– Я, в отличие от тебя, делом занимался. Да ты не сомневайся, рыцарь! Если я говорю, что сейчас их увидим, значит, так и будет. Вот, что я говорил!
Госпитальер вырвался из храма действительно словно по команде; собравшиеся у ворот храма прихожане посыпались в разные стороны, как домино. Рыжий рыцарь крепко прижимал к себе побледневшую сестру, и Кай услышал его рычащий, грохочущий голос.
– Домой! – громыхнул госпитальер, подталкивая Еву к стойлам. – На коня, живо! Если бы я знал… такая толпа! И ради чего? Ведь были же вчера на Литургии! Всё ради этого англичанина, а, Ева?! Который так и не пришёл! Вот ведь нечестивый, вероломный народ…
Гуго осёкся, увидев наконец перед собой представителя «нечестивого и вероломного народа», и крепче сжал сестринский локоть, вызывая у Евы негодующий вскрик.
– Гуго! – морщась, воззвала к брату она.
Штрауб отпустил её руку, размашисто шагнул к Каю.
– Ты знал?! – заорал вместо приветствия госпитальер.
– О чём? – поразился рыцарь, делая инстинктивный шаг назад.
– Знал, по гнусной роже вижу! Конрада вчера убили! Аккурат перед тем, как мы тебя повстречали! Траур в городе! Горожане в панике! Мамелюки вот-вот возьмут обезглавленный Тир!..
– Гуго! – снова позвала Ева, выразительно поглядывая на крайние ряды прихожан. Те с тревогой оборачивались на шумную компанию, и Штрауб поутих.
– Это кто? – рыкнул он в сторону безмятежного Сабира.
– Друг, – без раздумий ответил Кай. – И мой проводник.
– Ладно, – решил проблему госпитальер, подталкивая сестру к лошади и помогая ей взобраться на седло. – Езжай за нами, англичанин! Поговорить надо… вдали от людских глаз. Не отставай!
Они проехали знакомыми переулками на тихую улицу, где находился уютный домик Штраубов, и спешились, привязывая коней за воротами. Гуго распахнул дверь, пропуская внутрь сестру, смерил незнакомого араба долгим и подозрительным взглядом.
– Проводник, говоришь? – сощурил он янтарные глазищи. – Звать его как?
– Сабир, – ответил ассасин и усмехнулся. – Его звать Сабир.
– Ты гляди, по-нашему говорит, – удивился Штрауб, услышав родную франкскую речь. – Часто приходилось с нашим братом общаться?
– Приходилось, – с той же усмешкой отвечал Сабир.
– Говорить прямо тут будем? – вклинился Кай, опасаясь дальнейшего развития диалога: оба изучали друг друга чересчур пристально. Как бы Гуго не вспомнил!.. – Или всё-таки пройдём в дом?
– Заходите, конечно, – вновь появилась в дверях Ева. – Гуго, мы ведь рады гостям, не так ли? Сэр Кай мне очень помог в прошлый раз, и я надеюсь, ты об этом не забыл… а друг сэра Кая – наш друг. Верно?
Рыжий рыцарь засопел, свирепо глянул на Сабира, затем на Кая, и махнул рукой, первым проходя в дом.
– Спасибо, – тихо поблагодарил Еву рыцарь, задержавшись на миг рядом с ней.
– Я рада вам, – так же тихо ответила девушка, и взгляд её наконец остановился на Сабире.
Кай поразился тому, как резко поменялось лицо молодого араба. Жёсткие черты расслабились, презрительно искривлённая линия рта выровнялась, губы дрогнули, складываясь в лёгкую полуулыбку. Из синих глаз исчез брезгливый, насмешливый прищур; теперь они лучились самым неподдельным интересом и искренним вниманием. Ассасин слегка склонился, не отрывая глаз от лица девушки.
– Позвольте представить, – спохватился Кай, – Сабир, мой проводник…
– Сабир? – уточнила Ева. – Просто Сабир? Мне кажется, местный обычай предписывает упоминать отца в имени.
– Я лишён подобной привилегии, – ответил ассасин, и Кай в очередной раз поразился – на этот раз его бархатному тону. – Хотя и был у родителя любимым сыном. Он отрёкся от меня несколько лет назад.
– Какой ужас! – искренне поразилась Ева. – Что же вы сделали?
– Выбрал не ту дорогу, – улыбнулся Сабир. – Отец был зажиточным господином и дал мне, единственному из своих детей, вполне приличное образование. Готовил меня «к лучшей жизни»… Но я пошёл другим путём. Мало ли сыновей не радовали своих отцов? – снова улыбнулся ассасин.
– Немало, – признала девушка. – Это часто случается.
