– Нормально, – я сделала пару глубоких вдохов и повернулась к Совье: – Агашу отравили за компанию с хозяином, разрубили топором на куски и сложили их в ящик со льдом. Ящик в подполе под кухней, люк в полу прикрыт ларём для овощей. Она травила, – я указала на дочь. – Она рубила, – кивнула в сторону кухарки и повернулась к зятю: – А этот милый юноша украл у тестя чертежи и через посредника продал харсинцам за сто тысяч злотых.
Зять побледнел и уставился – не на меня, на свою жену.
– Салли?..
– Джевс, Винье, – скомандовал Рен, указав на дочь и кухарку. – Этих в наручники и в участок. Куда?! – перерезал он путь рванувшейся ко мне дочери.
Участковые подхватили её под руки.
– Ведьма! – завизжала отравительница. – Поганая ведьма! Ну погоди, ты у меня ещё попляшешь!
– Сильно сомневаюсь, вас казнят через две недели… нет, через тринадцать дней, – не удержалась я и тут же покачнулась. Правильно говорят: злорадствовать нехорошо.
Рен протянул мне чистый носовой платок:
– Приложи. Уже ручей течёт.
– Ерунда, – я села на ступеньку лестницы.
Вокруг царил настоящий бедлам. Дочь отчаянно билась в руках участковых и бранилась почище бабок в очереди за керосином. Эконом утратил свой лоск и трясся, будто в припадке, горничная от страха вжалась в стену. Кухарка заламывала руки и причитала: «Чёрт попутал, чёрт попутал!» Лишь зять ошарашенно хлопал ресницами.
– Салли, ты это из-за меня? – выдавил он. – Из-за меня отравила отца?
– Молчи уж, малахольный! – крикнула она. – Ни о чём не думаешь, всё самой приходится! Папенька сдурел на старости лет! Седина в бороду, бес в ребро! Жениться решил! А крыса эта, Агаша, его поощряла! Молодая жена, дети пойдут, от наследства рожки да ножки останутся!
– Образец любящей дочери, – саркастично пробормотал Совье.
Он распахнул наружную дверь, извлёк откуда-то свисток, и улица огласилась звонкой трелью. Минуты через три в особняк вбежала пара молодых людей, каждый из которых с успехом мог бы завалить кулаком быка.
– Дален, помоги коллегам доставить буйную дамочку на Королевскую площадь. Вы же её сначала в центральный участок повезёте, господин Арье? Прекрасно, а я заберу этого красавца, – Совье хищно глянул на зятя. – Нам с ним предстоит доверительный разговор по душам. Вы же, господа, – обратился он к эконому и горничной, – пакуйте вещи. К сожалению, расчёта или рекомендаций ждать бессмысленно. Ваши хозяева сюда не вернутся, дом мы опечатаем.
– У покойного есть дальняя родня в Саресе, – подсказал Рен.
– Тем лучше. Дадим телеграмму местному градоправителю, пусть известит.
Первый агент ловко скрутил и утихомирил дочь, второй агент увёл полуобморочного зятя, ободрённые участковые поволокли наружу кухарку, слуги разбежались. Мы остались в холле втроём.
– Госпожа Мур-Мур, а где драгоценности-то? – как бы невзначай поинтересовался Совье.
– На кухне, в банке с мукой.
Виски прошило острой иглой.
– Пожалуйста, господин Совье, больше ни о чём не расспрашивайте, – вмешался Рен. – Мур-Мур на пределе: ещё чуть-чуть – и упадёт в обморок.
– Конечно, конечно, – покладисто согласился Совье. – Вам виднее, господин Арье. Вы ведь уже имели дело с Пряхами, да? Как профессионально вы разыграли комбинацию! Насколько я в курсе, человек неосознанно может собрать энергию в узел и не дать вытянуть нить. Вы упомянули правую руку, эти голубчики приготовились, а бесподобная госпожа Мур-Мур их хвать за левую!
