– Я просто люблю яркие носки, – сказал Савва. – Сам по себе. Взял с собой пять пар на всякий случай.
– А я выменял у него две, – сказал Кирилл.
– На что выменял?
– На дорогу к лучшей в мире кондитерской, – он покосился на Сашу. – Тебе, так и быть, покажу бесплатно. Пошли.
Минуту Кирилл постоял, чуть прищурившись, будто вглядывался во что-то невидимое, а потом кивнул, соглашаясь неизвестно с чем, и двинулся по коридору. Саша и Савва, не спрашивая, пошли за ним. Один коридор сменялся другим, и каждый раз Кирилл на мгновение замирал, словно внутри у него был компас, с которым надо свериться, прежде чем свернуть в какую-либо сторону. Наконец они попали в небольшой холл, где стояли обувные полки, Кирилл распахнул дверь, и Саша с удивлением поняла, что всю неделю не выходила на улицу.
– Ох!
Терпкий осенний воздух ринулся на нее, потянул к себе, и Саша шагнула на крыльцо.
– Обуйся! – крикнул Кирилл.
– Ой, а во что…
Саша осмотрела ряды обувных полок. Ее ботинок тут, конечно, не было.
– А ты не здесь в школу заходила? – удивился Савва. Он уже натягивал ярко-синие кроссовки.
– Нет… но их ведь отправили в комнату…
Саша задумалась и поняла, что она вообще не видела свои ботинки очень давно… принесли ли их в комнату, где она жила с Петрой и Варей? И если да, то кто и когда?
– А, все всегда забывают отправить, – сказал Кирилл. – Ты сходи потом к тому входу, где их оставила, наверняка там и стоят.
– А сейчас как же? – чуть не плакала Саша.
Очень хотелось на улицу: и в кондитерскую, за дорогу к которой Савва отдал две пары драгоценных ярких носков, и вообще – погулять, посмотреть, что вокруг школы.
– Возьми дежурные галоши.
– Что?
– Ну, ты не одна такая тут, поверь. С обувью вообще коллапс. Поэтому на каждом входе есть несколько пар дежурной обуви разного размера, – объяснил Кирилл. – Обычно это галоши или резиновые сапоги.
– А как понять, что это именно дежурные, а не чужие?
– Они желтые. Вот, держи.
И Кирилл вытянул с одной из полок желтые галоши примерно Сашиного размера. Ворча под нос, она надела их, потопала, удивилась, что удобно, и сбежала с крыльца. Оглянулась. С этого входа школа выглядела как старинная дворянская усадьба, величественная и ухоженная. Если бы не официальная табличка: «Министерство образования и науки. Школа дорог и мостов», можно было бы подумать, что они попали в другое время.
Школу обступали деревья. Но был это, пожалуй, не дикий лес, а ухоженный парк: виднелись дорожки и скамейки, урны и какие-то скульптуры. Саша побежала вперед, мальчишки бросились за ней.
Как же можно было так долго сидеть в школе! И даже не подумать про улицу! И свежий воздух, и парк! Она обняла дерево, потом второе, и вдруг ей в голову пришла странная мысль. Увидев кучу опавших листьев, она бухнулась в них, перевернулась на спину, уставилась в нежно-голубое небо.
Мальчишки склонились над ней. Савва осторожно тронул ногой ее коленку.
– Эй, ты в порядке?
– Более чем, – продолжала улыбаться небу Саша.
– Может, галоши заколдованные? Ты ведешь себя странно.
Но Саша дотянулась до его руки, дернула и повалила рядом собой на кучу листьев. Кирилл приглашения дожидаться не стал, упал рядом.
– Мне мама рассказывала, что раньше листья не отвозили на свалки по ночам, а сгребали вот в такие кучи. И можно было в них валяться. А еще – устраивать салют! – И она подбросила вверх целую охапку. – А потом, когда уже все навалялись, их сжигали прямо в парках. И воздух очень вкусно пах этими осенними кострами.
– Ты романтик, – одобрительно сказал Савва.
А Кирилл тоже бросил в небо охапку листьев. Они кружились оранжевыми и желтыми бабочками на синем фоне неба, и Саше казалось, что ничего красивее она в жизни не видела.
Через несколько минут Савва рывком поднялся и протянул обе руки Саше и Кириллу.
– Как целитель…
– Будущий, – вставил Кирилл.
