– Из засушенных мозгов ты кого собираешься вырастить? – с опаской спросила я.
Дари опрокинулась на свою кровать и заявила с хитрым видом:
– Копию проректора. А то слишком умный, зараза, все мои тайные фишки просёк и изъял. Так что, увы, нет больше у меня сушёных крысиных мозгов в спальне. Только в лаборатории, сказал, выдаст.
– А он вообще какой, этот проректор?
– Нормальный мужик. У меня дома проблемы были с храмовниками – те некромантов не жалуют: мол, бесовщина, дьявольское отродье, а он меня забрал, привёз. Испортил себе каникулы.
– Интересно, что он делал в Северном Королевстве?
– Драконов вроде искал. Но из того, что я слышала, не нашёл. Драконов тыщу лет уже как нет. Вымерли. Скукота! Думаю, потому мистер Растен и увлёкся нами, феноменами. Ему, похоже, жуть как надо заниматься чем-то супер-пупер необычным, чтоб ни у кого больше. Как с порталами.
– Это он порталы изобрёл? – напряглась я.
– Да нет, что ты! Порталы давно в ведении аландарцев. Изначально их придумали маги, которые создавали тайные школы, эту академию тоже. Раньше же магов преследовали, да и сейчас идиоты находятся, как у нас, например, кто против магии. И вот древние маги находили что-то типа дыр в пространстве, а между ними острова – участки, как этот, где мы находимся. С одной стороны, аномальные зоны, с другой – территория с повышенным магическим уровнем и отсутствием лишних людей. На такие «острова» только маги и могут проникнуть. По сути, древние маги просто нашли к ним выходы. Через пещеры в основном, как я слышала.
– Ну я что-то такое тоже слышала про древние пещеры, через которые волшебники перемещались в свои земли.
– Ага, это оно. Наш проректор Растен развил теорию проходов в пространстве и доработал, чтобы не только было можно старинными лазейками пользоваться, но и новые создавать. Поэтому теперь ему все готовы в ножки кланяться. Даже наши храмовники возражать не стали, когда он меня у них из-под носа увёз. Для них он почти святой, хоть и маг!
– Надо же, а на вид простой совсем, несмотря на приставку к фамилии.
– Такой простой сотни хитровыдуманных стоит!
Во мне возникло уважение к Растену, но оно тут же смешалось с возмущением: выходит, если б он не изобрел эти проходы-порталы, нашу страну бы не захватили аландарцы в считанные часы!
Однако я промолчала: кажется, проректор для моей соседки был почти кумиром. А мне стоило хоть с кем-то поддерживать нормальные отношения. Тем более, что Дари мне понравилась!
Она завалилась с ногами на кровать и начала рассказывать о жизни в академии, а я принялась разбирать вещи. Простенькие мои платья и бытовые предметы из нормальной жизни выглядели тут чужеродными.
Я снова вспомнила про Линдена Калласа и мысленно покрыла красавчика всеми недобрыми словами, которые знала. Если б он меня не догнал, другие бы не смогли. Я бы была сейчас дома и, как обычно, напевая дурацкие песенки, жарила бы рыбу или стирала бельё. Эх, как мамочка сама с этим справится? Она же такая слабенькая!
И вдруг я подумала, что если проректор занимался порталами, значит, в его лабораториях могут быть записи об этом – недаром там столько бумажек. А я знаю, кому такие данные могли бы пригодиться – нашим. Ведь есть же ещё партизаны и те, кто хочет выбросить врага с наших земель. Тот же Линден сказал, что моя война ещё не закончилась. И это правда.
Я никогда не смирюсь с поражением, и почему-то если раньше моя нелюбовь к аландарцам была общей, то теперь всякий раз, когда я думала об их подлости, перед глазами возникал Линден Каллас. Моя война внезапно обрела лицо. Красивое, и это заставляло ещё сильнее чувствовать мою решительность и невозможность сдаться. Так что внезапно пребывание в академии обрело для меня смысл!
?
Дари, несмотря на свою мрачную специализацию, оказалась радушной и весёлой. Когда я разложила свои вещи в шкафу и тумбочке, она провела мне экскурсию по территории академии и практически не косилась на мерцающего фиолетового орфа, который нас повсюду сопровождал.
Иногда нам встречались и другие подобные псы. К счастью, они курсировали, не замечая друг друга, из чего я сделала вывод, что они как машины – выполняют свою функцию и всё. Интересно было бы выяснить, у кого какая функция и можно ли её перенастроить.
Помимо буфета здесь была и большая столовая, корпусы для разных занятий и несколько стадионов. Библиотека располагалась в центральной башне, как и лаборатории.
Никто не озирался на одежду Дари. В ней не было для этого места ничего необычного: юношеский сюртук или курку со штанами носили здесь многие девушки. Кстати, я нашла такие и среди выданной мне формы. Представляю, как бы взвилась мадам Сильван, если бы увидела это! У нас городок консервативный: девушки должны быть в длинных юбках, и всё тут.
