, произносящий его имя.

– Иди завтракай, Леля, – он открыл глаза и снова стал серьезным. А мне стало неловко, хотя я ничего не сделала. Нужно сказать Вике, что у ее брата раздвоение личности.

Кивнув, я скрылась в доме, а за раскрытой дверью послышался голос Ивана.

– Она назвала меня диким медведем, ты слышал? – я выглянула в дверной проем и увидела, как мужчина обращается к оранжевой птичке, присевшей на козырек над умывальником. Нет, у него точно не все дома!

«Я не должен ее касаться. Я испорчу ей жизнь».

Кто была та женщина, что заставила его верить, будто для настоящей любви есть преграды? Чего он боялся в самом себе настолько, что отказался от любимой?

Кажется, Иван оказался прав – я действительно дико любопытная.

Глава 13

– Ты всегда ходишь с ружьем? – я скептически посматривала на здоровый приклад, болтающийся у Ивана за плечом. Мужчина надел футболку, и теперь мне было куда проще шагать за ним куда-то вглубь леса, не отвлекаясь на рельеф аполлонской спины.

– Конечно, – отозвался он, бодро перешагивая через ветки. – А то вдруг кто-то решит, что я недостаточно похож на дикого медведя.

В мой огород прилетел увесистый камень, и я лишь закатила глаза, проглотив издевку. Теперь он мне будет припоминать это до конца… В суматохе я позабыла, что до конца недели, которую Иван отвел мне для жизни в своем доме, осталось лишь пару дней, а, значит, слушать ироничные напоминания о моем проколе придется недолго.

– Я хотел тебя кое о чем спросить, – Иван резко остановился и развернулся, а я едва успела затормозить, чтобы не врезаться в его мощную грудь. Он посмотрел на меня так, будто я была зверьком, загнанным в западню. Любопытство в его взгляде смешалось с хитростью, и мне оставалось лишь гадать, действительно ли мы идем есть малину или меня планируют использовать в качестве приманки в охоте на кого-то крупного?

Мне стоит больше доверять брату лучшей подруги. Но эти странные искры в его глазах; это постоянное ощущение, будто он что-то скрывает, и чувства, пробуждающиеся во мне, когда его голос становится проникновенно низким, а губы так близко… Я и себе-то доверять не могла, не то что Ивану. И все же я шла за ним, наивно ожидая, когда же до носа донесется аромат дикой малины. Пока же из дикого был только взгляд Ивана, обращенный ко мне. Боже, на меня никогда никто так не смотрел…

– Спроси, – неуверенно разрешила я.

– Ты говорила, что у тебя есть мужчина, – начал Ваня, и я нахмурилась, готовясь к тому, как буду выбираться изо лжи, что успела нагородить от волнения. Ваня смотрел испытующе, ожидая подтверждения, и мне пришлось кивнуть. Тогда он продолжил: Потом тебе звонил некий Стас.

Снова гнетущая пауза, и мне пришлось заполнить ее очередным кивком. Я понимала, к чему клонит Ваня. Он хочет знать наверняка, является ли Стас моим любимым человеком, а не просто братом или другом, к имени которого я поставила сердечко в телефонной книге.

– Ты очень наблюдательный, – похвалила я, избегая напрямую говорить о статусе своих отношений со Стасом.

Не желая продолжать разговор, я пошла вперед, неловко обогнув здоровяка. Но тот не унимался. Кажется, у них с Викой одно упрямство на двоих.

– Так он твой муж? – спросил он, следуя за мной. – Жених? Парень?

– Почему это так важно? – в моем голосе прозвучала обида. – Думаешь, у такой, как я, не может быть любимого мужчины?

Ваня придержал меня за руку, и я вздрогнула. Он заставил меня остановиться и посмотреть на него.

– Какая ты? – он улыбался, делая вид, что не понимает, о чем я говорю.