– Пряхи существуют почти две сотни лет, – холодно ответил Рен. – Любой человек может взять в публичной библиотеке книги и прочитать об основах энергетического провидения.
– Да-да, – Совье улыбнулся краешком губ. – Именно поэтому вы действовали так чётко и слаженно… Но это меня не касается, господин Арье. Совершенно не касается. Напротив, я благодарю вас за неоценимую помощь. Госпожа Мур-Мур, за вторым чеком я прошу вас пожаловать завтра ко мне. Мы с вами продолжим нашу занимательнейшую беседу. Вы ведь не настолько безрассудны, чтобы отказаться ещё от пятидесяти злотых?
– К вам – это куда? – обречённо спросила я.
– Центральное отделение Особой службы, Большой проспект, дом пять. Назовёте дежурному своё имя, у него будет пропуск. Всего наилучшего, господа.
Дверь бесшумно открылась и закрылась.
– Мутный тип, – подытожил Рен. – О нём ходят слухи как об очень энергичном и талантливом карьеристе, к которому благоволит королева. Но мне он показался ещё и опасным.
– К счастью, мы с тобой не государственные изменники, – я сплюнула кровь в платок.
– К счастью, нет.
Глава 4
Всю обратную дорогу я дремала. Это со стороны кажется, что провидение даётся Пряхам легко, но каждая вытянутая нить истощает тело. В школьные времена мы с Реном смеялись: нам никогда не грозит опасность растолстеть. Сейчас эта шутка перестала быть смешной, особенно когда хронически недоедаешь. Воспоминания о школе вызвали привычную тоску. Последнее, что я слышала, – корпуса снесли, а сады вокруг облили горючей жидкостью и подожгли. Узурпатор хотел уничтожить саму память о ведьмах. Уцелел ли хоть кто-нибудь из нашего выпуска, кроме меня и Рена?
– Мур-Мур, приехали, – раздалось под ухом. – Вставай, я тебя доведу.
– Я сама, – возразила, не открывая глаз. – Спасибо, что подвёз.
– Ты же на ногах не стоишь.
– Ничего, как-нибудь доползу.
Рен не стал спорить – подхватил и буквально вытащил из коляски. Слава Богам, извозчик подвёз нас прямо ко входу, осталось как-то преодолеть лестницу на второй этаж. Вопреки своим словам, я висела на Рене и едва удержалась от болезненного стона, когда он сгрузил меня на кровать. Из носа опять потекла кровь.
– Тебе нужен лекарь.
– Мне нужен отдых, и ты это прекрасно знаешь.
Главная причина, почему я не хотела идти на госслужбу. Сейчас я сама себе хозяйка: подошла к опасной грани – остановилась. Начальству не объяснишь, что сила на пределе и ещё одна нить меня убьёт.
– Я посижу с тобой.
– Будешь пялиться на меня спящую? Проваливай, ведьмак, дай мне восстановиться.
Он хмыкнул и вышел. Через какое-то время я услышала, как отъезжает коляска, со стоном растянулась на кровати прямо в пальто и ботинках и провалилась в блаженное беспамятство.
***
Цветущий яблоневый сад за школой напоминает бело-розовое пенное море. Невесомые лепестки кружатся в воздухе, покрывают землю хрупким нетающим снегом. Дэ?миен несёт меня на руках, я обнимаю его за шею, прядь шёлковых иссиня-чёрных волос щекочет щёку.
– На День Созидания сыграем свадьбу, – прекрасные синие глаза моего любимого сияют. – Я так счастлив, Дея! Ты не представляешь, как я счастлив! Я влюбился в тебя с первого взгляда, ты самая очаровательная девушка на свете, и теперь ты принадлежишь мне!
С юга дует ласковый, тёплый ветер, нас окутывают нежные розовые облака лепестков, и будущее кажется таким безмятежно-волшебным, каким я только могу вообразить его в двадцать лет.