– В чём дело?! – разъярённо высунулся из двери рыжий рыцарь. – Англичанин?! Снова твои выходки? А друг этот по смуглой роже получить не хочет?! А?! Быстро в дом!
Все трое повиновались немедленно: Ева – чтобы не раздражать брата, Кай – чтобы прервать ставший вдруг таким личным разговор. Сабир тоже последовал за ними без единого слова, но крестоносец не назвал бы подобную безропотность подчинением. Араб двигался, говорил и даже молчал так, будто он был хозяином в доме, а вовсе не Штрауб или его сестра.
В маленьком жилище франков едва нашлась комната, чтобы разместить в ней такое количество гостей. Трое мужчин чувствовали себя неуютно в тесных стенах, и, должно быть, никогда раньше здесь не собиралось столь разношёрстной компании. Молчание длилось до тех пор, пока Ева не принесла графин вина и стаканы. Девушка поставила их на столик, где уже стояла тарелка с фруктами, и присела рядом с братом, бросив на него встревоженный взгляд.
– Даже не знаю, как начать, – громыхнул наконец Штрауб. – Ведь этот твой проводник понимает по-франкски…
– Гуго! – вспыхнула Ева.
– В городе становится небезопасно, – рыкнул госпитальер, будто решившись на что-то. – Лишь власть Конрада удерживала мамелюков от нападения. Теперь, когда он вероломно убит шакалами Горного Старца, мусульмане медлить не станут. Мы с Евой завтра же покидаем Тир.
Кай, не решавшийся взглянуть на одного из «шакалов», вместо этого удивлённо посмотрел на девушку.
– Это правда? – вздрогнув, быстро спросил он.
Та лишь развела руками и вздохнула.
– Но к чему такая спешка?
– Ты англичанин, а не идиот, – жёстко припечатал Штрауб, – должен понимать. Как только проклятые арабы возьмут город в кольцо, мы окажемся взаперти. Скажи, какие шансы вырваться из окружения? Да ещё со строптивой и болезненной девицей на руках?
Ева возмущённо подскочила. Гуго, не вставая, положил огромную лапу ей на плечо, опуская сестру обратно в кресло.
– Твои предложения, сэр Гуго? – быстро спросил Кай, пресекая неловкость семейной сцены.
– Мы направимся в Акру, – пробурчал госпитальер, и янтарные глаза уставились юному лорду в переносицу. – И лучше иметь под рукой запасные мечи. Ты, конечно, не Бог весть какой вояка… – Ева закрыла вспыхнувшее лицо руками, в то время как Гуго спокойно продолжал, – но недаром же у тебя в перевязи меч с королевским гербом. Думал, не замечу? Ваш Ричард случайных людей в свите не держит, стало быть, махать клинком уж как-нибудь да умеешь. А этот твой… проводник…
– Сабир, – напомнил Кай, но Штрауб не слушал.
– …несмотря на гнусную рожу, кажется крепким парнем. Как думаешь, надёжный он человек? За деньги свой долг выполнит или сбежит при первой же опасности? И во сколько он себя ценит? Только пусть учтёт, я цену наёмной силе знаю, и обдурить меня не удастся!
Кай покраснел, но, поскольку последовать примеру Евы не мог, ограничился лишь взглядом в пол. Зато заговорил Сабир.
– Он человек надёжный, – насмешливо проговорил ассасин. – Настолько, насколько ты считаешь достойным доверия араба, предлагающего наёмную силу за деньги.
Гуго воззрился на него так, будто вдруг заговорил стол, и какое-то время напряжённо молчал, шумно и яростно выдыхая через нос.
– Твой проводник, сэр Кай, не так прост, как кажется, – рыкнул он наконец.
– Спасибо. Ты тоже не так глуп, как хотелось бы, – спокойно парировал Сабир на франкском.
Рыжий рыцарь подскочил, едва не перевернув столик с фруктами. Ева вскрикнула, вжимаясь в стул и на всякий случай заслоняясь локтями от буйного брата – теснота комнаты могла сыграть незавидную для девушки роль: она находилась слишком близко к размахивавшему кулаками соседу.
– Ну-ка повтори!!! – взревел госпитальер, тщетно пытаясь дотянуться до отпрянувшего за спину Кая ассасина. – Нечестивая тварь! Мавр черномазый! Грязный уб…
– Сэр Гуго! – попытался урезонить Штрауба Кай, удерживавший огромного рыцаря от погрома собственного жилища лишь благодаря узости прохода, в который скользнул Сабир, и который сам Штрауб проходил всегда боком. Кай служил дополнительным препятствием, лишающим госпитальера возможности добраться до убийцы: в тесном коридоре все трое непременно застряли бы.
