Улица встретила меня долгожданной прохладой. Я шла будто в бреду, не имея конечного пункта. В кармане снова и снова вибрировал телефон. Взглянув на имя того, кто так настырно пытался до меня дозвониться, я уже в пятый раз сбросила звонок. Больше не хотела слышать его дурацкие оправдания, его вранье и даже его голос.
Мои розовые очки были разбиты окончательно.
Это странно да, но я будто резко прозрела. Теперь я видела все: каждую ложь, каждое предательство, каждое маленькое событие, которое привело меня сюда, в это солнечное утро с горьким вкусом предательства на губах.
Все видела, все осознавала. Но до сих пор не знала, что с этим делать.
Глава 5. Ночной дозор
В спальне стояла густая темнота. Настенные часы показывали 3:14 ночи, а я по-прежнему варилась в тишине, что нарушалась лишь моим пульсом. Сердце подкатывало к самому горлу от желания просто накинуться на мужа с кулаками и выместить на нем свою злость, свою ненависть к нему, свое презрение.
Но я не шевелилась. Зачем-то притворилась спящей, когда он пришел, и позволила ему лечь со мной. Рядом. В одну постель.
Не понимала, как он так мог? Как мог спать так спокойно, глубоко, словно ни одна мысль, ни один поступок не были способны нарушить его сон.
Его ровное дыхание казалось мне издевательством. Он лежал, повернувшись к стене, под своим отдельным одеялом, а между нами могли бы лечь еще двое. Но это было уже привычно. Только когда, когда оно стало для меня привычным?
Когда я поверила в то, что он имеет право так со мной поступать?! Как дошла до этой точки? До ночи, полной тревоги, подозрений и боли, игнорировать которую уже не получалось.
Мои глаза давно привыкли к темноте. Я спокойно различала детали комнаты – контуры мебели, тени от занавесок и силуэт Петиной фигуры рядом. Но взгляд то и дело возвращался к его телефону. Он лежал с его стороны на тумбочке возле кровати.
Словно в насмешку надо мной экран мобильника вспыхнул ярким светом. Я разглядела иконку нового сообщения, но не успел телефон погаснуть, как пришло еще одно. И еще. Три сообщения подряд.
Интуиция злобно подсказывала, что это Мария.
Сердце забилось еще сильнее. Осторожно приподнявшись на локтях, я вслушивалась в Петино дыхание. Ровное, размеренное, безмятежное. Как у человека с чистой совестью.
Осторожно спустив ноги на пол, я невольно вздрогнула от холода. К тумбочке подходила едва дыша. Интересно, как много всего спрятано в этом телефоне? Есть ли там подтверждение тому, что это я схожу с ума?
Я хотела увидеть неопровержимые доказательства его измены. Чтобы поставить ту самую точку, на которую не решалась вот уже несколько дней.
К новой, к другой жизни я была просто не готова.
Осторожно взяв мобильник в руки, я бесшумно проскользнула в ванную. Чувствовала себя преступницей, когда набирала пароль. Петя никогда не менял его, это были четыре цифры из середины его номера телефона.
Мой смартфон был защищен по тому же принципу.
Оживший экран мгновенно залил ванную комнату мягким светом. Пальцы дрожали как и вся я. Усевшись на холодный край ванны, я нажала на уведомление о новом сообщении и мгновенно прочла имя – Мария. Красное сердечко рядом с ее именем ударило наотмашь будто пощечина. Но вторая прилетела тут же:
«Сегодня было волшебно
Жаль, не успели обсудить самое важное
Встретимся завтра в Лифте? Ты обещал показать мне… отчет»
И смайлики, смайлики, смайлики. Подмигивающие, улыбающиеся. Не было в этих словах ничего откровенного, ничего предосудительного, но каждая буква звучала насмешкой. Я прекрасно читала между строк. Только предъявить Пете мне было по-прежнему нечего.
Учитывая, что вся переписка выше оказалась стерта.
Я услышала глухие шаги еще до того, как открылась дверь. Петя явно сонно приближался к ванной, тяжело переставляя ноги.
Краски сошли с моего лица. Я только и успела стереть сообщения и сунуть его телефон в карман пижамных штанов. В ту самую секунду когда открылась дверь, я повернула вентили и включила воду.
На пороге ожидаемо стоял Петя. Он выглядел заспанным, будто еще не проснулся окончательно, но взгляд оказался неожиданно острым.
– Что ты делаешь? – спросил он хрипло.
Смотрел насторожено, волком. Под этим взглядом мне с трудом удавалось ровно дышать, но я старалась выглядеть спокойной.
– Ходила в туалет, разве не ясно? – ответила я вопросом на вопрос.
Мой голос прозвучал на удивление ровно, холодно, почти отчужденно.
– Взяла твой телефон, чтобы подсветить. Мой разрядился. – солгала я и, достав его телефон из кармана штанов, вложила ему прямо в руки.