***
Очнулась я с тяжёлой головой и сосущим ощущением голода в животе. Часы показывали половину шестого. Неплохо повалялась. Засохшая кровь стянула кожу, хотя пятна на пальто и платье почти не выделялись – вот оно, неоспоримое преимущество чёрного цвета. Волосы спутались, и из зеркала на меня смотрела настоящая ведьма, растрёпанная, помятая и злая. Прежние густые длиннющие ресницы отрастали, но очень медленно. Брови тоже заметно поредели. Казалось, даже глаза изменили тёплый светло-ореховый цвет на более тёмный.
Первым делом следовало умыться, переодеться и застирать пятна на платье. Пальто я почистила щёткой. Каждое движение давалось мне с трудом, но я в равной степени не хотела ни пугать банковских служащих, ни оттягивать визит. Год впроголодь приучил меня ничего не откладывать на потом, поэтому я кое-как привела себя в порядок и поплелась в отделение Королевского банка. Пришлось отстоять очередь – я совсем забыла, что сегодня пятница и рабочим выплачивают еженедельное жалование. Ведьм в столице уважали и побаивались, но не настолько, чтобы перед окошечком кассы образовалась пустота.
Когда я покидала банк, мой невеликий счёт подрос, а в кармане приятно звенели злотые. Наслаждаться жизнью не позволяла лишь одна назойливая мысль, поэтому я не свернула к себе на Зольную улицу, а пошла прямо на Сермяжную. Солнце садилось, сумерки постепенно завоёвывали узкие улицы. Фонарщик с длинным шестом обходил фонари: до фабричных районов новейшая система механического включения пока не добралась, ей вполне заслуженно хвастал исключительно центр Тангера. Извозчики тоже начали зажигать боковые огни в экипажах, зелёные или жёлтые, в зависимости от того, свободна коляска или везёт седока. Перед участком я остановилась отдышаться.
– Госпожа Мур-Мур, доброго здоровьечка! – участливо окликнул меня дежурный. – Чегой-то вы бледная, аки смерть. Переведьмачили, видать. Поспешайте в тепло, там Фокен чайничек поставил.
– Спасибо. Я на минутку к господину Фурену.
– Чайку выпьете – и пойдёте. Сержант сегодня довольный. Пальцем не шевельнул – дело раскрыл.
– Дело?
– Девчонку с кожевенного ейный хахаль обокрал, всё до монетки попёр. Вот как такую мерзоту земля носит? Девчоночка надрывалась, чтобы родных перевезти, себя держала в чёрном теле, а эдакую тварь, пиявицу, под боком пригрела!
– Деньги-то пострадавшей вернули?
– А то ж! Всё до монетки пересчитали и под роспись. Ревела, дурёха, сержанту руки целовала.
В сущности, можно было разворачиваться и возвращаться домой, но искушение в виде чашки горячего чая перевесило. В участке заварки не жалели, хоть и дешёвой харсинской, зато от души. Самое то, чтобы взбодриться. Внутри здания и впрямь было тепло: в отличие от госпожи Ловен, розыскники на угле не экономили. Крохотная подсобка, приспособленная под комнату отдыха, оказалась полным-полна. Меня встретили доброжелательным гулом, уступили место на колченогом диванчике и тут же подали пузатую кружку с обжигающим чаем. Любой из местных участковых за прошедший год хоть раз да забегал к ведьме с просьбой о помощи. Я не отказывала: всех денег не заработаешь, а помогать служителям правопорядка – обязанность каждого приличного человека. В Тангере участковые и так старались вовсю: по улицам можно было безопасно ходить и днём, и ночью, грабежи были уделом Разбойничьей слободы, а редкие убийства никогда не оставались безнаказанными.