– Заплатишь мне столько, сколько посчитаешь нужным, – подал голос ассасин, вклиниваясь в поток ругательств. – Ты можешь не верить слову араба, но я уверен в честности франкского госпитальера. Пообещай, что оплатишь мой труд по прибытии в Акру, и я не спрошу сверх предложенного.
Гуго захлопнул рот, с подозрением уставившись на ассасина, смерил его долгим взглядом поверх плеча Кая, и вновь бухнулся на своё место.
– Договорились, – внезапно очень спокойно проговорил Штрауб. – Парень ты деловой, так что, похоже, мы поладим, даже несмотря на все эти выкрутасы. Я заплачу тебе, и в Акре мы расстанемся навсегда. Терпеть не могу скользкие рожи, а у тебя именно такая. Что скажешь, сэр Кай? – обратился к юному лорду Гуго. – Ты с нами?
– Мне в Тире задерживаться незачем, – честно ответил крестоносец. – Чем скорее в путь, тем лучше. Идти вдоль береговой полосы – хорошая идея. В Акре разделимся…
Кай поймал благодарный взгляд Евы и едва удержался, чтобы не улыбнуться в ответ: его пристально разглядывал Гуго Штрауб.
– Вот уж не думал, что когда-либо возьму в спутники таких прохиндеев, – фыркнул вдруг госпитальер. – Англичанин и араб! Надёжная компания, ничего не скажешь…
– Сам говорил, время поджимает, – подала голос Ева, осторожно выпрямляясь на стуле. – Да и твои товарищи из ордена, как оказалось, не горят желанием помочь… Может, вина, сэр Кай? Сабир?
– Нет, благодарю, – отказался Кай, поднимаясь со своего места. – Мы пойдём. Увидимся на рассвете…
– Проклятый народ, – вздохнул Штрауб, с сожалением отставляя в сторону подхваченный графин. – Вот ты, сэр Кай, может, лучший англичанин из тех, кого я встречал! А выпить даже с тобой не получается…
– Это, конечно, аргумент, – насмешливо проговорил Сабир. – До встречи, франк. Леди Ева…
Девушка вспыхнула, встретив пристальный взгляд ассасина, и, к счастью обоих, это осталось незамеченным: Гуго отвлёкся на Кая, ступившего на простреленную ногу и едва сдержавшего болезненный вскрик.
– Отличные спутники, – ворчал госпитальер, выпроваживая гостей за порог, – раненый, ослабший англичанин и мутный, хитрозадый араб… С такими попутчиками и мамелюков не надо!
– До завтра, сэр Кай, – успела попрощаться с крестоносцем Ева, прежде чем доброжелательные длани брата вытолкнули мужчин за пределы двора.
Хлопнула калитка, и грохочущий бас госпитальера приглушённым, как надвигающаяся гроза, шёпотом напомнил:
– У городских ворот на рассвете.
Сабир дождался, пока не хлопнет входная дверь, и лучезарно улыбнулся хмурому Каю:
– А что? Он мне нравится! – и первым вскочил в седло.
***
Ева фон Штрауб сидела в беседке одна. Брат заснул прямо во время совместных вечерних молитв, так что девушке пришлось заканчивать ежедневное правило в одиночку и шёпотом. Впрочем, предосторожности были излишни: когда Гуго засыпал, разбудить его могла лишь канонада или пушечная пальба, да и то разразившаяся прямо у него под ухом. Еве же не спалось: предстоящий переход в Акру, прощание с уютным домиком в Тире, к которому за несколько месяцев она уже привыкла; тревога, глодавшая её с той минуты, как она увидела спутника сэра Кая; сам юный крестоносец, не дававший покоя мыслям – всё это не позволяло сну овладеть ею настолько, чтобы вернуться в дом и отдохнуть.
Она нередко наблюдала спящий Тир из окна дома, выходящего на ту сторону улочки, или же в заборную щель, уютно устроившись в глубине крохотной беседки. Когда донимал и будил собственный кашель, Ева находила утешение в кружке тёплой воды или слабого вина, чтобы согреть грудь, но сон после болезненной побудки исчезал напрочь.
Слава Господу, этот удивительный юноша, крестоносец английского войска, снял и выворачивающий, мучительный кашель, и одышку, и боль так, что ничто не тревожило леди Штрауб вот уже сутки. Если бы не тревожные мысли, не позволявшие уснуть, Ева давно бы отправилась в постель, но сон не шёл, и, накинув тёплую шаль поверх спальной рубашки, девушка вышла во внутренний дворик. Насладиться тишиной и прохладой ночного Тира, однако, не удалось: она едва ли просидела в беседке несколько минут, прежде чем подозрительный шорох заставил её прислушаться.