Однако именно в этот момент экран снова загорелся. Легкая вибрация прошла по моим пальцам, уведомляя о новом сообщении.
«Спокойной ночи, любимый» успела я прочитать, прежде чем Петя насильно погасил экран, воспользовавшись боковой кнопкой.
Тревога, подозрение, страх. Петя молчал, сверля меня долгим, напряженным взглядом. Неужели не признается даже сейчас? Передо мной ведь стоял мой Петя. Петя, с которым я познакомилась, когда мне было всего семнадцать. Петя, который таскал мне цветы, обрывая все клумбы в парке “Строитель”. Петя, которому я впервые призналась в любви на крыше привокзальной шестнадцатиэтажки.
Я была готова пойти за ним и в огонь, и в воду.
– Ты идешь спать? – произнес он тихо, намеренно избегая моего взгляда.
– Да, сейчас, – ответила я одними губами.
Голос неожиданно осип. Закрыв за собой дверь, я снова села на край ванны. Не могла просто взять и вернуться в спальню, только не сейчас. Моя жизнь день за днем разбивалась на осколки, а я все еще не могла собрать себя в кучу.
Нужно было что-то делать. Уходить, собирать вещи, искать жилье, которое мне было не по карману. Да я работала лишь за тем, чтобы оплачивать свои личные расходы. Кварплата, продукты, все крупные покупки – Петя обеспечивал меня последние пять лет, но…
Все чаще жалел на меня денег. Его “Денег нет” я слышала в последний год слишком часто. Но денег у него не было только на меня. Себе он ни в чем не отказывал. Ни в дорогой обуви, ни в новых костюмах, ни в запонках из чистого золота. Профессиональная фотокамера, оружие для охоты, дорогое оборудование для рыбалки. Новая машина, еще один гараж. Он жил на полную катушку, давно исключив меня из этого уравнения как досадное недоразумение.
Боже, да я же и за квартиру в последние полгода платила сама. Просто устала напоминать, что мне нужны деньги, а он…
Он об этом и не думал. Домой приходил только ночевать, питаясь где-то там: по ресторанам и кафе.
Взглянув на свое отражение в зеркале, я вдруг поняла, что слез так и не будет. Мне хотелось бы себя пожалеть, но внутри меня не осталось чувств. Там были только пустота и усталость. Обреченность человека, которому предстояло круто изменить свою жизнь.
Да, пора было признать: это все произошло именно со мной. Мне срочно требовался какой-то план, но пока…
Утро вечера мудренее. Уйти в никуда, просто на улицу, я тоже не могла, а потому на эту ночь предпочла диван.
Глава 6. Кризис
Солнечный луч нагло вторгся в окно, залив кухню каким-то неестественным ослепительным светом. Он резал глаза, отражался от столешницы, играя желтыми пятнами на наших руках, лицах и чашках с недопитым кофе и чаем.
Это утро казалось фальшивым и неправильным. Как плохо сыгранный спектакль, где все актеры резко забыли свои реплики и не понимали, что делать дальше.
Петя нервно помешивал кофе. Металлическая ложка раздражающе громко позвякивала, ударяясь о фарфор чашки. Стоя у окна, я как будто ждала неминуемый взрыв, но он все никак не происходил. Даже чай в моей чашке давно остыл, а Петя все никак не мог решиться сказать мне то, что хотел.
Удивительно, но меня это смешило.
И все же молчание казалось тягостным. Оно до краев заполняло пространство между нами. Новость на экране моего телефона говорила мне гораздо больше, чем собственный муж: «"Северо-запад-Холдинг" на грани дефолта». В последнее время о компании, в которой он работал, я все чаще узнавала из интернета.
Переведя взгляд на обеденный стол, я подметила пухлый конверт. Это письмо еще вчера вечером нашлось в нашем почтовом ящике. Отправителем значился банк. При мне Петя так и не решился его открыть.
– У нас кризис в компании, – произнес он наконец, слишком громко и резко в этой тишине. Ложка снова ударилась о край чашки. – Меня могут уволить.
Уволить? Я медленно повернула голову, чтобы со всем вниманием всмотреться в его лицо. В глазах Пети я не видела страха за наше общее будущее, а в его словах не чувствовала ни малейшей заботы обо мне или о нас. Он тревожился исключительно за себя, за утрату своего личного успеха, своего статуса.
– Мы справимся, – проговорила я тихо, почти автоматически.
Его озлобленный взгляд обжег не хуже кипятка.
– Ты не понимаешь! – неожиданно сорвался он на крик, а в его голосе я расслышала отчаяние. – Я всю жизнь вложил в эту компанию!
Наверное, я должна была его пожалеть. Наверное, следовало хоть немного посочувствовать проблемам в его жизни, но мой взгляд зацепился за ворот его рубашки. Прямо над ним, на его шее красовались красные следы. Тонкие царапины. Такие обычно оставались от острых ногтей.