За чаем на меня вывалили целый ворох свежих городских новостей. В зверинец господина Донье поутру доставили диковинных северных зверей, вроде бы медведей, но гораздо крупнее и с лохматой белой шкурой. Цену за погляд назначили осьмушку за час – и хватает же у некоторых совести?! К зимним праздникам градоправитель приурочил бал в подражание традиционному королевскому. Уже объявлено, что пригласительных ровно двести билетов, интересно, кому достанутся? А в саму праздничную ночь господин Арье пообещал участковым за дежурство двойную надбавку, и теперь от желающих отбою нет.
Я уже собиралась прощаться, когда в подсобку заглянул миловидный молодой человек с огромными печальными глазами. Господин Жеан Фурен походил на поэта, художника, музыканта – на кого угодно, только не на бравого сержанта. Это не мешало начальнику участка поддерживать дисциплину среди подчинённых и успешно сражаться с преступностью.
– Госпожа Муэрро! – ахнул он. – Что же вы не зашли! Я как раз направлялся к вам на Зольную.
Он галантно подставил руку, которую я сначала по привычке приняла, затем обругала себя. Ведьме не пристали великосветские манеры, да и участковые оторопели. Поблагодарив за чай, я вышла вслед за Фуреном.
– Если вам нужно предсказание, то не сегодня, – предупредила сразу. – Я временно нетрудоспособна.
– Что вы, – он грустно улыбнулся, – я же вижу, как вы осунулись. Нет, я просто хотел лично выразить вам свою признательность. Господин Арье передал мне ваше поручение, оставалось лишь пойти и схватить вора. Начальство непременно выпишет нам премию, мои люди довольны.
– Полезно иметь знакомую ведьму, – усмехнулась я.
– Вы не ведьма, – Фурен покачал головой. – Ведьмы в основном полагаются на травы. Вы же, госпожа Муэрро, простите за прямоту, тысячелистник от бессмертника не отличите.
– Может, я неправильная ведьма.
– Кем бы вы ни были, спасибо вам, – он задержал мою ладонь в своей дольше положенного. – Окажите мне честь, поужинайте со мной.
– Это совершенно излишне, – я поспешно отступила. – Доброго вечера, господин Фурен.
По пути домой я зашла в маленький ресторанчик к госпоже Ливью?. Здесь подавали самую простую еду – наваристые супы, тушённые с мясом овощи и каши, зато за осьмушку можно было наесться досыта, ещё и прихватить с собой пару жареных пирожков. Забавно: десять лет меня приучали к высокой кухне, к деликатесам и изысканным блюдам. Всё, что не было выварено, истолчено, покрошено и взбито до состояния полной неузнаваемости, аристократия Шерры считала вульгарным и плебейским. А я всё те же десять лет мечтала об отварной картошечке с маслом и укропом, гороховом супчике с копчёностями, свиной рульке и чёрном хлебе. И отдала бы что угодно за такой ужин, как сейчас.
В свою комнату я поднялась вымотанной до предела, но сытой. На этот раз всё же разделась, залезла под одеяло и провалилась в сон.
Глава 5
– Вы замышляли что-либо против милостью Богов государя Шерры Стефана Второго?
– Нет, клянусь вам!
Лицо палача – не уродливое, даже приятное. Взгляд сострадательный, и на моё распятое голое тело он старается не смотреть. Вчера дал воды… или это было сегодня? Сколько я уже в этом подвале – день, два, неделю?
– Врёте. Повторяю вопрос: свой богомерзкий дар вы намеревались использовать во вред Его Величеству?
– Нет. Нет! Уберите это, уберите! Я не лгу! Я обычная Пряха! Нет, нет, пожалуйста, нет!..
***
От собственного истошного крика я подскочила. Прокля?тое имя билось в ушах, в плече пульсировала боль, словно раскалённый прут отняли не год, а секунду назад. Лекарь обещал, что кошмары постепенно уйдут, но пока я видела их каждую ночь – а иногда и несколько раз за ночь. И всё же мне повезло. Светлые Боги, как же мне повезло! Выдержать, не сойти с ума, не признаться в том, чего не совершала, – и уцелеть.