Звуки доносились сверху, со стороны соседской крыши, прилегавшей к их забору почти вплотную, и Ева испуганно подскочила: ей почудились быстрые и осторожные шаги по шуршащей черепице. Вдруг воры? С грабителями в Тире ей встречаться не доводилось, но даже карманники на рынке вызывали у девушки страх и неприязнь – они будто пачкали своими ловкими и грязными пальцами тех, у кого воровали.
Ева не любила испытывать судьбу, поэтому бросилась к входной двери почти бегом, спасаясь от пугающих звуков, – но не успела всего на пару секунд. Спрыгнувший прямо перед ней человек в светлом балахоне заслонил собою проход, отрезая путь к спасительному дому, и Ева глухо вскрикнула, хватаясь за сердце: страх болезненной иглой пронзил грудь.
– Ева… леди Ева, прошу вас, не бойтесь, – заговорил знакомый и страшный голос, и она почувствовала, как её подхватывают, не позволяя опуститься на землю на ослабевших ногах. – Я не знал, что вы здесь… не хотел пугать…
Ева слабо трепыхнулась в стальных объятиях – но быстро сникла, обмякла, позволяя увлечь себя обратно на скамейку. Сабир придержал девушку за талию, помогая опуститься, перехватил дрожащую ладонь.
– Простите, – шепнул он, присаживаясь перед ней на корточки. Её руку он по-прежнему не выпускал, а Ева всё ещё не могла совладать с собственным дыханием, чтобы вырваться из цепких пальцев. – Простите меня…
Девушка молчала, расширившимися глазами глядя на безумного араба, проникшего в их сад ночью с неизвестной целью, и лихорадочно гадала, каким образом оповестить спящего в дальней комнате Гуго. Пришла в себя она гораздо раньше, чем заговорила, старательно изображая испуг, в то время как мысли с горячечной поспешностью сменялись в голове одна за другой.
Когда у дверей храма они повстречали сэра Кая с другом, то всю дорогу до дома Ева вспоминала, где же видела это лицо, с жёсткими, будто высеченными из мрамора чертами. Не сразу, но ей это удалось – в тот миг, когда Кай представил их, и Сабир взглянул на неё своими внимательными и чересчур умными для обычного проводника глазами. Их синий цвет, такой редкий среди местного арабского населения, она запомнила очень хорошо – в их первую встречу на базарной площади, когда убегавший от погони убийца осадил её разбушевавшегося коня. В тот же миг их взгляды пересеклись, и она готова была поклясться, что уже никогда не забудет этого человека.
И всё же Ева сомневалась в своей правоте, стараясь ничем не выдать своих эмоций во время их первого и единственного разговора. Ведь не стал бы такой благочестивый рыцарь, как сэр Кай, знаться с убийцей! Скорее, это она ошиблась…
– Я не рассчитывал на встречу, – продолжал тихие пояснения Сабир, и его обволакивающий, бархатный голос оказался неожиданно мягким и успокаивающим, – хотел оставить вам это…
В свободной руке появилась красная гвоздика, и араб медленно протянул её на раскрытой ладони. Ева ошарашено переводила взгляд с лица Сабира на крошечный цветок – столь редкое для здешних пустынь явление, что один бутон стоил целое состояние. Впрочем, задаваться мыслями о том, откуда у мужчины такое сокровище, Ева не стала.
– Вы могли это сделать завтра, – заговорила наконец она, и к её облегчению, голос звучал твёрдо и решительно, – до рассвета осталось всего несколько часов.
– Не хотел волновать вашего брата, – по губам Сабира скользнула кривая усмешка. – Если бы это случилось на его глазах, сэр Гуго попросту выбросил бы цветок на дорогу. Или стал бы выяснять отношения на месте. Я подумал, что незачем омрачать начало пути кровью.
Ева не сумела скрыть ни эмоций, ни мыслей – синие глаза смотрели, казалось, в самую душу, и слишком недвусмысленным получился этот взгляд. Они поняли друг друга.
– Вы убили маркиза Монферратского? – срывающимся голосом спросила девушка.
Сабир медленно положил гвоздику ей на колени и положил освободившуюся ладонь поверх их сцепленных рук.
– И не только его, – глухо ответил он.
Ева сдавленно вскрикнула, дёрнулась, пытаясь высвободить ладонь – но Сабир лишь крепче сжал её пальцы.
– Что вам от меня нужно? Или… от Гуго? Вы пришли убить Гуго?!
– Ни в коем случае, – скривился ассасин. – Он ваш брат. Его нельзя убивать.
– А… Кай? Сэр Кай? Он знает, что вы…
– Знает, – подтвердил Сабир. – И так же, как вы, не одобряет.
– Но… как же…
– Он нуждается в моей помощи, а я могу её оказать.
