Любимых не отпускают
Марья Коваленко
Шоу-бизнес #2
– Здравствуй. – Рауде присаживается на корточки рядом с моей малышкой. – Кто ты?
Он поднимает взгляд на меня, и от ярости в глазах я забываю, как нужно дышать.
– Это Вика. Дочка. – Признание царапает горло и острыми иголками впивается в грудину.
– Твоя? – Под скулами Рауде темнеют желваки.
– Моя. – Тяжело сглатываю. – Остальное не имеет значения, – возвращаю ему его собственную фразу, сказанную пять лет назад. Самое короткое прощание, какое можно было представить.
– Ева! – выдыхает мой персональный Аид и морщится, как от пощечины.
Марья Коваленко
Любимых не отпускают
Глава 1. Чужие
– Ева, ты так изменилась! – Арина Милославская распахивает руки для объятий.
Она единственная женщина, беспокоившаяся обо мне в прошлом, и единственная, кому я позвонила после приезда в Питер.
– Пять лет прошло.
– Словно вечность! Не осталось ничего от той девочки, которую я провожала на рейс!
– Той девчонке было всего девятнадцать. Молодая, наивная… – Слово «беременная» я договариваю мысленно и оглядываюсь на небольшой диванчик в гримерке.
На нем сладко спит дочь. Курчавый четырехлетний ангел. Моя любимая упрямица, не захотевшая остаться с няней даже ради новой куклы.
– Я слышала сплетни. – Арина понимающе поджимает губы. – Ее папа тот американский гитарист? – Во взгляде заметно осуждение.
– Гитарист… Мой агент посчитал, что версия со Святым Духом сейчас неактуальна.
Я не хочу ничего подтверждать или опровергать. Если самые близкие люди верят в состряпанную наспех легенду, то пусть так и будет.
– Ох, Ева! Ты была самой тихой и скромной из всех девочек, с которыми мне приходилось заниматься…
– В джинсах из секонд-хенда, растянутом свитере и старых кроссовках.
– Неважно! Ты была лучшим открытием Рауде. Его удачей.
– И разочарованием, – ставлю я жирную точку в нашем диалоге.
От фамилии первого продюсера внутри что-то сжимается, но мне не больно. Только в глупой сказке Золушка из бесплатной домашней прислуги могла превратиться в зазнобу принца. В реальной жизни путь из нищеты проходит через постель короля.
Умные девочки прыгают в нее по расчету и с удовольствием. А дуры, как я, – по большой любви и без оглядки.
– Кстати, о Рауде… – Милославская косится в сторону выхода на сцену. – Я подозреваю, твой агент еще не успел сообщить последние новости?
– Мы с Григорием разговаривали вчера утром. Он подтвердил сегодняшнюю организационную встречу и мое членство в жюри на протяжении всего музыкального фестиваля. Больше никаких новостей, – пожимаю плечами.
– В составе жюри небольшие изменения. Председатель, Фомин, вчера вечером попал в аварию. Он был пьян, так что спонсоры потребовали скрыть информацию от журналистов. А чтобы замена выглядела обоснованной, найти звезду поярче.
– Восстановиться он не успеет? До начала конкурса еще три дня.
– Повреждено лицо. На камеру выпускать нельзя, – качает головой Арина.
– И кого назначили вместо Фомина?
По спине катится холодный колючий ком. Есть мужчины, чье присутствие в жизни не ощущается. А есть такие, что способны достать из прошлого, из будущего и на расстоянии.
– Ева… – Арина обхватывает себя руками и, крадучись, делает пару шагов к коридору.
Убедившись, что дочь крепко спит, я иду за ней. Уже догадываюсь, кого увижу, и все же не хочу верить.
– Скажи, что это не Рауде! Есть еще с десяток продюсеров и агентов…
Я пять лет работала только с Гришей. Это было не самое приятное партнерство. Никаких послаблений из-за беременности и материнства. Никакого сочувствия или хотя бы понимания.
Гриша делал на мне деньги. Заставлял вкалывать беременной, выходить на сцену через неделю после родов. В этой адской гонке не оставалось времени на личную жизнь или другие проекты.
Даже в страшном кошмаре я не хотела бы повторить свой путь к славе. Но один плюс у нашего сотрудничества все же имелся – жмот и циник Григорий Катков качественно оберегал от прошлого. Не было никаких встреч с Рауде или с кем-нибудь из его подопечных. Никаких совместных фестивалей, закрытых вечеринок для элиты или вручения премий.
Мой первый мужчина равнодушно вычеркнул одну молодую влюбленную дурочку из своей жизни. А мой агент сделал так, чтобы в тесной сфере шоу-бизнеса мы окончательно стали чужими.
– Он лучший из всех продюсеров. Даже Фомин в сравнении с ним бледная тень.
Арина не называет имени, но уже слышен знакомый голос с легким акцентом. Рауде распекает кого-то. Матерится на русском и своем родном литовском.
– Гриша обязан был предупредить.
Подготовиться к встрече я не успеваю. Всего один шаг на сцену – и взгляды пересекаются.
Ошиблась.
Пять лет – это не так уж много.