За окном серело утро. Ледяной пол обжёг ноги. Чёртова госпожа Ловен с её экономией! Чугунные батареи почти не грели. Зачем, если на улице чуть ли не весна? Я поскорее натянула чулки и отвела край занавески. Потепление принесло с собой смену погоды. Небо затянули низкие сизые тучи, мостовая блестела от мороси. В ящике на балконе соседнего дома цвела виола. Прав Рен: какое-то безвременье.
С Рена мысли перескочили на Совье. Приглашение в Особую службу не из тех, которыми можно пренебречь, и пятьдесят злотых тоже на дороге не валяются. Оценив воронье гнездо на своей голове, я поплелась в ванную. «Горячей» называлась вода, от которой тело не сводило судорогой, поэтому мытьё каждый раз превращалось в испытание воли и духа. Короткие волосы быстро подсохли и начали завиваться на концах. Когда-то, в младших классах меня дразнили овечкой, пока густая чёрная грива не отросла ниже пояса и колечки не превратились в тяжёлые волны.
Из дома я вышла в начале девятого. В это время Сытный квартал напоминал множество ручейков, вливающихся в полноводную реку. Этой рекой являлась Звонкая улица, в конце которой располагались корпуса ткацкой мануфактуры, кожевенного завода и суконной фабрики. Всё рядышком, друг за дружкой. Непрерывный людской поток тёк и редел по мере того, как рабочие сворачивали к проходным. Мой путь лежал в противоположную сторону, через Торговый район в центр столицы. Конечно, никто не мешал мне шикануть и поймать коляску, но четвертака было откровенно жаль.
Через полчаса морось сменилась влажным туманом, к концам улиц он перетекал в рыхлые грязно-серые облака. Золотой мост через Тейру таял где-то посередине, словно соединял два берега легендарной реки вечности. Коляски и экипажи ехали медленно, с зажжёнными огнями, извозчики то и дело гудели в рожки. Я влилась в толпу пешеходов, идущих по узкой полосе между проезжей частью и фигурной решёткой моста. Очень многие предпочитали служить в центре, а жили в более доступных кварталах на другом берегу Тейры. Чугунные русалки с позолоченными хвостами тоскливо смотрели вниз, на тёмную плотную воду. Русалок мало волновала непогода, им явно не нравилось, что их вытащили на сушу и приковали цепями к ограде.
В центре туман поредел, или так казалось из-за высоких пяти и шестиэтажных зданий и обилия фонарей. Большой проспект сверкал роскошными витринами магазинов и ресторанов, у новомодных вращающихся дверей замерли важные швейцары в ливреях, похожих на генеральские мундиры. В вазонах с подогревом цвели камелии, и если бы не редкие деревья без листьев, то создавалось бы полное ощущение весны. У монументального здания Особой службы стоянка была забита экипажами, постоянно кто-то подъезжал или уезжал. Я глубоко вздохнула и поднялась по ступенькам из розового гранита к главному входу. Двое дежурных по бокам от двери выглядели каменными статуями, не более одушевлёнными, чем гранит под их ногами.
– Добрый день. Госпожа Муэрро к господину Совье.
– Паспорт с собой? – отмер один из дежурных.
– Да.
Я уже потянулась к внутреннему карману пальто, как дежурный продолжил:
– Проходите. Окно номер два, предъя?вите документы, вас проведут.
Внутри царили тишина и строгая простота солидного учреждения. Служащий в окошке внимательно изучил мой паспорт и подал кому-то знак. Из неприметной двери в стене вышел пожилой господин с пышными усами, поклонился и жестом велел следовать за ним. Мы прошли по коридору, миновали пост охраны, поднялись по лестнице на второй этаж, где тоже дежурили охранники, повернули направо… Провожатый распахнул передо мной дверь без таблички и плотно закрыл её за моей спиной.
– Доброго дня, госпожа Мур-Мур!