Тошнота подкатила к горлу столь внезапно, что я мгновенно отставила чашку на подоконник. На миг мне даже стало тяжело дышать. Собственная рубашка душила, и я постаралась как можно скорее сбежать из кухни.
Постаралась. Взгляд зацепился за Петин пиджак. Он висел сложенным на спинке стула, а из кармана торчал уголок документа.
Я легко узнала значок авиакомпании в углу.
– Кажется, твой пиджак пора отдать в химчистку, – выпалила я с незнакомым мне ранее сарказмом.
И когда он собирался сказать мне о своем отлете? Я помнила: в электронных билетах стояла завтрашняя дата.
От бессильной ярости дрожали пальцы. Как же хотелось перевернуть кружку с кофе прямо ему на голову! Но вместо этого, я ехидно добавила:
– Может, съездим куда-нибудь завтра? Скажем, в уютный глэмпинг за городом как в старые времена?
Петя повернулся резко, будто в этот самый момент о чем-то вспомнил. Взгляд его заметался по стульям, а увидев пиджак у меня в руках, он и вовсе испугался.
– Ты вообще ничего не слышала? Я же сказал: меня могут уволить. Мне сейчас нужно много работать, – бросил он грубо и просто вырвал пиджак у меня из рук. – Я сам завтра завезу в химчистку. К ужину не жди, я…
Что он там будет делать во время ужина, я уже даже не вслушивалась. Только входная дверь за ним хлопнула слишком громко.
Ощутив, как предательски запылали щеки, я подошла к холодильнику и просто открыла его. Холодный воздух тут же обжег кожу, но не успокоил. Из глаз запоздало потекли горячие слезы обиды.
Я больше не могла их сдерживать. Десять лет. Я подарила этому ублюдку десять лет своей жизни, а он даже не удостоил меня честностью. Да лучше бы я месяц ревела в подушку, чем узнала все вот так.
Он мог выйти из этих отношений, не уронив достоинства. Он мог просто сказать мне, что больше не любит. Оман, изворотливость, тайны – вот, что по-настоящему ранило до боли.
Вранье, за которым скрывалась другая жизнь.
Телефон завибрировал в ладони настолько неожиданно, что я едва не уронила его. Словно почуяв что-то на расстоянии, звонила Ленка.
– Ась, сегодня все в силе? Мне бронировать столик на вечер? – голос Лены звучал привычно весело и задорно.
– Конечно, дорогая. – ответила я, стараясь, чтобы голос не звучал сковано. – Мне есть, что тебе рассказать. Но сейчас я уже опаздываю. Увидимся вечером.
– Целую, Пух! —рассмеялась она в ответ.
А с моего подбородка прямо на пол сорвалась слеза. Сбросив звонок, я снова отправилась умываться.
Не стоило себе врать: его признание мало что изменило бы. По крайней мере моя боль точно не стала бы меньше. Как бы я ни убеждала себя в обратном, сейчас по размеру она занимала Рим.
Глава 7. Зеркальная ловушка
Зеркала. Они были везде – на стенах, на потолке, в изогнутых перегородках, делящих зал на небольшие уютные ниши. Бесчисленные отражения создавали иллюзию того, что пространство бесконечно множилось. В каждом отражении будто мелькала другая версия меня – где-то уверенная и спокойная, где-то потерянная, а где-то даже счастливая.
Это я просто была рада увидеть Ленку.
Лена выбрала столик у самого большого зеркала. В нем как будто отражался весь зал разом. Мне даже вспомнилась Алиса в стране чудес. Льюис Кэрролл однозначно оценил бы это пространство.
– Я знала, что ты оценишь. Мы со своими отмечали здесь прошлый корпоратив, – поведала подруга, едва мы расселись.
Я посмотрела на нее с немым вопросом. Что-то сегодня однозначно было в ней не так. Присутствовала не свойственная Лене нервозность, но из нас двоих это именно я должна была нервничать. Мне предстояло признаться подруге, что в моей жизни настала глубокая черная полоса из четырех выразительных букв.
– Серьезно? Это меню такое? – спросила я тихо, листая глянцевые страницы.
С них на меня смотрели провокационные названия блюд:
«Грех» – утиная грудка в гранатовом соусе.
«Обман» – шоколадный десерт с жидкой начинкой, растекающейся при первом прикосновении.
«Страсть» – острый коктейль с перцем чили.
– Не придирайся, ты еще ничего не попробовала. Два бокала вина, пожалуйста. Белое полусладкое. – попросила Лена у подошедшего к нам официанта в белой рубашке.
Когда он пришел уже с вином, мы сделали заказ и принялись ждать. Закуски нам должны были подать в течение пяти-семи минут. По крайней мере, именно так обещал официант.
Наблюдая, как вино слегка покачивается, я перебирала пальцами тонкую ножку бокала. Лена молчала уже слишком долго, для нее это было совершенно нехарактерно. А я в этот момент набиралась храбрости. Не так-то уж и просто признаться кому-то, что ты просра… потеряла десять лет своей жизни.