– …должен сказать, что долго валяться на холодной земле опасно. Вставайте, детки, нас ждут меренги и круассаны! И поверьте бывалому поедателю вкусняшек – таких восхитительных вы не встретите ни в одной вселенной.
Саша и Кирилл нехотя поднялись.
Дорожки в парке были вымощены разноцветным булыжником – бледно-серым, зеленовато-голубым и темно-бордовым. Вместе смотрелось очень красиво. Саша крутила головой, радуясь, что стоит такая мягкая, теплая погода: в городе промозглые дожди уже давно смыли все листья, которые коммунальная служба не успела вывезти.
Кондитерская была как из детской книжки – приземистый домик, черепичная крыша, флюгер в виде кренделька, голубые ставенки, огромные тыквы и цветущая пеларгония на крыльце. Воображение так и рисовало: сейчас они войдут, а там классическая мадам Розмерта – пышечка с локонами и елейным голосом, в розовом платье с рюшами. Сашу заранее затошнило. Кирилл толкнул дверь, и они вошли.
– М-м-м-м-м-м-м-м-м-м, – блаженно промычал Савва, жадно нюхая воздух.
Саша его понимала – пахло и правда божественно. А ведь они только недавно завтракали!
В кондитерской было светло и ослепительно – другого слова Саша подобрать не могла. Столики сияли белоснежными скатертями. Бокалы, подвешенные за ножки над витриной, казалось, звенят от своей прозрачности. Стеклянные витрины… впрочем, Саша тут же забыла про совершенную красоту и идеальность интерьера, потому что в витрине лежали десерты такой умопомрачительной красоты, что ей почудилось, будто она не ела три дня, а сладкого – никогда в жизни.
– Здравствуйте, Анна Михайловна, – робко сказал Кирилл.
И Саша наконец увидела хозяйку кондитерской.
Что ж, локоны и правда были – буйные черные кудри до пояса. А еще – пронзительные синие глаза. Саше показалось, что ее просветили на рентгене. Мальчики тоже как-то съежились, ссутулились.
– Здрасте, – пискнул Савва.
Обладательница черных кудрей и синих глаз вообще-то едва на вошедших глянула – она была занята. Прямо перед ней на поворотном кондитерском столике крутился высокий шоколадный торт. Широкой лопаткой Анна Михайловна выравнивала крем по бокам, чтобы ни морщинки, ни складочки (Саша подумала, что, может быть, они с Варей родственницы), и Кирилл сказал осторожно:
– Это вот Саша, она тоже первоклассница, мы просто заскочили поздороваться, показать ей вашу кондитерскую, ну, в общем…
– Миленькие носочки, – сказала Анна Михайловна, и Саша глянула на свои носки, торчащие из галош, не понимая, как Анна Михайловна могла их увидеть, если смотрела только на торт. – Магеллан перешел на синий?
– А откуда вы знаете, что их Магеллан связал?
– Вижу почерк мастера.
Анна Михайловна остановила подставку, сделала какое-то неуловимое движение рукой, и торт будто сам по себе украсился малиной, голубикой и веточками розмарина.
– Ух! – выдохнул завороженный Савва.
Анна Михайловна улыбнулась и взяла в руки длинный нож, занесла над тортом.
– Ой! – воскликнула Саша. Стало очень жалко, что сейчас разрежут такую красоту. – Может, не надо?
– Не смотреть же на него, – пожала плечами прекрасная Анна. – И если вы ответите, что будет, если запечь взбитые с сахаром яичные белки, то сможете оценить не только красоту, но и вкус. Не попробуешь – не поймешь, так-то.
Не успела Саша переварить услышанное, как Савва почти подпрыгнул и выпалил:
– Безе! Из белков и сахара получается безе!
Анна Михайловна очаровательно улыбнулась, и нож мягко вошел в нежное нутро торта.
Следопыты, Ткачи, Целители, Проводники и Смотрители
Первого октября Сашу разбудила Маат. Она замерла на подушке и шумно дышала ей в ухо. Саша даже не подозревала, что ящерицы так умеют.
Разлепив веки, она увидела ласковые немигающие глаза, переливающуюся синим и фиолетовым морду, и вдруг показалось, что еще миг – и Маат растянет рот в улыбке. Может быть, так и случилось бы, но тут у Вари зазвонил будильник, и Маат юркнула под одеяло. Варя, как всегда, вскочила молниеносно, прошагала в ванную, а когда вышла оттуда, Петра с Сашей еще только потягивались.