Мы прошли к морю, которое было совсем не похожим на наше. Насыщенно синее, бурное, оно разбивало пенные волны о высокий каменный берег яростно, словно пыталось его подточить. Дари не теряла времени даром: она подбирала мёртвые ракушки, сухие палочки, треснувшее птичье яйцо и даже, разбив пополам круглый обросший мхом камешек, обнаружила внутри аммонит.
– Надеюсь, я не проснусь завтра в желудке моллюска с птичьим клювом, – хихикнула я, шутя лишь отчасти.
– Если ты будешь в желудке, ты не узнаешь, птичий у него клюв или нет, – пробормотала Дари, рассматривая с пристрастием древний аммонит.
И вдруг орф остановился, словно его выключили. Фиолетовое свечение над головой стало нестабильным, то вспыхивая, то тускнея. Затем сине-красные волны плазмы прокатились по туловищу пса, стали ярче. И вдруг лиловые его глаза заблестели и на мгновение стали чёрными, переливающимися, как смола на солнце. Человеческими. Со зрачком. В них мелькнуло что-то… Богом клянусь, похожее на растерянность и узнавание!
– Что это с ним? – Я осторожно толкнула Дари в плечо, привлекая её внимание.
Она с трудом оторвалась от аммонита.
– С кем? А, с этим! Чёрт его знает! Я ещё не разобралась в этих тварях. Ты лучше погляди, какое я нашла сокровище – красота невероятная! Я точно постараюсь его оживить!
Она склонилась над своей находкой. А черноту собачьих глаз вновь залило лиловое пламя. Мёртвый взгляд орфа вызывал во мне оторопь, но оторваться от него было почему-то трудно.
Пёс издал звук, похожий на глухой лай. Перед его мордой замерцало фиолетовое послание, словно буквы были написаны прямо в воздухе.
«Тара Элон, явитесь незамедлительно в кабинет проректора. Орф проводит вас».
Дари присвистнула.
– Ничего себе! Не знала, что орфы могут ещё и «письма счастья» разносить! А что от тебя нужно проректору?
Орф уже развернулся и направился в сторону башни.
– Всё-таки не пройдут мне даром спущенные штаны сына министра. Жаль. Я думала, пронесло. – И махнув рукой соседке, я шагнула за орфом.
– Ого! Потом расскажешь! – крикнула мне вслед Дари.
– Если не вылечу с треском обратно в тюрьму… – буркнула я себе под нос.
?
В кабинете меня ждал не только проректор, взъерошенный, бледный и очень мрачный, но и двое аландарцев в военной форме.
«Вот и приплыли», – подумала я, отметив плазганы на петлях их поясов.
– Тара, у господ из службы безопасности есть несколько вопросов, – сказал проректор Растен и грузно сел в кресло у стены.
– Тара Элон, где вы были после прибытия в академию? – Без пауз и экивоков спросил голосом простуженного камнетёса высокий, крепко сбитый мужчина лет сорока, с усами и непривычно короткой стрижкой.
Видывала я таких, над ними словно вывеска горит: «Сыщик».
– Здесь, на территории, – пробормотала я, с тоской думая о том, что всё-таки Линден обманул, они отправят меня за решётку, и я наврежу маме.
– Поминутно рассказывайте. Кто вас видел. Что делали, с кем общались.
– Об этом вы могли спросить и у меня, – вмешался проректор, подавшись вперёд. – Учитывая особенности её дара, Тару везде сопровождает приставленный мной плазменный орф.
– Вот как? Очень удобно. Продемонстрируйте, – заявил второй офицер, тонкогубый, рыжий, высокомерный.
Голос его был таким, словно он делал одолжение, произнося хотя бы слово. Судя по взгляду прозрачных, чуть навыкате, глаз, он заранее всех подозревал в идиотизме и госизмене. Слишком холёные, с мягкой кожей, ухоженными ногтями, каких никогда не бывало у военных, руки поигрывали белыми лайковыми перчатками. Тоже, наверное, сыщик, но повыше рангом или происхождением.
Проректор положил руку между торчащих ушей орфа и прошептал что-то. Мерцающий фиолетовый пёс никак не прореагировал. Однако мгновение спустя над его головой голограммой высветилась карта. Я сразу узнала башню академии, да и остальная территория неплохо просматривалась. И я мысленно выругалась: гады, значит, за каждым моим шагом ещё и следят!
– Извольте, господин Воугел. Красная точка – это Тара. – Проректор достал из кармана небольшую серебряную указку с сапфировым набалдашником и провёл по карте. – Как вы видите, Тара была в центральном здании академии, затем направилась в общежитие. Затем в буфет, обратно в общежитие и по территории академии. Последняя точка до прибытия сюда – побережье.
– Это ничего не говорит. А время? – пробасил усатый.
– Господин Гел-Марф, – терпеливо пояснил проректор. – Если вы наведёте указку и задержитесь на определенной точке, вы увидите время.
Он продемонстрировал сказанное, но безопасников это не порадовало.