А у меня в голове уже пронесся целый альбом из моментов, собранных в течение толстых лет моей жизни. Мама, которая в один из приездов приподняла меня и отметила, будто я вешу больше, чем нужно для моего возраста. Девочка из соседнего подъезда, что выпросила у родителей такое же розовое платьице, как у меня, но на пару размеров меньше: и вот мы в одном дворе в одинаковых платьях, и всем еще больше видно, насколько я толще других девочек. Одноклассники, что подшучивали над моими чрезмерно выдающимися формами. Мужчины, что смотрели придирчиво, прикидывая, есть ли во мне какие-то достоинства, которые перекрывают внешнее безобразие, или нет смысла давать шанс отношениям со мной. Артем Ослицын, в конце концов. Тот самый, что сказал, будто женщина моей внешности обязана быть богиней в постели, чтобы заслужить любовь.

Вот такая я была.

– Какая ты, Леля? – не унимался Ваня, продолжая придерживать меня за запястье.

Я отвела глаза и поджала губы, не желая говорить. И тогда Ваня сказал за меня:

– Волшебная? Яркая? Настоящая? – он все называл прилагательные, пока я наконец не посмотрела на него, желая убедиться, что он снова лишь насмехается. – Красивая до безумия?

– Я не такая, – спокойно возразила я.

Но Ваня не согласился. Его глаза горели уверенностью, в них не читалось ни намека на иронию. Он назвал меня красивой до безумия и даже не рассмеялся. У него стальная выдержка.

– Мне даже интересно, какой ты видишь себя? – снисходительно улыбнувшись, спросил он. Ваня отпустил мою руку и сделал шаг назад, чтобы еще раз меня осмотреть.

Я закатила глаза и, кусая губы от неприятия ситуации, выпалила дрожащим голосом:

– У меня крупная фигура.

Не дав мне ни секундной паузы, Ваня тут же парировал:

– У тех, кто имел шанс ее касаться, были мелкие руки, Леля.

– Ты смеешься надо мной, – я тряхнула головой и скривила гримасу, демонстрируя свое недоверие.

– Возможно, именно сейчас я серьезнее, чем когда-либо. Природа не терпит лжи, – он цокнул языком и, поправив ружье на плече, медленно пошел дальше.

Природа не терпит лжи. Что-то в Ваниных словах заставило меня задуматься. Может, за красивым выражением скрывается истина? Именно здесь, вдали от душного города, я впервые начала ощущать, как внутри пробуждается целая стихия – возможно, это и есть моя истинная сущность. Моя женская природа, которую я так тщательно прятала от общественного порицания.

Среди сосен и дубов мне некого было стесняться. Конечно, я не могла по щелчку пальцев превратиться в свободную счастливую Олю, не знающую, что значит стыдиться своего внешнего вида, своего поведения, своих мыслей. Но именно здесь я поняла, что внутри меня что-то есть. И оно лучше. Оно красивее. Он добрее ко мне, чем я сама сейчас. Но оно задыхается, потому что я привыкла его игнорировать.

Ваня стал первым, кто увидел меня в этой дикой среде, лишенной гонки за красоту, вечную молодость, богатого партнера и прочей чепухи, свойственной мегаполису. И Ваня назвал меня красивой. До безумия. Если на секунду позволить себе ему поверить, то, выходит, я могу быть другой, просто позволив себе живые чувства. Злость. Вредность. Обиду. Искренний смех. Слезы. Нужно лишь позволить себе быть настоящей, а не манекеном, который должен выглядеть максимально незаметно, чтобы не вызвать осуждения толпы.

– Ты правда думаешь, что я красивая? – неуверенно уточнила я, догоняя улыбающегося медведя.

Наверное, я выглядела, как ребенок, который очень хотел поверить в сказку и боялся, что его обманывают.

– Твой Стас не очень хороший человек, если рядом с ним ты не знаешь, какая ты красивая, – несмотря на улыбку, Иван говорил серьезно. И оттого слова ранили меня больнее.

Верно. Со Стасом я не чувствовала себя красивой. Было иначе. С ним я не чувствовала себя уродиной. Какие похожие формулировки и какие разные смыслы, наполняющие эти фразы.

– Стас не плохой, – зачем-то вступилась я поникшим голосом.

– Да, плохого человека Стасом не назовут, – ухмыльнулся Ваня, с особым интересом рассматривая кучки вспоротой почвы, попадающиеся на нашем пути.

– Не надо его ни в чем обвинять, – я сдалась и решила частично открыть правду: На самом деле наши отношения не такие серьезные, как я хотела бы.

Ваня понимающе кивнул. Ни капли удивления, словно он с самого начала не поверил ни единому моему слову про любимого человека.