– На твоем месте я бы поторопилась, – сказала Варя Саше. – Сегодня у вас начинаются уроки. А перед этим будет собрание.
– А еще в этот день Анна Михайловна печет для первоклассников божественные эклеры… их привозят на завтрак в столовую, – добавила Петра. – Но, так как первоклассники об этом не знают, их очень быстро расхватывают старшеклассники.
– Нечестно! – воскликнула Саша.
– Да. Так что тебе повезло, что ты живешь с нами, – сказала Варя.
– Особенно со мной, – зевнула Петра. – Я даже уступлю тебе ванную.
– Это потому, что ты больше любишь меренги, – усмехнулась Варя.
– И тем не менее.
Саша юркнула в ванную, пока Петра не передумала. Не то чтобы она жить не могла без эклеров, но вот на собрание опоздать не хотелось.
* * *
В столовой, как ни странно, она застала Савву и Кирилла, а еще – большую очередь старшеклассников к чайному столику.
– Мы тебе взяли, – сказал Кирилл и показал на тарелку с тремя эклерами. – Еле убедили Анну Михайловну, что этот третий не для Морюшкина.
– Нет в людях доверия, – вздохнул Савва, грустно косясь на эклер.
– Ешь давай, а то скоро собрание, – сказал Саше Кирилл.
Саша откусила эклер.
И мир на долгое-долгое мгновение перестал существовать. Она плыла внутри чего-то легкого, мягкого, сливочно-карамельного, голова наполнилась покоем и счастьем.
– О да… – глядя на нее, сказал Савва. – Правда это что-то невероятное?
– Как она это делает? – простонала Саша. – Как такое вообще возможно?
– Я думаю, она волшебница, – очень серьезно сказал Кирилл и посмотрел в телефон. – Нам пора. Через десять минут собрание, а сколько мы будем актовый зал искать, одна Маат знает.
Но в этот раз им повезло: прямо за дверью столовой их ждал Алехин. Рядом с ним уже стояла Марьяна.
– Первоклассники, подходим ко мне, – радостно говорил Алехин, собирая их вокруг себя, как наседка цыплят.
Он улыбнулся подошедшей Саше, кивнул Кириллу и Савве. Скоро показались маленькая и худенькая, похожая на мышку, Инга Арбузкина и красивая Полина Кнауб, а с ними – Трофим Дайнеко и близнецы.
– Так, все в сборе. Отлично! Что ж, двинемся вперед, навстречу приключениям, а точнее – собранию, открывающему вашу учебу в Школе дорог и мостов!
* * *
Актовый зал был небольшой и уютный. Невысокая сцена, разноцветные кресла-мешки, перед каждым – низкий столик. Саша устроилась в бирюзовом кресле, достала блокнот и ручку и изумленно уставилась на свой стол: он был вдоль и поперек исписан несколькими поколениями учеников ШДиМ. Саша, как зачарованная, разглядывала надписи: «Привет, братан, как сам?», «Февраль, достать чернил и плакать, писать о феврале навзрыд…», «Чем отличается дуализм от диалектизма?», «Я больше не могу! Отпустите меня в поле уже, мне всего одной монеты не хватает!!!». Писали ручками, маркерами и, кажется, корректором… Какие-то надписи были полустерты, какие-то – совсем свежие. Кто-то нарисовал кораблик на волнах, а кто-то подписал: «В какие миры собираешься уплыть на нем?» И, видимо, автор рисунка ответил: «От себя не уплывешь». Саша провела по столу ладонью, ощутила шероховатость поверхности – будто лабиринт чужих школьных лет, оставленный навсегда вот тут, как памятник. «В обычной школе заставили бы все отмывать… ну, или заменили бы давным-давно на новые…» – подумала она и посмотрела на сцену.
Там сидели в таких же креслах-мешках преподаватели. Саша узнала Юнону Эдгаровну и Янину из электрички, а еще – Кирикию Федоровну, которая опять была в темном платье с буфами и шляпке с вуалью. Вуаль она, правда, подняла. Рядом с Яниной сидел высокий худощавый мужчина, белокурый, но с темными густыми бровями. Он напоминал аристократа давно минувших лет. За его спиной маячил со спицами в руках Магеллан, оранжевая нить тянулась из его кармана – носок был связан уже наполовину. А рядом с Магелланом – неприятного вида мужчина: угрюмый, широкоплечий, со спутанной шевелюрой темных волос. Он недобро посматривал на первоклашек.