– Расскажите, как вы сюда попали, Тара, – сказал с ленивой издёвкой рыжий Воугел.
– Меня привёз сюда один из ваших, Гел-Линден Каллас, на своей машине из Видэка.
– Зачем? Весна – не сезон зачисления.
– У Тары редкий дар, она феномен, – сказал проректор и, встав, повернулся так, словно хотел отгородить меня от безопасников как минимум краем серой мантии. – Вы знаете, что мы ищем феноменов по всему миру и принимаем вне конкурса.
– Знаем, – покривился рыжий, поправил и без того идеальный манжет рубашки, торчащий из-под военного сюртука. – Тара, где вы сели в машину Калласа?
– Вы и у него можете спросить.
– Отвечайте!
– Она стояла возле центральной базарной площади. Возле блокпоста.
– Кто-то ошивался рядом? – спросил сыщик повзрослее.
Я удивилась.
– Солдаты аландарцы, все в форме.
– А другие?
– Разве кого-то из местных подпускают к автомобилям офицеров? – нахмурилась я, не понимая, к чему они клонят.
– Я не просил вас умничать, я спрашиваю конкретно. Так и отвечайте! – язвительно процедил рыжий.
– Отвечаю конкретно: никого, кроме солдат аландарцев, рядом с машиной не было, – отчеканила я, чувствуя, как зарождается рубиновый кокон в животе.
Орф тотчас шагнул ко мне. Боже, боже! Как они мне надоели!
– Я должен проверить, подойдите, Тара! – мерзко ухмыльнувшись, произнёс рыжий.
Он вытянул ко мне руку, как делают духовидцы, когда лезут в чужие головы. Я поморщилась. Страшно мне не было, хоть ненависть к этим двум ищейкам так и клокотала. Орф увеличился в размерах.
– Тара, это формальность, – успокаивающим тоном проговорил проректор. – Прошу вас.
Поджав губы, я шагнула к вытянутой холённой руке, от неё пахло мужскими духами и молоком. К счастью, касаться он меня не стал, из изнеженной ладони на меня опустилось что-то невидимое, но отлично ощущаемое, как прозрачный колпак. В висках у меня заломило, я зажмурилась.
– О, сколько ненависти! – ухмыльнулся рыжий Воугел, просканировав меня. – Если б она измерялась в граммах тротила, господин Растен, можно было бы легко объяснить, что произошло с порталом.
– А что с ним произошло? – Я открыла глаза.
– Здесь не вы задаёте вопросы, – отрезал усатый.
Проректор кивнул мне, без слов вновь напоминая о необходимости успокоиться.
Рыжий убрал, наконец, свою руку. И колпак исчез, хотя тяжесть в висках осталась.
Мадам Сильван, которую однажды допрашивали аландарцы, разыскивая её мужа, говорила, что после разговора с духовидцем у неё целые сутки голова раскалывалась. Похоже, и меня такое ждёт.
Воугел медленно отёр пальцы платком и посмотрел на меня немного иначе. Считал, видимо, с моей памяти то, что произошло на базарной площади, гад ясновидящий.
– Как, оказывается, у вас всё интересно! – пробормотал он и обернулся к проректору. – Мы её забираем.
– С какой стати? – Растен насупился и стал похож на тучу.
– Она оказала сопротивление патрулю и нарушила закон. Ей место в тюрьме.
Растен скрестил на мощной груди руки.
– Тара Элон уже зачислена в Академию Высших и потому никуда не поедет.
– Поедет ещё как! По таким виселица плачет. Надо повторно проверить и её связи.
– Не стоит обманывать, господин Воугел, я прекрасно знаю методы духовидцев. Вы уже всё считали, и у вас на Тару уже есть целое дело: и связи, и знакомства. И, как я полагаю, ничего особенного, кроме её проявления дара, вы не обнаружили! – парировал Растен. – А даром как раз займёмся мы.
– И с чего бы вам, господин Растенгел, так защищать бунтарку из новых земель? Сочувствуете?
– Тара – феномен, и по приказу короля Аландара, будет учиться в группе избранных, – спокойно, но твёрдо, словно сваи в грунт забивал, произнёс проректор. – Развитие феноменов – проект государственной важности, а конкретно дар Тары Элон имеет чрезвычайное значение для развития магии. Согласно подписанному ею обещанию, она будет служить нам и науке! Вот почему!
Рыжий поморщился брезгливо. Похоже, ему не часто перечат.
– Что вы у себя, Растенгел, всякий сброд собираете?
– Сброд – это как раз ваша специализация, – ответил Растен и добавил с внезапной скорбью: – Линден Каллас привёз Тару, потому что был одним из самых талантливых специалистов, если не самым талантливым. И он не ошибся.
Моё сердце внезапно дрогнуло.
– Был?
Мне никто не ответил, словно не услышали.
– Итак, Тара Элон остаётся здесь и находится под защитой Академии высших, – повторил проректор. – Если к ней больше нет вопросов, не смею вас задерживать, господа.
