– А почему…
– Куда вы все направляетесь? – продолжала Эсме, перебив его. – Зачем вам чанаринский проводник?
– Мы намерены отправиться в глубь Пустоземья, – объяснил рыжебородый. – Вероятно, даже еще дальше, чем когда-либо заходил кто-то из ваших людей.
Она представила себе лицо Аррена, каким видела его в последний раз.
«Может, и не стоит судить по большинству из нас…»
– Полетишь с нами? – прямо спросил Дарант.
Эсме посмотрела на всех троих, сохраняя невозмутимое выражение лица – пытаясь скрыть надежду, горящую у нее в сердце. Все последние четыре года она искала способ попасть в самую глубь пустыни, в далекое Пустоземье.
«Будет ли у меня когда-нибудь лучшая возможность?»
И все же Эсме все никак не могла избавиться от страха, опутавшего ее леденящими нитями, – вызванного не какими-то дурными предзнаменованиями, а тревогой за судьбу брата. Все эти годы она молилась, чтобы Аррен был по-прежнему жив, отказываясь признать обратное. Только это и поддерживало ее, двигало ею изо дня в день.
«Теперь у меня есть шанс узнать правду».
Пусть даже она и понимала, что такое знание – если подтвердится худшее – уничтожит ее.
Хотя имелся и еще один серьезный повод для беспокойства.
Эсме посмотрела на уходящий в глубь деревни кровавый след, прекрасно понимая, что возмездие Пека будет жестоким, если ее обнаружат здесь. И, без сомнения, его гнев обрушится и на всех обитающих в деревне чанаринов.
«Вот еще одна причина, по которой надо срочно покидать эти края».
Она повернулась к незнакомцам:
– Когда отправляемся?
Дарант посмотрел в небо, прикрыв глаза ладонью от солнца.
– Пока еще ждем, когда отставшие вернутся на корабль.
Эсме кивнула.
– Тогда я соберу все, что мне нужно. И Крикиту тоже.
– Крикиту? – недоуменно переспросил алхимик.
Эсме подала знак своему другу. Юный молаг подбежал к ней, лег на живот и тихонько защелкал клешнями, явно обеспокоенный.
Она наклонилась и почесала его за стебельками глаз.
– Не бойся. Я тебя не брошу.
А потом дерзко посмотрела на остальных, словно призывая их попробовать отказать ей.
Дарант пожал плечами и бросил озадаченный взгляд на алхимика.
– Да что же это такое со всеми этими юными девицами… и их привязанностью ко всяким странным зверям?
Глава 19
Никс и Баашалийя неусыпно наблюдали за воздухом с кормы, из просторного трюма «Огненного дракона». Поскольку корабль все еще стоял на земле, его кормовой люк был открыт, переведенный в горизонтальное положение и готовый выступить в качестве посадочной площадки. Горячий ветер задувал внутрь песок. Над головой палило солнце, обжигая продуваемые ветром руины.
Никс не отрывала взгляд от восточной стороны неба, высматривая какие-либо признаки Даала и его команды. В правой руке у нее был зажат дальноскоп, который она то и дело подносила к глазу, однако его линзы не предлагали ей ничего утешительного.
«Где же вы все?»
Другая ее рука покоилась на седле, на спине у Баашалийи. Никс так и не сняла с него сбрую после своего последнего полета, когда они с Баашалийей последовали за почтовой вороной обратно к «Огненному дракону». Птица принесла известие о приближении трех кораблей, один из которых нес бхестийский флаг.
Это было целый колокол назад. Если Даал и его спутники отступили от надвигающегося противника, отправив ворону и полетев вслед за ней, то уже должны были вернуться.
Никс опять подняла свой дальноскоп и обвела им горизонт. Сердце у нее гулко билось, требуя от нее немедля вскочить в седло Баашалийи и направиться на восток. Она едва сдерживала это побуждение. Это позволило бы ей лишь слегка сократить ее бдение, дав возможность засечь возвращающихся рааш’ке немного раньше, чем просто сидя на месте.
Никакого другого толку от этого не будет.
И все же Баашалийя сразу ощутил это ее желание. Теплое дыхание овеяло ей щеку, бархатистые ноздри коснулись подбородка. Уши наполнило тихое попискивание, эхом отражая ее нетерпение, гармонируя с ее сердцем. В этом его напеве Никс сразу узнала нотки тоски по чему-то потерянному… и одиночества.
Которые тоже отозвались у нее внутри.
Убрав руку с седла, Никс почесала нежное местечко за ухом у Баашалийи, пытаясь успокоить его – так же, как и себя. Он довольно взъерошил шерсть, но скрытая грусть по-прежнему никуда не девалась.
В то время как она тосковала по Даалу, Баашалийя тоже переживал такую же потерю. Он провел почти всю свою жизнь в недрах миррской колонии, в которой был и самим собой, и частью куда большего целого, общаясь с огромным и древним разумом орды, составляющим прошлое и настоящее его собратьев.
Чтобы присоединиться к Никс, он от многого отказался, но с пятью рааш’ке на борту «Огненного дракона» Баашалийя вновь обрел некое подобие семьи. Спустившись в трюм, она частенько обнаруживала, что он уютно устроился рядом с другими огромными летучими зверями, наслаждаясь теплом их тел и тихим хором их напева.
«Теперь он опять один…»
– Они скоро вернутся, – прошептала ему Никс, изо всех сил стараясь успокоить его – и саму себя.
Позади нее послышался грохот тяжелых сапог, усиленный гулким простором трюма. Она поняла, кто это, по твердой походке и мягкому топотку лап, сопровождающему вошедшего.