Тяжелая аура Леонаса Рауде действует на меня точно так же, как и во времена нашего знакомства. Хочется поджать плечи, опустить голову и слиться с ближайшей стеной. Исчезнуть… Лишь бы только не красть у него кислород и не оскорблять своим глупым видом самого могущественного мужчину шоу-бизнеса.
– Ни один человек на свете не способен с такой легкостью превращать другого в пыль. Только глянул, и все, – вторя моим мыслям, шепчет Арина и отступает назад.
Не знаю, как выдерживаю первую минуту. Кажется, Рауде «счастлив» видеть меня так же сильно, как и я его. В карих глазах плещется темнота, между черными бровями залегают две морщинки. На строгих, будто вытесанных грубым рубанком губах, кривой трещиной змеится ухмылка.
Волнение спадает лишь спустя несколько долгих секунд. К своему удивлению, я замечаю на породистом, красивом лице Леонаса не только недовольство, но и что-то новое, дико похожее на усталость.
– Здравствуй… Меня не предупредили, что мы будем работать на одном фестивале, – произношу вместо всех тех слов, что готовила в прошедшие годы.
– Здравствуй, Ева.
Леонас, словно сканируя, окидывает меня взглядом с копны длинных светлых волос, которые нравились ему когда-то, до ног… Не таких длинных, какие нужны суперзвезде, но хотя бы ровных, без хирургического вмешательства и болезненных переломов, как у некоторых из моих коллег.
– Фомин на все пять дней выпал из конкурсной программы?
Наверно, лучше спросить у Арины. Раз она в курсе про ДТП, то должна знать и остальное. Однако что-то подсказывает: Милославская временно безмолвный памятник.
– Уже готовишься сбежать? – вопросом на вопрос отвечает Рауде.
– Не хочу ждать момента, когда ты придумаешь повод, чтобы выкинуть меня из состава жюри.
– Ты повзрослела.
Леонас делает шаг вперед и заставляет поднять голову. От этой близости на миг тушуюсь. Кожа на щеках, там, где прикасаются его пальцы, горит огнем. Все предохранители искрят от напряжения.
Чертова магия Рауде!
Даже в сорок лет этот мерзавец выглядит как греческий бог. Аид[1 - Аид – бог царства мертвых, согласно древнегреческой мифологии.], сменивший свою тогу на костюм от Бриони, непослушную черную гриву на короткую стрижку, а густую бороду – на идеально выбритую кожу с ямочкой на квадратном подбородке.
Живое искушение для любой женщины и тем более девушки. Наверное, нужно радоваться, что у меня теперь есть прививка от его чар.
– Уверена, ты легко найдешь мне замену. Очередь из желающих будет от Питера до Москвы.
– Разочарую тебя, Ева. Земной шарик вращается вокруг своей оси, а не вокруг твоей персоны. У меня нет времени искать замену одной трусливой певице. Хватает забот посерьезнее.
В искусстве унижения Рауде как был первым, так номером один и остался.
– Спасибо за откровение. Постараюсь не докучать.
Кажется, мой лимит дерзости на сегодня иссяк. К черту планы и обещание встретиться с организаторами! У них есть номер телефона Гриши. Пусть звонят и договариваются обо всем через него.
– Надеюсь, с твоей стороны тоже не будет никаких ножей в спину, – отвернувшись, будто утратил ко мне интерес, произносит Леонас.
– Можешь не переживать. Я не… – К сожалению, закончить фразу не удается.
«Ожившая» Арина трогает меня за плечо, и в ту же секунду над сценой разносится испуганный детский голос:
– Мамочка! Мама! Ты где?
Глава 2. Папа
Происходящее дальше похоже на сон.
Карие глаза дочки встречаются с карими глазами Рауде. Две пары черных бровей взлетают вверх. А мое сердце замирает.
Пять лет назад мне пришлось принять условия нового агента и скрыть одну маленькую тайну. Лгать всем было не так уж легко. Несколько раз в день я брала телефон, по памяти набирала один и тот же номер и представляла, как скажу: «Привет. Мне плохо без тебя». Или: «У нас будет ребенок. Забери меня, пожалуйста».
Это были настолько острые приступы мазохизма, что каждый раз все заканчивалось слезами, опухшим лицом и выволочкой от Гриши.
«Хочешь, чтобы он примчался и заставил тебя сделать аборт?», «Хочешь рискнуть карьерой, безопасностью и ребенком?», «Прошлого унижения было мало? Нужно, чтобы Рауде окончательно втолкал тебя в дерьмо?» – Гриша слишком хорошо знал нашу с Леонасом историю и умел подбирать правильные фразы.
Наверное, жестокость агента и забота о ребенке помогли мне в конце концов восстановиться.
Спустя несколько месяцев я научилась справляться с дурацкими слабостями. На концертах перестала выискивать в залах знакомое мужское лицо, удалила из памяти мобильного общие фотографии. Вместо болезненного копания в прошлом потихоньку стала думать о будущем.
О том, что сделаю все ради благополучия моей малышки, стану сильной и независимой. О том, как признаюсь… когда-нибудь позже, когда истечет срок контракта и больше не будет так горько.
Не сейчас.
– Кто пустил на сцену ребенка?! – пока я прихожу в себя, интересуется скуластая женщина справа Вероятно, одна из постановщиков шоу.