– Я понял это, когда видел, с каким лицом ты говорила с ним по телефону, – пояснил он. – Я так разозлился. Чуть дедов стол не сломал.

Мужчина рассмеялся, а я смерила его изумленным взглядом.

– Что тебя разозлило?

Ваня остановился и посмотрел на меня, как на глупую, но очень милую девочку.

– Твои глаза, – прямо ответил он. – Они погасли, пока ты слушала, что тебе говорит этот Стас, удостоенный твоего сердечка.

Медведь в очередной раз подколол меня тем, что я добавила иконку сердца в название контакта в телефонной книге. Правда, был в его словах и скрытый подтекст. Мужчина, которому я доверяю свое сердце, а с ним и любовь, не должен гасить искры в моих глазах.

– Я не понимаю, как ты не видишь этого, – Иван обвел меня взглядом, полным восхищения, и мне вдруг снова захотелось рассмеяться.

– Думаешь, я поверю тебе после того, что было?

– Что было, Леля? – Ваня нахмурил светлые брови и посмотрел на меня с непониманием.

– Я не понравилась тебе с первого взгляда. Ты постоянно злился, что на мне мало одежды. Дал мне дурацкий халат прабабки, чтобы посмеяться. Старался не смотреть на меня. – перечислила я, вспоминая события прошедшей недели.

На лице Вани расцвета загадочная улыбка.

– Я не злился, Леля, – он с трудом подавил смешок и, отведя взгляд, свернул в сторону.

Мне снова пришлось его догонять.

– Не злился? Тебе стоит посмотреть на себя со стороны, – пробурчала я.

Увлеченная всплеском эмоций, я не заметила очередной островок разворошенной земли и, споткнувшись, едва не полетела вперед, рискуя ободрать колени и ладони. Но огромная рука Вани придержала меня под грудью, и прямо перед тем, как я присела коленями на землю, так пронзительно горячо ощущая мужскую хватку на своем теле, в голове пронеслись слова: «У тех, кто имел шанс тебя касаться, были мелкие руки, Леля». Его собственные руки мелкими уж точно не были.

– Осторожнее, – мягко проговорил Ваня, помогая мне подняться на ноги. – Кабаны ночью рыли.

– Кабаны? – испуганно повторила я, хватаясь за Ванино предплечье.

– Не переживай, – заверил он. – Они гуляют ночью или на рассвете. А сейчас…

Не успел Ваня договорить, как за его спиной послышалось неприятное фырканье. Я медленно выглянула из-за огромного медведя и замерла, боясь шелохнуться. Ваня обернулся и, заметив, как в тридцати-сорока метрах от нас нервно качает головой дикая свинья, покрытая темной шерстью, медленно договорил:

– А сейчас они должны спать.

От страха ноги стали ватными, и я не падала лишь благодаря тому, что крепко держалась за огромного Ваню, но через его кожу, казалось, передавалась особая энергия силы и храбрости. Лес был страшен. Кабан был страшен. Но, стоило поднять глаза на уверенную стойку Вани, как страх рассеивался, сменяясь любопытством. Что он сделает? Снимет ружье и пристрелит кабана? Но как мне реагировать? Я никогда не была на охоте и не особо разделяла идею убийства ради удовольствия.

Вопреки моим ожиданиям, Иван оставил ружье покоиться на спине. Пока свинья держалась на расстоянии, мигая глазками-бусинками, Иван поднял руку к лицу и, сунув пальцы в рот, оглушительно свистнул. Кабан взвизгнул и, подскочив на месте, метнулся наутек, оставив после себя траншею вспоротой земли.

Когда дикий зверь скрылся из виду, я наконец отпустила Ваню и медленно выдохнула, стараясь успокоить ускорившийся пульс.

– Я думала, ты его пристрелишь, – пробормотала я, часто дыша.

– Это самка. Где-то могут быть поросята, – Ваня пожал плечами. – Иногда достаточно просто пошуметь.

Я уже расслабилась и начала улыбаться, как Ваня вдруг добавил серьезным голосом:

– Но это работает только в тех случаях, когда ты за спиной дикого медведя, Леля. В других обстоятельствах пришлось бы лезть на дерево.