Никс обернулась на Грейлина, который с суровым лицом направлялся к ней. Сопровождающий его Кальдер возбужденно хлестал хвостом воздух – что, вероятно, было отражением напряжения, охватившего его напарника.
Она и сама сразу же напряглась, опасаясь худшего.
«Прилетела еще одна почтовая ворона? Я пропустила ее появление?»
– Что случилось? – спросила Никс, когда пара присоединилась к ней.
Грейлин выглянул в люк, устремив взгляд к горизонту.
– Только что вернулся Крайш, – наконец произнес он. – Им удалось найти проводника – молодую женщину из кочевых племен, которые странствуют по Пустоземью.
Это явно не могло быть причиной мрачного выражения лица рыцаря.
«Нам ведь и был нужен такой проводник!»
Грейлин тем временем продолжал:
– Дарант и Джейс сейчас с ней, пока она собирает вещи в дорогу. Но есть одна проблема. Они ввязались в стычку с толпой каких-то местных подонков. Если мы задержимся, могут возникнуть определенные сложности.
Никс обратила внимание, что при этом Грейлин прищурился, едва заметно. Он явно хорошо представлял себе ее реакцию на подобное заявление. И она не разочаровала его.
– Нам пока нельзя улетать, – настойчиво произнесла Никс. – Пока не вернутся остальные.
– Они могут просто последовать за нами.
Она покачала головой.
– Даал и все остальные уже наверняка настолько измотаны, что им будет трудно долететь даже досюда. Ожидать от них, что они найдут в себе силы…
Грейлин поднял ладонь, предупреждая ее возражения.
– Нам не нужно улетать слишком далеко или слишком быстро. Достаточно просто отойти на некоторое расстояние от того пожара, что мы разожгли внизу.
Никс открыла было рот, но тут же закрыла его, оценив смысл такого плана.
Грейлин развил его:
– Поскольку бхестийский военный корабль уже направляется сюда, совсем ни к чему, чтобы он застал нас заякоренными, тем более что и на земле возможны проблемы.
Несмотря на свои опасения, Никс медленно кивнула.
Грейлин очевидно испытал облегчение, что вызвало у нее раздражение. Он явно по-прежнему считал ее упрямым ребенком, слепым и глухим к разумным предостережениям.
«Неужели он так плохо думает о собственной дочери?»
Никс понимала, что так рассуждать по меньшей мере недостойно. С тех пор, как они отправились в это путешествие, она постепенно обрела право голоса, закаленное тяжестью навалившейся на нее ответственности, пережитыми трагедиями, пролитой кровью. Никс также подмечала, как Грейлин постепенно привыкал к этому, начиная прислушиваться к ней – не как к дочери, а как к полноправному члену команды.
Хотя и не всегда.
Слишком уж часто это обретенное ею право голоса раздражало его, как будто он не мог видеть женщину, которой она стала, а смотрел на нее только как на ребенка, которого чуть не потерял.
Грейлин тем временем продолжал:
– Я приказал людям Даранта отдать швартовы. Мы должны оказаться в воздухе, как только Джейс с капитаном поднимутся на борт вместе с нашей проводницей.
Прежде чем она успела ответить, со стороны Кальдера донеслось глухое рычание. Громадный варгр придвинулся ближе к открытой двери. Выглядывая наружу, он тяжело дышал, шерсть его угрожающе вздыбилась.
Баашалийя рядом с ним тоже издал резкую тревожную ноту, расправив крылья. Глаза обоих зверей были прикованы к горизонту.
Никс встала между ними.
Грейлин последовал за ней.
– Что их так переполошило?
Как следует присмотревшись, сквозь яркий свет она углядела несколько черных точек.
Когда Никс подняла дальноскоп, нацеливая его на эти далекие пятнышки, в ней боролись между собой облегчение и тревога. Она молилась, чтобы это была команда Даала, спешащая домой. Никс немного покрутила трубу, чтобы навести резкость. На таком расстоянии изображение то попадало в фокус, то расплывалось вновь.
– Это они? – спросил Грейлин.
Она сделала вдох, задержала дыхание и постаралась утвердить дальноскоп в подрагивающих от волнения руках. И сквозь яркий свет наконец различила быстро взбивающие воздух темные крылья, несущиеся наперегонки с ветром. Выдохнула, благодаря всех богов, и ответила Грейлину:
– Да, это…
И тут вся сжалась.
«Этого не может быть…»
Подавив охвативший ее ужас, Никс вновь поднесла трубу к глазу и подтвердила свои опасения.
Ахнув, она сунула сложенный дальноскоп в карман своего кожаного жилета и повернулась к Баашалийе. Уже догадавшись о ее намерениях, тот выгнул шею и одним махом подхватил ее на кожаное седло.
– Никс! – крикнул ей Грейлин.
– Да, это рааш’ке! – крикнула ему в ответ Никс. – Просто не все.
В глубине души она уже знала, кого там не хватает.
Грейлин, должно быть, догадался о ее намерениях.
– Никс, давай не…
Без всяких слов или напева с ее стороны Баашалийя выпрыгнул из открытого трюма. Ее брат не нуждался ни в каком ином поощрении, кроме воли своей наездницы. Он широко распахнул крылья, захватив ими воздух, и устремился на восток.
Грейлин что-то крикнул им вслед, но порыв ветра унес его слова, оставив лишь осуждающий сердитый тон, с которым они были сказаны.
Никс низко пригнулась в седле, смиряясь с этим.
«Может, в конце концов я все-таки та упрямая дочь, которой ты меня считаешь…»
Она пропела Баашалийе, поторапливая его.
«Ну и пускай…»
Глава 20