Видимо, в моих глазах вновь отобразился ужас, потому что Иван рассмеялся.

– Когда в следующий раз встретим кабана, я подсажу тебя, чтобы ты могла укрыться на дереве, – смеясь, пообещал он. – Кажется, мне неплохо удается тебя страховать.

Он намекал на то, как его рука ухватила меня под грудью в тот момент, когда я падала. Да, без этой поддержки я растянулась бы на земле. Но куда больше я оценила этот жест не по тому, как он спас меня, а по тому, какой разряд запустил по моему телу.

В воображении вмиг мелькнули непристойные картинки, которые, казалось, только и ждали, когда уже чья-то огромная лапища вцепится в меня в таком интимном месте.

– А вот и малина, – не без удовольствия протянул Ваня, подталкивая меня к густым зарослям. Сладкий аромат повел меня в самую глубь колючих кустарников, и я даже не знала, с каким голодом мне в спину смотрит мой дикий медведь.

Высокие деревья укрывали кустарники от солнечного света, но те, словно игнорируя тень, вытянулись так, что моя макушка едва показывалась среди темно-зеленых листов. Буро-розовые ягодки, налитые соком, висели со всех сторон, опьяняя кисловато-медовым запахом.

Я остановилась, жадно осматриваясь и выбирая, какую малинку положить в рот первой. Тихое мычание, полное наслаждения, донеслось откуда-то сзади. Обернувшись, я увидела, как примерно в метре от меня Ваня жмурится от удовольствия, а на его бороде виднеются кусочки малины. Я застыла где-то между желанием рассмеяться от того, как сильно он напоминал медведя, дорвавшегося до малины, и желанием рассечь колючие кусты в пару широких шагов и, вцепившись в широкую шею Вани, заставить его наклониться. А там… Там… Образумься, Оля! Это какое-то сумасшествие!

Смутившись собственным мыслям, я не заметила, как источник моих неприличных желаний подобрался ближе. Он довольно улыбался, осматривая румянец на моих круглых щеках, а в ладони у него была целая горсть соблазнительно-розовых ягод – крупных, мягких, бархатных на вид. Не отдавая себе отчета в том, что творит мое тело, я зачем-то приоткрыла рот, словно хотела что-то сказать, но обомлела, очаровавшись красотой момента.

– Закрой глаза, Леля, – низкий вкрадчивый голос подействовал, словно успокоительное, и я, следуя за легким возбуждением, пробежавшимся по телу, закрыла глаза. Ощущения вмиг обострились, но это не вызывало страха. Напротив, было странное ощущение, будто со мной происходит какая-то магия. Будто вместе с шелестом леса и пением птиц где-то на высоте колючих крон звучит музыка.

Игривая мелодия сплеталась в танце с ветерком, и тот разносил ее звонкие переливы по всей чаще. Волнующие звуки всколыхнули листву малинника и подняли мелкую стаю мурашек на моих оголенных руках и ногах, спрятанных под длинной юбкой. Музыка казалась такой настоящей, что, спроси я Ваню, слышит ли он ее, – уверена, он улыбнулся бы и кивнул.

Но я молчала, впитывая каждую секунду этого прекрасного момента. Моих губ коснулась мягкая ягода. Где-то внутри меня поднялась высокая волна и замерла в напряжении, ожидая, что произойдет дальше. Я втянула носом дурманящий аромат малины и приоткрыла рот шире, подхватывая языком сочную ягодку. Вместе с ней мои губы втянули кончик Ваниного пальца, и я невольно слизнула малиновый сок с его кожи.

Ваня резко выдохнул, издав звук, отчасти напоминающий предупреждающий рык. Не успела я раскрыть глаза, как меня сгребли в охапку мощные медвежьи лапы. Волна, затаившаяся внутри меня, рванула вниз, грозясь затопить возбуждением последние доводы разума. Мужские руки жадно пронеслись по моей спине и, зарывшись на короткое мгновение в распущенных волосах, наконец замерли на щеках.

Я ощутила, как раздавленные ягоды коснулись моего лица и, словно крупные капли дождя, опали на плечи, а дальше затерялись в густых рыжих волосах. Ваня потирал большими пальцами мои щеки, а душистый ягодный аромат, смешанный с притягательным запахом мужского тела, кружил голову крепче алкоголя.